Прошел вечер. Все легли спать прямо в зале, потому что диваны были мягкими, а музыка расслабляющей…

На следующий день все было то же самое. Опять веселье, застолье, разговоры, танцы и игры. И так еще несколько дней.

Однажды Фрибок подвел ее к зеркалу и сказал что-то вроде такого:

— Посмотри на себя. Ты прелестна и красивей всех на свете. Ты самая красивая девушка в мире. Мужчины будут покоряться тебе, тебе будут принадлежать их сердца. Ты просто обязана стать богиней. Подумай, навечно сохранить себя такой красивой и давать красоту другим женщинам. Ты будешь богиней любви и красоты, ночи и лунного света. Богиня Луна. Прекрасно звучит. Ты создана для этого.

Но Лавли не знала, что ответить. Еще много раз Фрибок говорил о том, чтобы сделать ее богиней. Также он подскакивал к Дикарке и говорил, что с ее невероятными способностями она должна стать богиней войны, что их пантеон и их государство скоро развалится, весь мир захватил другой пантеон, и что им не справиться без сильнейшей богини войны. Ваське он говорил, что такого особенного юношу он в жизни не видел, что из него выйдет величайший полководец и царь, который поведет за собой народ. Что история еще многие века и тысячелетия будет помнить его имя. Сотни раз он пытался подойти к Джеку, но тот взглядом чуть ли не прожигал в нем дыру. Этого Лавли не могла понять. Почему он не хочет быть богом? Ведь он рожден богами, он покоритель света, добра и чего-то возвышенного, так почему он не хочет быть в числе этого пантеона.

В другой раз Лавли пришла поговорить с ним об этом. Джека это взбесило, но он попытался объяснить ей свою позицию.

— Ты понимаешь, что значит стать богом? Ты понимаешь, кто вообще такие боги? Боги — это высшие существа для людей, которым те поклоняются, которых считают самым святым и боятся, и любят их. Боги для людей — это распорядители судеб. Боги наказывают за непослушание, а если происходит что-то хорошее — то это божья похвала. Боги управляют судьбами людей, сами решают, что для людей хорошо, что нет, что важно, что не важно, даже на ком женится человек, или сколько у него будет детей, тоже решают боги. Но разве это правильно? Ведь эти боги — те же люди, только сильнее и могущественнее. Так почему же они вправе решать судьбы людей, кто они такие, чтобы выбирать, кому жить, а кому нет?

На это Лавли ответила, что ведь, когда Джек жил на этом острове, он был тоже подобен богу. Он жил вечно, прилетал в другие миры, решал там судьбы других людей.

Но он сказал:

— Я был рожден богами, я жил в таком мире, где все решают боги. Я не виноват в этом. Но, в отличие от них, я не хочу решать чьи-то судьбы, я могу дать выбор, протянуть руку помощи, но решать что-то за людей — этого я никогда не сделаю. И, уж, тем более я не стану объявлять себя каким-то высшим созданием, чем-то святым, я ведь не выше этих людей, я такой же, как они. И ты такая же. И они такие же.

После этого они долго не разговаривали. Но нужно было опять поговорить. Лавли все же не понимала, почему он так не любит этих людей.

— Тебе еще не надоело лезть ко мне? — сказал Джек. — Ты хочешь знать, почему я так их не люблю?! Хорошо, тогда я скажу тебе. Они ненавидели меня с самого рождения, только потому, что я был ребенком. Мол, боги — идеальные существа. А дети — это всего лишь пародия на взрослых людей, это, как бы еще недоразвитые существа. А я родился ребенком, а не взрослым, как они. И был им не нужен. И, когда я потерял всех, кого любил, я пришел к ним, но они не приняли меня. Тогда мне пришлось вырасти. Я до сих пор мог бы быть ребенком, не знающим забот. А ведь на острове почти никто никогда не вырастает. А я вырос. И тогда они пришли ко мне. Тогда я им стал нужен. Но они уже не были нужны мне. А еще твоя любимая Сови. Сови хорошая, добрая, честная, милая. Так ты о ней говоришь? Знаешь, я подумал о ней то же самое, когда встретил, и когда еще не знал, что она богиня. А она решила меня заманить к себе в пантеон, сделать меня своим мужем, чтобы я тоже стал богом, потому что не может же обычный человек быть мужем богини.

