Я сказала Габриэлю, что, по моему мнению, ему следует подождать, пока не разберутся с Игорем. Пока он не сможет уверить детей, что, хотя Игорь и совершил этот ужасный поступок, он больше никогда не станет тем, кого они должны бояться. И это поднимало совершенно другую, сложную тему — ведь это означало бы, что Игорь мертв. Еще один деликатный вопрос, который нужно было решить, как объяснить его детям.

И еще одна вещь, которая давит на меня, — что этот мой багаж стоит им частички их невинности, их доверия к окружающему миру. У них отнимают это гораздо раньше, чем следовало бы. И все потому, что я появилась в их жизни.

Я слышу голос Клары, которая говорит мне, что это не моя вина и не моя ответственность. Габриэль сам решил привести меня в их жизнь и позволить мне там остаться. Но чувство вины все еще тяготит меня.

— Они будут хороши для прогулок, — нейтрально говорю я Сесилии, отгоняя сырость от глаз. Они же дети, говорю я себе, пока несу наши покупки к прилавку, прихватив сапоги для верховой езды, которые Габриэль просил меня купить. Они легко приспосабливаются. Он найдет новый дом в Нью-Йорке, и они в него влюбятся. Поначалу будет трудно, но в конце концов они полюбят его так же сильно. Ведь им нравится поместье. За те недели, что мы здесь находимся, они с диким восторгом носились по дому и территории, радуясь тому, что им удалось побывать в новом месте. Их страх перед тем, что случилось с Игорем, быстро забылся под влиянием восторга от того, что они на лето оказались в новом и интересном месте.

Я должна это сохранить. Иначе чувство вины будет слишком сильным. Даже если никто не будет винить меня, кроме меня самой.

Я нажимаю на кнопку, когда мы снова выходим в яркий летний день. Воздух чист и свеж, в миллион раз лучше, чем в Нью-Йорке, и все вокруг кажется легким и воздушным. На площади, рядом с фонтаном с брызгами, мужчина играет на скрипке, наполняя воздух мягкой, приятной музыкой. На мгновение, наблюдая за тем, как Сесилия кружится по кругу, мне хочется, чтобы Габриэль был здесь, с нами. Я представляю, как он тянется ко мне, как на танцполе на нашей свадьбе, раскачиваясь взад-вперед под музыку. Я почти чувствую тепло его руки на моей спине, его твердую близость, его взгляд, задерживающийся на мне. Это почти реально.

Как и все остальное, что нас связывает.

Я прикусываю губу, направляясь вниз по боковой улице с бегущими впереди детьми. Сесилия останавливается у продавца цветов, умоляюще глядя на меня, и я покупаю одну из роз, помогая ей заправить ее за ухо после того, как стебель был подрезан.

Мы заезжаем в мебельный магазин, где заказываем несколько новых предметов для виллы, и покупаем шторы и новое постельное белье. По соседству находится бутик одежды, в который Сесилия умоляет зайти, и мы отправляемся туда после того, как закончим выбирать вещи для дома.

Мне не нужно ничего нового. Но пока Сесилия хватает охапку красивых платьев и исчезает в одной из примерочных, а Дэнни сидит снаружи с комиксом, я подхожу к стеллажу с нижним бельем, не сводя с него глаз.

Нет никаких причин покупать что-то подобное. Если мы с Габриэлем будем придерживаться того, о чем договорились, наша брачная ночь станет последней. Не обращая внимания на то, как от этой мысли замирает сердце, я протягиваю руку, чтобы рассмотреть кружевные и шелковые изделия.

Все это невероятно нежное и красивое, то, что я никогда раньше не носила. Короткая ночная рубашка из шелка жемчужного цвета, отделанная кружевом из ресниц, выглядит такой хрупкой, что я боюсь к ней прикоснуться. Пара красных кружевных трусиков, завязывающихся спереди бантиком, и подходящий к ним бюстгальтер-балконет, который выглядит так, будто может поднять мою грудь до подбородка. Темно-фиолетовые бархатные стринги и подходящий к ним корсет. Я провожу рукой часть за частью по красивому нижнему белью, ни одно из которых мне не пригодилось бы. Но я все время возвращаюсь к ночной рубашке жемчужного цвета, шелк которой переливается в мягком освещении бутика. Я представляю себе лицо Габриэля, если бы он увидел меня в этом, то, как он будет смотреть на меня, и как его глаза потемнеют от желания, а затем, как его руки будут трогать меня, проводя по шелку.

