Гилберт мягко подталкивает меня в сторону дома и велит идти спать, а сам остаётся на лесной дороге, заложив руки за спину и глядя мне вслед.
Едва занимается заря, лесорубы отвозят нас в Холмолесье, хотя с этим делом мог бы справиться и один из них. Там мы от души их благодарим, а они приглашают нас ещё приезжать по грибы. При этом все трое подмигивают Неле. Понятно, не хотели с ней расставаться.
Затем они отправляются назад, где их ждёт работа, а мы шагаем к дому Кайи. Она всплёскивает руками, едва завидев нас, бросает выстиранное бельё прямо на дорожку и мчится, ловя нас в крепкие объятия — всех троих.
— Коней ваших я сберегла, — тараторит она, — а вот коза, бедняжка, удрала в лес. И не вернулась — значит, я так думаю, волки её задрали.
— У неё была судьба поинтереснее, она улетела на небо, — улыбаюсь я.
— Так ведь я ж и говорю, волки задрали, — соглашается травница.
Переглянувшись, мы решаем рассказать ей, как всё было, и она только ахает и недоверчиво качает головой. Рассказ выходит долгим, и пока он длится, Кайя успевает нас накормить. После еды Нела молча собирает тарелки, прихватывает у дорожки корзину с рассыпавшимся бельём и уходит к ручью.
— Ай, какая девушка! — прищёлкивает языком наша хозяйка. — Кому-то из вас повезло. Кому?
Мы лишь смущённо улыбаемся, качая головами.
Затем Кайя седлает коней. Нела оглядывает их с опаской, и это понятно — таких зверюг она раньше не видела. И только тут я понимаю, что Неле многое в нашем мире кажется новым и непривычным — удочки, лесопилка, большие дома (ладно, не такие уж большие, но намного лучше всех хижин, которые она видела до этого). Даже одежда выглядит совсем иначе.
Что касается одежды, Кайя уговаривает Нелу принять какие-то вещи. Затем глядит на нас и вздыхает, разводя руками:
— А для вас, парни, у меня ничего нет. Хотя могу дать по юбке.
— Бери, — шепчет на ухо подлый Гилберт, — тебе не привыкать.
Я мило улыбаюсь и наступаю ему на ногу. Но так как мы босиком, к сожалению, ему вряд ли больно.
Выглядим мы с ним как оборванцы. На мне ещё сохранились остатки рубахи, а Гилберт щеголяет в одних штанах, низ которых когда-то сжёг. Он отыскал их, вероятно, в брошенном мною мешке.
Кайя всё же предлагает нам новые рубахи, но мы отказываемся. Не хочется её обирать, нам бы только добраться до столицы, а там уж всё устроится. Да и рубахи совсем не по нашей мерке сшиты. А вот припасы берём с удовольствием, чего только стоит один аромат пирожков!
Гилберт осторожно усаживает Нелу на коня и запрыгивает следом. Я тоже сажусь в седло, и мы скачем в сторону столицы.
Кайя стоит на дороге и машет нам вслед. Я то и дело оглядываюсь, пока добрую целительницу не скрывают от нас деревья.
Когда мы приближаемся к Грибкам, то не можем решить, объехать их стороной или завернуть туда. Ведь воспоминания остались не самые приятные.
Всё же решаем осторожно поглядеть, как сейчас идут дела в деревушке, поскольку Нела устала, хоть и не признаётся, и ей не помешал бы отдых.
Мы подъезжаем со стороны постоялого двора, и деревня выглядит такой же пустой и безлюдной, как и в прошлый раз. Но вдруг дверь трактира распахивается, кряжистый мощный детина вываливается на улицу и замирает, уставившись на нас.
— А-а-а! — ревёт он так, что его пшеничная борода трясётся. Затем воздевает над головой пудовые ручищи и несётся к нам. Дорога оказывается перекрыта.
Моё сердце так и уходит в пятки.
— Скорее! — командует Гилберт. — Похоже, это брат прежнего трактирщика. Сильвер, поворачивай назад! Назад, живее!
Здоровяк подлетает к нам и обнимает меня вместе с конём.
— Сильвер, сынок! — басит он. — Ты жив! Как я рад! Сейчас я уши-то тебе оборву!
— Отец, мы не одни, — говорю я, как только получается набрать воздуха в грудь. — И я тоже очень рад тебя видеть!
Мои уши остаются целы, хотя на них и обрушивается целый поток упрёков.