Тогда Лавли пошла за объяснениями к Сови. А та расплакалась. Она начала говорить, как полюбила Джека несколько столетий назад, как боялась сказать ему, что она богиня, потом, как он бросил ее перед свадьбой, узнав это. И Лавли уже сама начала в душе ненавидеть этого парня, и все больше любить и привязываться к Сови.

Через некоторое время Лавли в конечном счете рассорилась с Джеком. И он ушел из дворца пантеона. Но она даже этому была рада. После этого Лавли уже ничего не мешало становиться настоящей богиней. С каждым днем она все больше изменялась, становилась больше себялюбивой, привязывалась к этому пантеону. Ей даже Фрибок достал лунное ожерелье — символ луны и ночи, и голубую диадему — символ любви, с помощью которых она теперь запросто могла управлять морской стихией и покорять любые сердца. Но богиней она еще не стала. Нужно было пройти какие-то испытания и церемонии, которые все откладывали на потом.

Кроме того, в этом мире все-таки оставался человек, который связывал ее с земным миром — это был Васька. Раньше он все время возился со своим братом Ванькой и командой подростков на острове, но здесь никого из них не было. Зато здесь была Лавелина. И он сильно с ней сдружился. И только тогда Лавли поняла, что слова Фрибока о том, что этот юноша — необыкновенный, были правдой. Раньше этого она никак не могла заметить, раньше он был одним целым со своим братом-близнецом, и она никак не могла их различить. Но теперь Лавли увидела в нем личность. Это был смелый парень, готовый на многое, но очень рассудительный при этом, в голове его возникали тысячи идей, при этом он остается таким же веселым, беззаботным и смешным. И, кроме этого, он был довольно уступчивым. Теперь Лавли понимала, что, если есть два брата-близнеца, то одному из них так и так придется уступать. Васька с Ванькой могли сделать вместе то, на что сам Васька один бы не согласился, или, наоборот, сам Васька делал то теперь, что с Ванькой в жизни бы не затеял, потому что не понял бы этого. И вот этот Васька был последней ниточкой, соединяющей ее с земной жизнью. Но как-то раз он решил высказать свои сомнения.

— Все это как-то неправильно, — сказал он однажды. — Жизнь в пирах, плясках и веселье. Слишком уж праздная жизнь. Все любят веселиться, но не устраивать же праздник каждый день. Лучше бы они заботились о своих народах, а не расслаблялись. И они предлагают вам стать богами, мне — царем. И что, нам бросить всю ту прежнюю жизнь, перебраться сюда и жить в величии, славе всю жизнь? А как же мой брат? Мы ведь близнецы и не должны жить в разных мирах? А ваша спасительная миссия? А еще власть. Помнишь, как Фрибок говорил, что у нас будет власть? А как может появиться власть, если тебе ее дают. Раз дали — значит, могут и отобрать, а потом всю жизнь бояться, что у тебя отберут ее и слушать этих двоих. Не знаю я… не знаю. Мне все это не нравится.

После этого ниточка с земной жизнью оборвалась, потому что Лавли не могла слушать гадости про ее любимых Сови и Фрибока. И она перестала разговаривать с Васькой. Теперь она просто обожала этих двух богов и делала все, что они скажут, лишь бы сделали и ее богиней. «В конечном итоге, они так запудрили мне мозги, что я буквально стала их марионеткой», — говорила потом Лавли.

…Как-то раз Сови позвала меня к себе. Она решила серьезно со мной поговорить. Она сказала мне, что нам в пантеоне обязательно нужен Джек, что на него все ставки. «Он великий волшебник и станет великим богом. Он нужен нам», — сказала она. Она предложила мне завладеть его сердцем и разумом, влюбить в себя по уши, поженить, а после ему ничего не останется, как присоединиться к пантеону. «То, что не получилось у меня, получится у тебя», — сказала уверенно Сови.

Признаться честно, я даже была рада этому. Я была уже не собой, и размышляла, как сумасшедшая. Я уже не понимала, что значит по-настоящему любить, но Джек, он мне всегда нравился, и мне хотелось его заполучить. Такой вот я стала.