Это прозвучало так, будто она говорила всерьез. Дарси выглядела одновременно грустной и сердитой, эмоции волнами пробегали на ее лицо.
— Клинок был в руках двенадцатилетнего мальчика. Фернандо. Его отец, наш главный охранник, пытался научить его быть сильным, по его словам. — Почему он назвал имя мальчика? Слова так и сыпались из него.
— На третью ночь, когда мы были там, он поставил Фернандо перед выбором. Либо он должен кого-то порезать его лезвием, либо его любимый папочка сделает выбор за него и совершит нечто гораздо хуже.
Лица его товарищей по заключению — все они были ему незнакомы до того рокового дня — не давали ему покоя. В том числе, Фернандо, такой маленький и испуганный.
— Он хотел быть хорошим мальчиком. Умолял отца остановиться, но Фернандо знал, как и все мы, что этот ублюдок воплотит задуманное в реальность. Мы еще даже не видели его, но все знали. Его глаза не были похожи ни на что, что я когда-либо видел раньше, словно он смотрел в зеркало настоящего зла. Они видели смерть и наслаждались ею.
Его привлек судорожный вздох и Мика перевел взгляд на Дарси, которая сжимала рукой горло. Не от жалости, а от ярости и чего-то еще, что он не сразу смог определить.
— Фернандо выбрал тебя не случайно, правда? — спросила она.
Мика понятия не имел, что его выдало, но она снова увидела то, чего он не хотел показывать. Это вывело его из себя, вспышка гнева озарила его лицо. Он не собирался больше ничего ей давать или рассказывать. Вместо этого просто он уставился на воду.
Поджав губы, он бросился к бассейну, заставив ее отступить на шаг.
— Ты добровольно принял пытки, чтобы спасти остальных. Неудивительно, что они назвали тебя своим спасителем. Боже мой, Мика, боль, через которую ты прошел ради них, просто невообразима.
В его горле заклокотало рычание.
— Ты когда-нибудь видела женщину, которая была бы так напугана, что ее вырвало? Ты когда-нибудь видела, как взрослый мужчина обмочился из-за того, что другой мужчина просто вошел в кишащую рептилиями палатку, где их привязывают к столбам, как свиней в ожидании убоя? Никто не может посмотреть этому в лицо и уйти, даже такой испорченный ублюдок, как я. Конец истории.
Отвернувшись от ее ошеломленного взгляда, он разделся до нижнего белья и шагнул в глубокую часть бассейна, позволив своему весу медленно опустить его на дно. Если по-честному, то он просто тянул время. Давая ей время уйти, вероятно, оскорбленной и смущенной тем, какой полной задницей он был. Зачем он столько наговорил? Она переврала бы все, что он сказал, в своей статье.
Когда легкие запротестовали против нехватки воздуха, он оттолкнулся от дна и, вынырнув на поверхность, взъерошив волосы. Когда он искал ее взглядом и так не нашел, кроме спускающейся ночи, его захлестнула волна разочарования. Странно, что он вообще что-то испытал. А чего он, собственно, ожидал?
Позади него раздался всплеск. Повернувшись, он увидел, что Дарси, полностью одетая, ныряет под воду и в конце концов выныривает у стены в дальнем конце.
Она осталась.
Его сердце сжалось, и по причинам, которых он никогда не поймет, Мика едва не расплакался, как ребенок. Зачем она это сделала? Конечно же, потому что была репортером и еще не успела получить тот компромат, за которым пришла.
На ее лице не было ни капли косметики, когда она откинула волосы назад и посмотрела на него. Капельки воды, словно кристаллы, свисали с ее темных ресниц, а лампы под водой отбрасывали каскадные волны синего и белого света на ее тонкие черты.
Улыбка озарила ее лицо, когда она указала на вверх, мокрая футболка прилипла к ее подтянутому телу и упругой груди.
— Смотри, вон, вечерняя звезда. Такая ночь не должна проходить впустую, так почему бы нам не объявить перемирие с серьезными разговорами до завтра? Говорить о таких вещах сложнее, чем я думала. Мне никогда не приходилось говорить об этом с кем-либо, и это полный отстой.
