Лошадей выводят, проводят с ними тренировки, один из наших сотрудников гоняет их галопом по дорожке, чтобы покупатель и его тренер могли наблюдать за их бегом. После этого тренер осматривает их, проводит руками по ногам, и я вижу одобрение на его лице. В конце концов, сделка подтверждается, и они платят мою цену.

Это должно быть достижением. Но все, что я чувствую, когда договариваюсь о дате, когда они приедут и заберут лошадей, это все та же тяжесть в груди. Чувство, что я не должен продавать наследие своей семьи, что я что-то теряю, а не приобретаю.

Но я уже принял решение.

Когда все это закончится, я увезу свою семью обратно в Нью-Йорк, в новый дом, чтобы начать все с чистого листа в месте, которое знакомо моим детям. Я не могу сосредоточиться на этом месте так, как оно того заслуживает, и… Моя грудь сжимается, когда я смотрю, как покупатель уезжает, и думаю о том, какой будет реакция Беллы, когда она узнает, что я продаю. Я до сих пор не сказал ей. Слишком много всего было хаотичного и эмоционального, и я не хотел усугублять это. Особенно когда она так много сделала для виллы.

Невозможно не замечать, как сильно она любит свое занятие. Как счастлива она от этой работы. Даже если она думает, что я не замечаю, я видел, как она влюбляется в этот дом прямо на глазах.

Ты можешь остаться. Вся семья может остаться. Эта мысль зародилась в моей голове, когда я стоял там, вдыхая чистый деревенский воздух, а теплое солнце падало мне на плечи. Если Белла будет относиться ко мне так же, как я к ней, если мы сможем стать настоящей семьей — мы четверо…

Я даже не могу представить, как это будет выглядеть. Что это будет означать для Сесилии и Дэнни, как повлияет на их жизнь, чем закончится это лето. Будет ли это хорошо или плохо, лучше или хуже, изолирую ли я их или дам им шанс получить уникальный опыт, который сформирует их в позитивном ключе.

В одном я уверен точно: у Беллы нет глубокого желания возвращаться в Нью-Йорк. Я думаю, она могла бы быть счастлива здесь. И в глубине души я знаю, хотя и стараюсь не думать об этом, что она будет раздавлена, когда узнает, что я продаю дом. Что ремонт был затеян именно для этого.

Мне нужно ей сказать. Я хранил от нее слишком много секретов, пытаясь защитить ее, и я не могу делать это вечно. Она не будет любить меня за это больше.

После ужина я прошу ее прогуляться со мной. Она смотрит на меня с любопытством, но соглашается, и, когда ужин убран, встречает меня на палубе.

Она выглядит прекрасно, даже в одних джинсах и майке. Постепенно я замечаю, что за время пребывания здесь ей становится все удобнее носить одежду, соответствующую погоде. Это еще одна причина, по которой мысль о том, чтобы рассказать ей о продаже поместья, терзает мое сердце. Но откладывание не изменит того, что происходит. И она будет только больше расстраиваться из-за меня, если я буду ждать, чтобы рассказать ей правду.

— Ты выглядишь грустным. — Белла оглядывается на меня, когда мы начинаем спускаться по тропинке, которая вьется вокруг конюшни и спускается к озеру. Я знаю, что часть моей охраны следует за нами на расстоянии, но они оставили достаточно места, чтобы была хотя бы иллюзия, что мы одни. Мне так же не по себе, как и Белле, всю жизнь меня прикрывал только Джио. Когда у меня так много охраны, и еще больше на подходе, я чувствую себя скованным. — И ты был тихим за ужином, — добавляет она. — Может, что-то не так? Кроме того… — Она взмахивает рукой в общем жесте «все вокруг нас», и я мрачно усмехаюсь.

— Я хотел показать тебе больше поместья. Только нам двоим. Рассказать тебе о нем побольше.

— Вечером здесь очень красиво. — Белла делает глубокий вдох и проводит руками по волосам, собирая их в хвост и завязывая в узел. От вида ее волос, зачесанных на затылок, мне хочется придвинуться к ней ближе, провести губами по гладкой коже, обхватить рукой ее затылок и притянуть к себе для поцелуя. Это желание проникает в меня, на мгновение отвлекая, и я чувствую, что Белла смотрит в мою сторону.

