Лавли огляделась. Невдалеке находился домик. Домик небольшой, крепкий, внутри него горел свет. А вот и дорожка. Девушка кое-как вышла на нее и пошлепала к дому. Пуффи за ней. Она постучалась в дверь. Ответа долго ждать не пришлось. Тут же на порог выскочила женщина в старом платье, фартуке, волосы у нее были собраны в пучок. Она очень удивилась и обрадовалась Лавли, хотя и не ждала ее. Ей было лет тридцать пять, такая статная дама, темные волосы, круглые черно-угольные глазки.

— Здравствуйте, — сказала она весьма повелительным голосом.

— Здравствуйте, — дрожащим голосом прошептала Лавелина. — Я пришла сюда, чтобы…

— С порога не говорят! — сказала женщина, — Проходи в дом. Там и объяснишь. Только ноги вытри! — Обратилась она к Лавли. — Вот посмотри, какая! Бегать босиком по болоту!

Лавли было как-то странно находиться рядом с этой женщиной. Как она с ней говорила! Будто бы Лавли была ребенком, хотя и разница была между ними всего лишь лет десять.

Она зашла в дом. Это был весьма темный и маленький дом. Входная дверь находилась рядом с правым углом. Дальше налево зал. Деревянный стол, над ним большая лампа. И еще диван в углу под окном. А прямо — стенка, за которой находилась, как видно, кухня, вход в которую был через зал. После зала небольшая спальня и лестница, под которой небольшой люк, ведущий в погреб для хранения разных запасов. Был еще второй этаж. Но Лавли туда не заходила.

— Присаживайся, — сказала женщина. — Меня зову Матушка Гудвин. А ты кто?

— Я Лавелина, — ответила девушка, присев на уголок стула.

Тут в дверь вошел Пуффи. Матушку Гудвин чуть всю не передернуло.

— Он со мной, — поспешно проговорила Лавли. — Это Пуффи Вильям Пуговка. А это, Пуффи, — Матушка Гудвин.

Кот тупыми глазами взглянул на Матушку Гудвин и полетел на второй этаж, вообще стараясь не обращать внимания на хозяйку.

— Вы уж извините его, — сказала Лавли.

— Кот, — поморщилась Матушка Гудвин. — Не люблю котов. Слишком они самостоятельны. «Где хочу, там и хожу». Дрянь. Другое дело собаки. Всегда послушны.

— Наверное, — сказала Лавли.

Матушка Гудвин… Матушка Гудвин. Как тот волшебник из Изумрудного Города. Кажется, его тоже звали Гудвин. Похвалялся, похвалялся, а оказался простым парнем из Канзаса. И почему у нее такое же имя? Или это фамилия? Хм…

— Я к вам решила обратиться, — сказала Лавли. — У меня к вам есть один вопрос, — она все никак не могла сформулировать свои мысли. — Здесь же есть волшебство, да?

— Волшебство есть везде, — ответила Гудвин. — Оно пропитывает каждую веточку.

— Здорово. Но я не об этом. Есть ли у вас, то есть вообще в этом мире, такое волшебство, которое смогло бы возвращать людей из мертвых?

— Из мертвых? — переспросила Гудвин. — Есть. А вам оно так уж нужно?

Лавли вдруг резко приподнялась со стула, а потом тут же вернулась на прежнее место. Губы у нее дрожали, она сама вся затрепетала от услышанного. И странное чувство на нее нахлынуло. Это была не радость от наконец законченных поисков. Это был страх, ужас, отчаяние. Она и сама не понимала, почему вдруг все это нахлынуло на нее. Лавли не могла поверить, не могла понять, она хотела что-то спросить у Гудвин, но язык не поворачивался.

Внезапно произошло то, что она никак не ожидала. Да и как такое можно ожидать? Лавли услышала сначала встревоженные детские голоса со двора, потом стук в дверь, какой-то нервный и отчаянный. Гудвин тут же вскочила со своего места и метнулась к двери. Уже через минуту вся гостиная была забита маленькими детьми. Столько разных детей она в жизни не видела, даже на утреннике. Они все были разных национальностей, возрастов (никому из них не было больше двенадцати или меньше двух), на них даже одежда была совершенно разных эпох. Кто-то был в костюме пирата, кто-то в одежде маленькой принцессы, кто-то в одеянии, подобном тому, какой носил египетский фараон, одна девчонка была в школьной черно-белой очень, кстати, стильной форме, а другой мальчишка — ну, вылитый рок-музыкант. Но пришли они сюда не для того, чтобы похвастаться своими костюмами. В их глазах был испуг. Где-то в толпе среди детей виднелась собака. Такая длинная, худая, уже дряхлая, вся какая-та порванная, грязного серого цвета. У нее были несоразмерно длинные лапы, она была выше, чем дети. И боялась еще безумнее деток.

Через полминуты вошла Матушка Гудвин. На руках она несла ребенка. Ему было года четыре или чуть больше, совсем малыш. Девочка с огненно-рыжими волосами, яркие веснушки белели на ее лице, платье серебрилось на свету… в груди у нее торчала стрела. Девочка была мертва. Стрела поразила прямо в сердце ребенка, совсем маленького ребенка…

Лавли чуть не закричала, закрыла лицо руками. А потом она еще сильнее ужаснулась так, что замерла от страшного удивления. Она увидела в толпе мальчишку. Ему было восемь лет. Такой симпатичный мальчишка, блондинчик, бледно-серые, испуганные глаза. Он глядел на Лавли как-то нервно, не отводя глаз, Лавли тоже не сводила взгляд. И вдруг внезапно перевела его чуть ниже. Она увидела в руках этого мальчишки, этого восьмилетнего мальчишки, арбалет, точно такие же стрелы. Мальчик быстро перевел свой взгляд тоже на арбалет, в испуге он отбросил его в сторону.

А Гудвин уже переложила девочку на диван. Все стояли и отупело глядели на то, что происходило. А Гудвин все бегала из комнаты в комнату, от ящика к ящику, она носилась с какими-то травками, смешивала их, поджигала, выдавливала сок, и все это на ходу. И вот, наконец, она бросилась на колени перед девочкой, вытащила стрелу из сердца, капнула свою кровь в полученную смесь, потом еще раз перемешала и намазала рану смесью. Потом Лавли услышала какой-то утробный голос, говорящий так страшно и непонятно. Она взглянула на лампу. Та мигала — то горела, то гасла. От такого по телу пошли мурашки. И тут девчонка резко вскочила, вдохнув при этом воздух так, будто бы до этого задыхалась. Но ведь она не могла дышать или задыхаться, она была мертва еще минуту назад. Нельзя выжить после такой раны.

— Посторонитесь! — закричала Гудвин. Дети тут же отпрыгнули на несколько шагов назад. — Милочка, ты в порядке?

— Да, Матушка Гудвин, — проговорила девочка хриплым голосом.

Лавли все еще не верила своим глазам.

— Кто? — вдруг закричала Гудвин на детей. Взгляд у нее был разъяренным. Даже Лавли от него стало страшно. — Кто это сделал? Кто стрелял?

Дети начали перешептываться. Лавли взглянула на того блондинчика. Он стоял совсем рядом с ней, позади, испуганно глядел на нее. Кажется, ему бы просто не хватило смелости признаться. «Но он должен», — прошептала Лавли. — «Давай же!» — повторяла она. Внезапно она увидела, как кто-то шагнул вперед. Она обернулась. Это был другой мальчишка. Он был в каких-то лохмотьях на первый взгляд. Бардовая рубашка, черная жилетка, оборванные штаны и при этом просто роскошный кожаный ремень с черепом. Потом Лавли догадалась. Он же в руках держит шляпу. Это была пиратская шляпа, а мальчишка был в костюме пирата. Сам этот мальчик был очень красивым, даже красивее того светленького. Было что-то уж очень милое в его личике. Кожа смуглая, короткие черные лаковые волосы. И у мальчика были очень резкие глаза. Точнее даже не глаза, а взгляд, да, взгляд. Карие прекрасные глаза с удивительно длинными ресницами. Какая-та неведомая мощь таилась в этих глазах. И это было понятно. Мальчик взял вину на себя.

— Это я, — громко сказал он.

— Женька? — шипящим голосом проговорила Гудвин (сейчас она взорвется!!!), она тут же дала мальчишке пощечину. — Чтобы больше никогда не стрелял в людей! Ты слышишь меня! Это и ко всем относится, — но уже через мгновение она остыла. — На столе печенье. Будете есть в своей комнате. Обойдетесь без ужина. Наверх! Живо!

Дети тут же побежали на верхний этаж, толкаясь и пинаясь. А Пуффи полетел вниз, на первый. Он увидел большого пса, который тут же зарычал на него. Пуффи даже не вздрогнул, только сказал, что лучше пойдет отсюда на улицу.