Миша покашливал, потел и ерзал. Он понимал, что Виктор рассчитывал совсем на другой ответ. Миша был бы рад его дать, но никак не мог уловить, куда Виктор клонит. Тот, почувствовав Мишино смятение, подчеркнул:

– Михаил, это не я говорю, что во всем виновата твоя семья. Об этом говорят тесты. А тесты – это психологическая ДНК. Там не бывает ошибок.

Миша не сдавался, но и не возражал. Он ограничивался ужимками и неопределенными жестами.

– Вот твоя мама, – не сдавался Виктор. – Она наверняка хорошо готовит?

– Очень, – подтвердил Миша. – Она не признает полуфабрикатов. Называет их «утилизация отходов». – Миша улыбнулся меткости маминых определений.

Виктор гнул свое:

– То есть твоя мама своими руками моет, режет, парит и месит? С какой целью? – Он пронизывал Мишу пытливым взглядом.

– Потому что любит… – Миша не закончил фразу.

Виктор перебил его, замотав головой:

– Вдумайся: своими руками!

Миша пожал плечами. Виктор склонился к Мишиному лицу и отчетливым тревожным шепотом произнес.

– Она тебя приручает…

Тестирование, которое затеял Виктор, вдруг показало, что его любимые и близкие люди на самом деле – «токсичные факторы». Об этом поведали туалетная бумага, столовая ложка, полотенце и прочие предметы домашнего обихода. Виктор так убедительно описал липкую паутину материнской любви, которая не дает Мише расправить крылья и взлететь, что возражать было как-то невежливо. Но и представить, а тем более – поверить, что мама его приучает, да еще и душит, у Миши не получалось. Против бумаги и ложки выступали безмятежная семейная жизнь и здравый смысл.

Миша брел домой по пустым улицам, не замечая, как ноги прилипают к раскаленному асфальту. Он снова переживал и анализировал выводы безошибочного теста Виктора. Мишина мама тоже утверждала, что он «далеко пойдет». Но за маминым любящим взглядом туманное «далеко» вряд ли располагалось дальше соседнего отделения Сбербанка. Виктор имел в виду что-то совсем другое.

Дымящаяся тарелка с домашней лапшой, блинчики с мясом и клюквенный морс вместо желания поесть только усилили Мишину задумчивость.

– Ну что ты завис над тарелкой? – возмутилась мама, заметив, как Миша разглядывает суп. – Ешь давай.

Миша не просто тянул время – он мучительно раздумывал, куда ему следует опустить ложку и что это могло бы значить по версии Виктора. Мама поняла Мишино настроение по-своему: она решила, что на очередном семинаре сыну загрузили голову какой-нибудь ерундой. Она спросила:

– Не надоело тебе бегать по этим дурацким тренингам?

Миша промолчал. Мама сменила тон.

– О чем лекция была? Хоть полезная?

– О выстраивании отношений в обществе, о толерантности…

– А твой новый приятель ни на что не намекал? – встревожилась мама. – Домой к себе не заманивал?

– Нет. С чего вдруг?

– А может, он этот… толерантный. Кто его знает.

– Мам, толерантность – это терпимое отношение…

– Вот именно, – перебила его мама. – Он к тебе приставать будет, а ты терпи. Вот и вся эта их толерантность.

– Да он не голубой, – решительно возразил Миша и задумался: а так ли это?

– Не знаю, голубой, зеленый или еще какой, – заявила мама. – Только когда за это в тюрьму сажали, ни о какой толерантности никто и слыхом не слыхивал. Вернее, я-то слышала, когда в больницу попала с отравлением. Стояли вокруг меня человек десять гениев от медицины и раз двадцать произнесли «толерантность – нетолерантность». Я, конечно, поинтересовалась, что это за диагноз. Оказалось – это медицинский термин, который означает привыкание к лекарствам, ядам, в общем к гадостям всяким. Чем выше толерантность – тем ближе смерть. Уж если ты на сто процентов толерантен, то ты – труп! А насчет твоего друга посмотрим, может, он и правда порядочный человек…

– Он считает меня очень умным, – задумчиво произнес Миша.

– Значит, порядочный! – воскликнула мама.