— А мы даже не добрались до сложных вопросов, — сказал он, его сардонический тон выдавал страх. Увиливать от ее вопросов оказалось сложнее, чем он надеялся.
Она застонала, и этот звук прокатился вибрацией по его телу, снова пробудив интерес к его шортам.
— Черт, знаю, можешь не напоминать
Вода расступилась, она проплыла до трамплина и повисла на ней, не сводя взгляда с его лица, которое снова было полностью открыто.
Странно, теперь он не чувствовал необходимости прикрывать его.
— Ты ведь не вкладываешь никаких эмоций в свой бассейн, верно? — спросила она. Неожиданная улыбка подняла ему настроение.
— Нет, а что?
— Ну, интересно э, зачем тебе бассейн на острове, — сухо сказала она. — Повсюду и так много воды.
Он усмехнулся.
— Бассейн был здесь, когда я купил это место, но теперь мне нравится он больше, так как я изменил ландшафт и настил, чтобы он лучше вписывался в местность. На берегу нет освещения, а из-за скользких камней плавать там в темноте или при бурной воде может быть опасно.
— Коварно. Да, похоже, здесь есть парочка опасностей. — Она прикусила губу, и он представил, как она заново переживает их поцелуй за своим ясным взглядом, который она то и дело отводила от него.
— Знаю, ты мне пока не доверяешь, но я не убегу. Несмотря на то, что ты меня утомляешь, быть здесь с тобой, даже несколько часов, странно успокаивает. И раздражает. И расстраивает. И выводит из себя. — Его снова охватил смех, и он расслабился в воде, подплывая к ней. — И опьяняет, давай не будем забывать об этом. В моих водительских правах появится понадобиться новое предупреждение: целоваться с Дарси Делакорт и водить машину строго запрещено.
— Да, что ж, говори за себя. — Она подняла веки выше по мере того, как он приближался к ней, и она поплыла к бортику, чтобы встретиться с ним взглядом, как только доплывет до него. Ей было легче общаться с ним на расстоянии.
— Тебе и не сбежать, — сказал он, довольный тем, что снова контролирует ситуацию. — Я просто хочу рассмотреть тебя поближе.
— Ну да, конечно. Что ты любишь есть? Очевидно, твое любимое блюдо стейк. — Она говорила скороговоркой, как заведенная.
Каждый раз, когда он пытался выбросить ее из головы, она возвращалась, делая самые простые вещи.
Черт.
— Люблю хорошую пиццу, идеально прожаренный стейк, а на десерт выбрал бы малиновый пирог с французским ванильным мороженым. Или эмпанадас (популярное в Латинской Америке блюдо. Представляет собой печёные, жареные или обжаренные во фритюре пирожки с разнообразными начинками. Чаще всего их делают из пшеничной муки, но изредка подмешивают кукурузную) которые готовила моя мама.
— М-м-м, хороший выбор. — Она опустила верхнюю часть тела обратно в бассейн, казалось, снова расслабившись, хотя он остановился всего в футе от нее. — Кем ты хотел стать, когда вырастешь? Космонавтом? Порнозвездой? Королем мира?
Его веселье развязало последние узлы.
— Вообще-то шеф-поваром. Больше всего мне нравилось готовить вместе с мамой. Она была венесуэлка, но переехала в Канаду, когда ей было четырнадцать лет, так что я попробовал лучшее из обеих кухонь. Она делала потрясающие десерты.
Она уставилась на него с причудливой улыбкой.
— Что? — спросил он, не в силах оторвать взгляд от ее притягательного «что бы это ни было» взгляда.
— Я просто… большинство людей, выросших с серебряной ложкой, в той или иной степени обделены вниманием. До того, как я увидела фотографию внутри, подумала, что ты хотел бы, чтобы они приходили на твои игры в софтбол или уделяли тебе больше внимания. Но вы были близки с матерью. Это трогательно. — Ее улыбка погасла, что рассказывало о ее отношениях со своей собственной. — Тебе повезло.
— Согласен. Мой отец много работал, но все равно находил время для нас. Нет, мои родители не испортили меня. Я сделал это сам. — Хотя сожаление было глубоким, на этот раз оно его не тронуло. Дарси — чудодейственное лекарство, которое уничтожит его, если он не будет осторожен.