— Да я когда письмо твоё получил, что вы отправляетесь за Край Света, я же чуть рассудка не лишился! — вопит отец, тряся меня за плечи.
— Посмотри на себя! Живого места нет! Весь в синяках и царапинах! А рука, что с рукой?! — дёргает он мою несчастную руку, пытаясь её оторвать. Похоже, решил, что она для меня совсем не годится.
— А почему ты так плохо одет! — возмущается он, вращая меня, как волчок.
— Что значит «почему ты здесь»?! А где должен быть отец, когда его сын решил отправиться за Край Света и там помереть? — свирепо сверкает он белками глаз.
На день мы остаёмся в постоялом дворе. Здесь нас ждут наконец и тёплая вода, и чистая одежда.
Всё, что льётся из отца, попадает лишь на мою голову, а на моих спутников — ни капельки. Отец очень уважительно с ними обращается, избегая вопросов о том, какого они рода и куда держат путь. И даже приглашает их к нам погостить, но они, конечно, вежливо отказываются.
Путь в столицу мы продолжаем в карете. Я удивляюсь, как хорошо и быстро осваивается Нела. Она выглядит так, будто всю жизнь ездила в каретах, и ничему не поражается. Новый наряд, простой и строгий, совсем её преобразил. Но волосы она всё же уложила так, как привыкла.
Когда мы прибываем в столицу, нас шумно и радостно встречает король Эвклас. Рядом с ним кисло улыбается его жена, королева Мирния. Похоже, она уже вернулась из Третьего королевства, куда отправлялась с визитом. За её могучим плечом маячит бледный Андраник с вежливой улыбкой, будто наклеенной на грустное лицо. Чем это он огорчён, интересно?
Всё-таки не повезло бедняге: мог ведь взять от матери рост или хотя бы уж крепким уродиться, но от неё у него лишь цвет глаз, вернее, отсутствие всякого цвета. В остальном он весь в отца, ещё и облысеет с возрастом, пожалуй.
В честь нашего возвращения устраивают пир, и я опять удивляюсь тому, как хорошо держится Нела. В этой девушке как будто есть врождённое благородство. И хотя до недавнего времени она не видела ни вилок, ни ложек, ни сложно приготовленных блюд, по ней этого не скажешь. И судя по оживлению её собеседников, она умело поддерживает разговор. О чём только они могут беседовать, о последних книгах? О том, как своими руками выстроить дом из глины и тростника?
Гилберта в этот раз не отправляют к слугам, но судя по его виду, он не особо счастлив находиться на многолюдном приёме.
Я всё пытаюсь поймать моего друга, но никак не удаётся. И меня, и его отвлекают, расспрашивают. Кажется, приходится поговорить по очереди со всеми присутствующими, только Андраник почему-то избегает меня. Мы узнаём, что замок Белого Рога обрушился в ущелье, и случилось это, по моим подсчётам, когда улетели драконы. Я думаю, колдун неминуемо там погиб.
Конечно, мы рассказываем не обо всём. Ни к чему этим людям знать, что у Гилберта и Нелы есть колдовские способности. Да и о том, что Нела родом из деревушки нарушителей законов, тоже не говорим. Но даже в сильно сокращённом виде наш рассказ производит большое впечатление.
Когда наконец я оказываюсь в комнате — в той самой, где останавливался раньше — я выхожу на балкон, гляжу в сад и вижу Гилберта внизу.
— Ты как будто почувствовал, — смеётся он. — Да стой же, хоть в этот раз выйди в сад как нормальный человек!
Но я уже внизу.
Он подаёт мне руку, и я крепко её сжимаю. Так мы и идём, не спеша, по аллеям ночного сада.
— Что ты решил? — спрашиваю я. — Точно не хочешь поехать со мной хоть ненадолго?
— Я никак не могу, — говорит он.
— Но мы же сможем видеться? Я могу к тебе приехать? Мы будем писать друг другу письма? — я засыпаю его вопросами, а он только смотрит на меня и улыбается.
Я грожу ему пальцем.
— Смотри, если не будешь писать, я приеду и нарочно застряну в болоте! Притворюсь ребёнком с особым даром, и тебе придётся меня спасать.
— Боюсь, что у тебя всё же нет особого дара, и потому я не узнаю о твоём появлении, — серьёзно говорит Гилберт. — И кости твои останутся белеть среди болот, и ты войдёшь в историю, скажем, как Сильвер Прогнивший...