– Мам, ты ведь тоже считаешь меня умным?

– До этого вопроса точно считала, – отрезала мама. – Да и не в кого тебе дураком быть.

Мама завела свою любимую песню о титулах и научных званиях родных и близких. Пока она добиралась до двоюродной прабабушки Цили, к которой сватались одни академики, Миша раздумывал: если мама считает его ум выдающимся, почему она выбрала ему участь жалкого середнячка? Миша решил ничего не выяснять, а про тестирование пока не рассказывать. Ему было как-то не по себе. Мама вела себя обыкновенно, но Миша знал, что она тоже почувствовала: привычная непринужденная обстановка за столом на этот раз не задалась.

Мишину маму звали Софья Леонидовна, но мало у кого язык поворачивался назвать хлопочущий колобочек с ножками по имени-отчеству. Колобочек, как положено, всегда был улыбчив, подвижен и уверен в собственных силах. После того как скоропостижно скончался Мишин отец, Софочка посвятила себя воспитанию сына. Мама и Миша стали единым целым, они жили одной жизнью, дышали одним воздухом и понимали друг друга без слов. Секретов не было и быть не могло. Самые деликатные вопросы становились предметом семейного обсуждения. Когда Миша сетовал, что не пользуется успехом у женщин, потому что тощий и невзрачный, мама находила в этом свои плюсы.

– Полная ерунда! Вот твой папа был в теле, – объясняла она. – Потому и умер так рано. Много ты видел на улице высоких и полных стариков? Нет. Они все до старости умирают. А ты со своей комплекцией проживешь долго и счастливо. Вот так.

Легкий нрав и веселость Софочки опирались на стойкий фундамент жизненного опыта, природного ума и качественной наследственности.

– Сынок, маму не слушать – себя не уважать. – Коронная увертюра Софьи Леонидовны переходила в сочное эссе. – Вон твой одноклассник Васька Могилев послушал друзей вместо матери. И что? КВД – армия – тюрьма! Такой карьерный рост нам не нужен…

Пределом маминых мечтаний было, чтобы после института Миша устроился экономистом в какую-нибудь солидную фирму и стал там руководителем небольшого отдела со средним стабильным доходом и без всякого риска. «Ты посмотри, Миш, как этих министров и прочих генеральных директоров сажают, а сроки-то какие!»

В арсенале у Софочки хранилось множество реальных и мифологических баек, финал которых виртуозно подбирался с учетом желаемого результата. Полноправной участницей семейных разговоров и неотъемлемой частью семейства была Мишина тетушка Лаура.

Младшая сестра Софочки на первый взгляд была ее полной противоположностью. Огненно-рыжая стройная красавица, прямолинейная и независимая, Лаура имела единственную слабость – к своему племяннику. Она очень любила Мишу. И Софочку тоже.

Собственный опыт семейной жизни для Лауры всякий раз оказывался неудачным. Первый любимый мужчина самоустранился, когда у нее случился выкидыш и круглолицый веселый доктор сообщил, что Лаура никогда не сможет иметь детей. Второго она выставила за дверь после того, как обнаружила в своей постели миловидную продавщицу из обувного магазина. Лаура бы ее и не заметила, если бы размазанные губы прямо с Лауриной подушки не выкрикнули:

– Что вы пялитесь, девушка? Выйдите отсюда! Вы ведете себя некорректно!

Третий брак не состоялся, потому что будущий муж фактически желал иметь в лице супруги горничную, повариху и патронажную медсестру для своей обожаемой мамаши.

Лаура расставила приоритеты и отдалась любимым людям и любимому делу. Мишустик, Софочка и ландшафтный дизайн сполна занимали ее душу и время.

Миша с детства знал, что его очень любят и защищают. Если любовь можно было разделить напополам между мамой и Лаурой, то защиту и безопасность он доверил бы только Лауре.

Мама любила Мишу так, как только может лучшая в мире еврейская мать любить своего единственного сына. Она делала все, чтобы сын был сыт, здоров и благополучен. Хрустящие простыни, нежнейшие омлеты и лучшие доктора были неотъемлемыми составляющими Мишиного быта. Тетушка обеспечивала моральное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне: