Алцина подозрительно взглянула на их перешептывание, но ничего не сказала. Пару раз в лавку заходили взрослые люди и с сухим видом брали книги по истории. Но забегали туда и дети, маленькие дети, которые и говорить-то еще толком не могли. Они прислонялись лицом к зеркалу и удивленно глазели. И подбегало их такое множество, что все зеркала снизу были покрыты следами от детских мордочек. Или порой мальчишки и девчонки, бегающие во дворе с мячом или со скакалкой, вдруг останавливались, в изумлении и в каком-то ступоре уставившись на витрину. Не все видели эти цвета, даже не все дети, только особые, один из десяти. Не многим хватало смелости зайти туда и посмотреть работы. Но как только очередной малыш перешагивал через черту «реального» мира в мир цветной и яркий, они сами обретали цвета. Дети с раскрытыми ртами глядели на картинку, один малыш, которому было года три, решил обменять одну картинку на свое мороженое. Алцина согласилась на обмен. Многие, выходя из лавки, продолжали быть цветными, другие, что были постарше, теряли цвета, но это было редко.
Лавелине определенно было здесь одиноко. Все, все видели яркие цвета, волшебство, красочные картины. Она же видела черно-белый фон. От этого можно было сойти с ума. Ей сейчас было ничуть не лучше, чем тогда в своем пустом доме. Какой-то малыш, заглянув в лавку, оставил тут свои мелки. Лавли, заметив это, скорее побежала за малышом. Но вскоре она потеряла его из виду, кажется, ей показалось, что он забежал в подворотню. Она помчалась за ним.
И тут вдруг кто-то крепкой хваткой схватил ее и прижал к стене, закрыв рот и подвесив над землей. Она хотела закричать, убежать, но не могла. В свете тусклого фонаря она увидела все те же запоминающиеся холодные черты. Это был Стоун.
— Ну, вот мы и встретились вновь, — сказал он. — В прошлый раз я был с тобой добрым. Я даже дал тебе вторую попытку. Но, видимо, по-хорошему ты не понимаешь. Ну что, на этот раз тебя некому защитить, да? Героичный Джек сейчас охраняет другую принцессу. Он ведь и не услышит и не поймет, если я возьму этот нож и вырежу у тебя твое сердце!
Лавелине на этот раз стало действительно страшно. Она размахнулась посильнее и ударила его ногами, от чего ботинки ее отлетели в разные стороны, а Стоун скорчился от боли, расцепив свои руки на мгновение. Лавли вырвалась и скорее рванула в лавку.
— Стоун здесь! — закричала она еще с порога. — Он здесь, здесь! Он хотел меня убить!
— Лавли, успокойся, — Джек подскочил к ней и попытался унять, потом он вырвался на улицу, но через несколько минут вернулся.
— Что-то случилось? — проговорила Алцина. Было не похоже, что она волновалась за Лавли, но что-то ее все равно тревожило. — Я могу помочь?
— Один ужасно плохой человек пришел, — проговорил Ханс ей с некой опаской. — Этот Стоун меня пугает…
— А кто он? Из того же мира, что и вы? — спросила Алцина.
— Я… я не знаю, — честно ответил мальчик. Он посмотрел вопросительно на Джека и Лавли. Может, они знают. Лавли точно и представить не могла, кто же такой Стоун. А вот Джеку он был знаком, и с давних пор. Он-то наверняка знал, откуда Стоун, но на вопросы не собирался отвечать.
— А зачем? Зачем вы здесь? Зачем он здесь? — наконец, сорвалось у Алцины. — Просто вы уже два часа меня здесь мучаете, ничего не говорите. Это с ума сведет!
— Стоун хочет, — чуть ли ни шепотом сказал Ханс, — отобрать твою звезду, а мы хотим ее спасти…
— Звезду? — Алцина вздрогнула. — Какую звезду? — испуганно сказала она.
— Мурр… — вдруг резко над ней появилась мордочка Пуффи, так резко, что испугала ее. — Ты ведь и сама знаешь, — промурлыкал он. — А все трагедии строишь. Наверное, тяжело их строить, трагедии. Строить. Мурр… — здесь было бы уместней сказать: «Хмм…», но он произнес именно: «Мурр…», такое задумчивое «Мурр». — Это звезда. Такая шестиконечная звезда, которая дают миру краски и любовь, и музыку. Ты ведь это знаешь.
— Я не з… — испуганно произнесла она. — Да, знаю. Она у меня дома. И появилась недавно. Забирайте ее, только чтобы меня не тревожил Стоун. Пойдемте…
Она буквально вытолкнула всех своих посетителей на улицу, стала закрывать дверь на ключ, но руки у нее дрожали. Она оставила так дверь, потом подтолкнула всех за спины. «Там, впереди. Улица Кроткова, дом три… Там за переулком. Четвертый этаж, семнадцатая квартира…». Она вся дрожала, и руки у нее дрожали, и голос. Все происходило в каком-то нервном, шоковом состоянии. Никто даже опомниться не успел. Она все время оглядывалась. «Там на полке лежит… А там вроде человек за нами».
— Алцина, успокойся, — вдруг остановил ее Джек, взяв за руки и серьезно взглянул на нее. От этого она еще сильнее испугалась, глядя на него так, будто бы он был маньяком и сейчас собирался убить ее топором.
— Бежим! — вдруг закричала Алцина, увидев что-то позади.
Естественно, ее слова подействовали, и все побеждали. От кого? Куда? И зачем? Это они не успели разобрать. А, когда остановились, то поняли, что Алцина пропала.
— Я думал, что она с ума сошла, — проговорил с трудом Джек. — Зачем она нас туда вела. Звезда же у нее в лавке. Иначе бы на нас не появились краски.
— Да, — промурлыкал Пуффи. — Она была у нее в лавке, в колокольчике, который звенел, когда кто-то входил. Мурр… А еще она тебя боится и нас всех. А сама сейчас побежала в лавку за звездой, чтобы отдать ее Стоуну.
— Что? — закричал Джек.
И они всей толпой ломанулись к лавке.
Да, Пуффи не врал. Алцина, действительно, не доверяла им, особенно Джеку. Она уже встречалась со Стоуном. И он уже говорил с ней о звезде и о Джеке. Он сказал, что сам пытается спасти ее мир от Бесцветия, которое принес в его собственный мир, то бишь, в мир Стоуна, Джек. Да, он сказал, что Джек был ужасным человеком и главным злодеем во всей этой истории. А сам он, Стоун, пытался спасти этот мир и последнее его волшебство — Звезду. А еще предложил ей уйти вместе с ним в другой мир, тот, в котором есть и цвета, и книги с придуманными историями, и огонь, горящий красным пламенем, и волшебные закаты, когда ярко-желтое солнце погружается в багрово-красные облака, готовясь ко сну. Да, все это хотела увидеть Алцина. И Стоун убедил ее, что все это возможно лишь со звездой. Но она не знала, можно ли оставить свой город, свой дом и лавку. И никогда больше не увидеть своих родных и друзей.
Хотя какие родные? У нее никого не было, они ее бросили совсем маленькой. Алцина всегда считала себя другой. Не лучше, не умней, просто какой-то другой. С самого детства Алцину тянуло на что-то необычное, она сама создавала себе проблемы и заодно приключения. Ее тяготила скучная жизнь и скучные люди. Учителя, которые хотят от детей только прилежного обучения, дети, которые засыпают на уроках, но все равно не позволяют себе поговорить или посмеяться на уроке, и никогда не прогуливают свои школьные занятия, и не бегают на переменах. Это угнетало ее. Потому что самой ей хотелось прыгать, смеяться, совершать бесшабашные поступки. Она ведь была ребенком, и это нормально. Но не там. Дети в ее городе были такие же спокойные и скучные, как и взрослые. А Алцина не была такой. Ее никогда не понимали. Ей хотелось быть веселой, доброй. Вокруг же были одни печальные и рассерженные чем-то люди. Она хотела рисовать пейзажи, а все говорили, чтобы она рисовала таблицы с научными данными. Да, это сводило ее с ума. И так на протяжении долгих, долгих лет.
Но однажды ей сообщили, что у нее была семья, живая и здоровехонькая, все это время. И только недавно все они, вся ее семья, погибла. Авария это была, или какой-то несчастный случай. Тогда она не поняла. В наследство ей досталась одна небольшая коробка, опечатанная со всех сторон скотчем. Алцина часа два провозилась с этой коробкой, пытаясь открыть ее, любопытство руководило ею. И что же там было? Там находилась она, шестиконечная сверкающая звезда. Верхний и нижний концы были чуть подлиннее, другие — покороче. И как только Алцина прикоснулась к ней, звезда засияла, и все вокруг изменилось.