— Да, — соглашаюсь я, мой голос чуть более хриплый, чем обычно. Я прочищаю горло. — Я не возвращался сюда уже очень давно. Это место уже давно работает без меня. И многое здесь до сих пор напоминает то, что я помню с детства.

— Здесь должно быть много истории. — В голосе Беллы звучит тоска. — Я вижу это в доме, когда работаю над ним. Мы стараемся сохранить как можно больше. Кажется, что там так много воспоминаний. — Она тихонько смеется. — Я выросла в доме, который был таким холодным. Все, что мой отец хотел от дома, это место для демонстрации как можно большего богатства, а не сам дом. В нем не было никаких чувств. Ничего личного или теплого. Здесь все как будто наоборот. Думаю, именно поэтому я так его люблю.

Ее признание заставляет меня снова почувствовать толчок в центре груди.

— Здесь много истории, — соглашаюсь я. — Мой прадед построил это место. Даже после того, как мой отец решил уехать и перевез семью в Нью-Йорк, мы возвращались сюда каждый год. Я проводил здесь лето, когда был ребенком. В юности я учился здесь ездить верхом. Я учился бизнесу вместе с отцом, помогая ему с поместьем, когда был подростком. Тогда я не так ценил это, но сейчас… — Я пожимаю плечами. — Я вижу ценность этих уроков.

— Сесилии и Дэнни тоже понравилось быть здесь этим летом. — Белла смотрит на меня, пока мы идем, огибая одно из пастбищ. — Думаю, им здесь нравится так же, как и мне.

И снова в ее голосе звучит нотка чего-то, в чем я не могу быть до конца уверен. Может быть, тоска.

— Я рад, что им удалось провести здесь лето, как это делал я, когда был ребенком. Когда они были маленькими, мы не часто сюда приезжали. Мои родители становились старше и уже не так часто путешествовали. В конце концов, мой отец все же вернулся в самом конце. И тогда… — Я пожимаю плечами, хотя воспоминания будоражат мои эмоции. — Последний раз я был здесь на похоронах.

— Мне жаль, — мягко говорит Белла.

— Это часть жизни. — Я провожу рукой по волосам, глядя на озеро, мерцающее вдалеке. — Но мне стоило приложить больше усилий, чтобы вернуться раньше.

— А сейчас ты об этом думал? Или просто хотя бы остаться здесь надолго? — Интересуется она, и моя грудь сжимается. Невозможно не рассказать ей правду о своих намерениях, хотя я знаю, что это разрушит наши чувства. Сейчас разговор кажется теплым, интимным, мы вдвоем делимся тем, что касается моего прошлого, о чем раньше не говорили. Я не хочу, чтобы все это рухнуло обратно. Но избежать этого невозможно.

— Я не говорил об этом, потому что… ну… из-за всего остального, с чем нам обоим приходится иметь дело. — Я делаю вдох, останавливаясь возле одной из низких каменных стен, окружающих поле для скота. — Я уже говорил тебе, что до того, как случилось с Игорем, у меня была запланирована деловая поездка сюда. Эта командировка была связана с тем, чтобы вернуться сюда и оценить поместье, чтобы принять решение о его продаже.

На несколько долгих мгновений воцаряется тяжелое молчание. Я не могу заставить себя посмотреть на Беллу, я не хочу видеть выражение ее лица. Я знаю, что оно не может быть хорошим.

— О, — наконец тихо говорит она, и я слышу разочарование в ее голосе.

Может быть, она даже не понимала, что надеялась на какой-то другой исход, пока не наступило время. Я точно не понимал. Но я слышу это, даже если никто из нас не знал об этом раньше.

Она хотела остаться. Какая-то ее часть надеялась, что мы не вернемся. И я разрушил эту надежду.

— Ты думал об этом? — Ее голос очень тихий, и когда я наконец взглянул на нее, то увидел, что она смотрит в сторону.

— Да. Долго. Это было нелегкое решение. Но я не могу уделять ему столько внимания и усилий, сколько оно заслуживает. К такому выводу я пришел. И я думаю… думаю, это к лучшему. Сегодня я завершил сделку по продаже некоторых лошадей. Это только начало, мне еще нужно найти покупателя на остальную часть поместья и дом. У меня есть несколько запросов, но я хочу быть уверен, что продам его тому, кто оценит историю.