Несмотря на недавнее исцеление всех больных из-за «Красного Безумия», больница была переполнена людьми. В основном пожилыми, из которых уже сформировались длинные очереди.

Но мне было нужно не к ним. Я быстро нашёл схему здания на стене. Изучил её и нашёл путь к кабинету главного врача.

И двинулся туда.

Он как раз оказался в корпусе, где я победил Себастьяна и спас Кацураги с Лизой.

В хаосе больничной суеты на меня никто не обращал внимания.

Через несколько минут я подошёл к кабинету. У входа дежурил рослый здоровяк.

В белой рубашке и брюках. Больше напоминал не врача, а одного из крепких санитаров психбольницы, который управляется с буйными пациентами.

Он смерил меня презрительным взглядом.

— Кто таков? — пробасил он, скрестив руки на груди.

— Старый знакомый господина Петухова. Пришёл навестить с дальней дороги, — мягко улыбнулся я.

Он подозрительно прищурился.

— Господин Петухов сейчас занят, у него важный разговор.

И в подтверждение его слов из-за двери послышался громкий матерный крик, сопровождаемый ударом и воплем боли.

Зырик уже подлетал туда со стороны окна.

— Важный разговор, это избиение человека? — во мне просыпалась злость.

— Не твоё дело! — буркнул здоровяк.

— Ещё как моё, — я вытащил перстень рода Кальмаровых и демонстративно надел его на палец.

Глаза здоровяка расширились и он выпрямился по струйке смирно.

— Простите дурака, ваше сиятельство, не признал! Сейчас же доложу господину, что к нему пришёл сам граф Кальмаров!

— Не стоит, — покачал я головой и небрежным движением руки велел уйти в сторону. Здоровяк неуверенно перемнулся с ноги на ногу. Я с нажимом спроси: — Ты не понял?

Спрятав взгляд в пол, он всё же ушёл с дороги.

Одобрительно кивнув, я вошёл в кабинет.

И очень вовремя.

— Ты, собака ничтожная, вылетишь отсюда как только я этого пожелаю, вместе со своей шалавой, понял меня⁈ — спиной ко мне стоял коренастый мужчина с коротко стриженными седыми волосами. По перстню и пведению я понял, что передо мной Петухов.

Он наседал на молодого паренька. Тот стоял, опустив голову и прикрывался руками. На его лбу уже проявлялась ссадина.

— Понял, сучёныш⁈ Я тебя спрашиваю⁈

— Да, — задавленно сказал паренёк, не поднимая взгляда.

— И род твой ничего не скажет, потому что целители твоего уровня — это мусор! И ты им нахрен не нужен! Будешь лечить здесь всякое отребье до конца своей жизни! А попробуешь ещё раз вякнуть про свои права, будешь с позором вышвырнут прямо под забор своего отца!

Петухов замахнулся, сжав руку с перстнем в кулак. Этот удар должен быть крепким.

Но ему не суждено свершиться.

Телекинез поймал руку Петухова на замахе.

— КАК ТЫ ПОСМЕЛ⁈ — взъярился он на паренька.

— Господин Петухов, — мой твёрдый голос заставил его обернуться.

Багровое лицо с крупными чертами. Залитые кровью яростные глаза, которые вот-вот вылетят из орбит.

— Ты… — но ярость на его лице плавно сменилась на недоумение, а затем на осознание. — Кальмаров? Что вы здесь забыли… — он неприязненно скривился, не желая договаривать, — граф?

— Побеседовать с глазу на глаз. Не против?

Петухов махнул рукой пареньку и тот, сутулясь, поспешил убраться. Попутно он засвечивал ссадину золотистым светом исцеления из своей руки.

— Я слушаю, граф! Но скажу сразу, у меня очень мало времени! Если вы нуждаетесь в услугах целителя, то лучше обратитесь к моему брату! — с раздражением сказал он. — Он лечит аристократов и ставит за это соответствующий ценник!

— Нет, я не за лечением, — мой голос стал ниже и ещё твёрже. Как сталь. — Я взял вашего шпиона, когда он вломился в мою лабораторию.

— Ложь! Клевета! — рявкнул Петухов, грозясь кулаком. — Думаете, что раз вы получили признание и замочили сотню-другую всякого быдла, то можете безнаказанно обвинять меня в чём-то⁈ Это тот япошка вас надоумил⁈ Узкоглазый уродец! Охрана, немедленно выведите графа Кальмарова! Он не в себе!

Но меня не могли задержать ни крики, ни ввалившиеся в кабинет крепыши. К охраннику подвалила ещё парочка таких же здоровенных приятелей.

Я сделал шаг прямо к Петухову, который нервно отступил назад. Он продолжал бросать на меня злые взгяды. Но уверенности в нём не было.

Только агрессия.

И страх.

— Что вы встали⁈ Выведите графа Кальмарова! — крикнул он на своих людей.

Но они не спешили исполнять его волю.

Моя репутация забежала далеко вперёд меня самого.

— Господин Петухов, — я говорил медленно, чётко выговаривая каждую букву, чтобы мои слова надёжно отпечатались в его памяти. — Это был первый и единственный раз, когда подосланный вами человек остался цел и невредим. В следующий раз вы получите его труп. По частям.

Петухов часто дышал. В глаза мне только поглядывал, но никак не мог выдержать мой взгляд больше секунды.

— Вы усвоили мои слова? — сказал я, подойдя ещё ближе.

— Мой клан…

Псионический Клинок рассёк воздух, срезая часть его волос. Совсем близко от головы.

Он только и увидел, как его седые волосы опадают прямо на лицо.

— Мне повторить?

— Нет, — сказал он, уведя взгляд в пол. — Я вас понял.

— Отлично, — ответил я и отправился на выход.

Столпившиеся в проходе здоровяки разошлись в стороны, с опущенными головами.

Здесь я закончил.

Если попробует повесить на меня какую-нибудь дрянь — я буду готов. Но тогда простым разговором и стрижкой он не отделается.

Он и сам это прекрасно понимал, если у него имелись хоть какие-то мозги.

Возможно, в своей больнице он мог творить что угодно. Но Владивосток — это другая поляна, на которой другие хищники. Куда более опасные чем он.

А если его клан попытается устроить мне проблемы не напрямую… что же, это будет только дополнительный повод поставить их на место. Причём сильно заранее.

Потому что панацея, которую я создаю руками Кацураги, всё равно рано или поздно приведёт к конфликту. И пусть это будет рано, чем поздно.

И в этой битве именно я хотел бы нанести первый и единственный сокрушительный удар. Но нужен лишь повод, достаточно веский.

А сейчас мне оставалось последнее дело на сегодня. Я вернулся в авто вместе с Зыриком и велел ехать в штаб ДКРУ. Ради короткого разговора и последующей поездки в зону сорок четыре.

Елисей медитировал.

Сейчас он был доволен. И в какой-то мере счастлив.

Потому что получил минимум, который позволял ему не отвлекаться каждую секунду. Ни на страдания тела, ни на его удовольствия.

Свежий хлеб, пресная каша и чистая вода. Одиночная камера, с не самым строгим режимом. По крайней мере, по ней можно было ходить.

Это было уже гораздо больше чем раньше.

Тюремщики улучшили условия после того, как Елисей помог задержать беглецов. Возможно, решающее слово сказал Кальмаров, с которым они обменялись несколькими словами.

Елисей этого не знал.

И не желал знать.

Сейчас все его мысли были сосредоточены на духовной работе и том, чтобы очистить свою душу от совершённых грехов.

Часть их он искупил, остановив слуг Каина.

Но лишь часть… мельчайшую часть. Тогда как подлинное искупление ждало его где-то в будущем.

Иначе быть не могло. Потому что тот, кто искренне раскаивается, всегда получает второй шанс. Это был нерушимый закон Неба.

С грохотом лязгнул засов решётки.

— Двенадцатый! — рявкнули с той стороны двери номер Елисея. По числам называли здесь всех заключённых, оставляя их имена в прошлом. — На выход! И чтобы без глупостей!

Елисей выдохнул после задержки дыхания и встал. Затем подошёл к двери и просунул руки в специально отведённый для этого люк. На той стороне его заковали в наручники, жёстко подавляющие любую магию.

А затем повели по тёмному коридору.

Елисей шёл спокойно. Смирно. Покорно. Но он покорился не людям, а своей судьбе.