Прежде чем я успеваю отказаться от этой мысли, я тянусь к ночной рубашке, снимая ее с вешалки. К ней прилагается пара тонких шелковых трусиков, таких крошечных, что их едва можно ощутить, окантованных тем же нежным кружевом. Я отношу их на прилавок и быстро расплачиваюсь, пока Сесилия не успела выйти и посмотреть. Мне не очень хочется затевать с ней дискуссию о том, зачем я покупаю нижнее белье.

Продавщица протягивает мне небольшой пакет, в котором находится сложенное в несколько слоев ткани нижнее белье. Я беру его, все еще задаваясь вопросом, зачем я вообще его купила. Я никогда его не надену. Мы с Габриэлем договорились, и я никогда не надену его для кого-то другого. Не тогда, когда я купила его, думая о нем.

В этот момент я понимаю, что не могу представить себя с кем-то другим. Было время, в самом начале, когда я думала, что делаю все это с Габриэлем для того, чтобы в конце концов пойти на свидание. Чтобы у меня были настоящие отношения, чтобы я искала того самого, как любая нормальная девушка.

Но где-то по пути Габриэль стал тем самым единственным. И теперь я не могу представить себя с кем-то другим. Не потому, что я этого боюсь, а потому, что мне кажется невозможным представить, что я могу хотеть кого-то еще, кроме него.

Я говорю себе, что со временем все изменится. Что так всегда бывает, когда кто-то влюбляется в первый раз и у него ничего не получается. Но я не совсем уверена, что верю в это.

Через минуту выходит Сесилия, отвлекая меня. Она хочет три платья, и я позволяю ей купить все, зная, что Габриэль не будет возражать. Он хочет, чтобы дети были избалованы этим летом, и я более чем счастлива помочь ему в этом.

На обед мы идем в магазин сэндвичей, маленькое кафе, где можно поесть на солнце. Я беру панини из прошутто и моцареллы с песто, Дэнни — ветчину и сыр на гриле, а Сеселия — панини из ветчины с персиковым джемом и песто. Мы сидим на террасе с нашими сэндвичами, домашними чипсами и газировкой, и Сесилия смотрит на меня, разворачивая свой сэндвич.

— Теперь, когда вы с папой поженились, у нас будут еще младшие брат и сестра?

Вопрос задан так буднично, что я чуть не подавилась первым кусочком своего панини. Я кашляю, переводя дыхание, совершенно застигнутая врасплох.

— Я так не думаю, — осторожно отвечаю ей, а в голове крутится мысль о том, как правильно подойти к этой теме. Во всем этом хаосе мы с Габриэлем так и не придумали, что делать.

— Почему нет? — Спрашивает Сесилия, и я слышу в ее голосе нотки разочарования. Дэнни вторит ей, и я откладываю свой сэндвич, делая медленный вдох.

— Ну… — Я поморщилась, тщательно подбирая слова. — Мы не говорили об этом. И у него уже есть вы оба. Я не знаю, хочет ли он еще детей. И я тоже не знаю, как я к этому отношусь. Я очень счастлива с вами двумя. — Это правда, но я вижу, что это не совсем тот ответ, который они хотели получить.

— Ну… — Сесилия хмурится. — Ты можешь подумать об этом? Было бы здорово иметь младшую сестренку.

— Или брата, — подхватывает Дэнни. — У нас могла бы быть очень большая семья.

— Нам бы это понравилось, — соглашается Сесилия. — Так что, если вы с папой хотите, мы только за. — Она мудрено смотрит на меня, как будто мы с ее отцом, должно быть, только и ждали ее одобрения, и теперь, когда оно у нас есть, нет причин не начать делать детей.

Я подавляю улыбку и киваю. Сесилия, как я поняла, иногда очень серьезно относится к себе. И я не хочу, чтобы она чувствовала себя плохо, заставляя ее думать, что я тоже не воспринимаю ее всерьез.

— Об этом мне придется поговорить с вашим отцом, — твердо говорю я ей. — Как-нибудь в другой раз. Но сегодня давайте просто наслаждаться обществом друг друга, хорошо?

Сесилия кивает, возвращаясь к своему сэндвичу. Дэнни уже потерял интерес к этой теме. А что касается меня, то я осталась думать о том, о чем раньше даже не задумывалась.