Хватаю сумочку, иду. Хочется подвернуть ногу на лестнице из-за этих чертовых каблуков. Или даже лучше свернуть себе шею, свалившись с лестницы, только бы не идти к хищнику в клетку. Но, к сожалению, ничего подобного со мной не происходит.

У подъезда стоит синий мерседес, из которого выходит водитель, молча кивает и открывает мне пассажирскую дверь.

Задерживаю дыхание, словно перед погружением в воду, прежде чем сесть в автомобиль. Но, на удивление, Литвина в салоне не оказывается. Водитель садится на своё место и везёт меня в неизвестном направлении.

— Куда мы? — интересуюсь у него. Но парень молчит, словно я пустое место. Отворачиваюсь к окну. Едем мы недолго. Останавливаемся в центре города возле непонятного мне здания. Точнее, оно многофункционально. Тут и отель, и бар, и ресторан, и клуб. Такой мини-Лас-Вегас с переливающимися огнями.

Водитель снова выходит, открывая для меня дверь, и провожает внутрь. В холле парень галантно помогает снять мне пальто и как-то криво улыбается, осматривая мое платье. Да знаю я, что выгляжу как шлюха, не надо акцентировать на этом внимание. Молчу, не объяснять же ему, что наряд выбирала не я.

Парень провожает меня на второй этаж по красивой винтовой лестнице с ковровым покрытием. Практически красная дорожка на пути к моему падению.

Водитель открывает массивную дверь, и мы оказываемся в слабо освещенном помещении. Ярко освещена только сцена, на которой играет саксофонист. Вокруг сцены ниши с отгороженными от посторонних глаз столиками и диванами с большими мягкими спинками. Удобно. Посетителей много, но никто не видит публику. Создаётся иллюзия приватности. При другом стечении обстоятельств мне здесь очень понравилось бы. Никогда не была в таких заведениях.

Парень проходит вперёд, указывая дорогу и подводя к одной из ниш.

В нише сидит Литвин. Сердце замирает и отказывается вообще стучать. Оглядываюсь, словно ищу спасения в парне, который меня привел, но он уже выходит из зала.

— Добрый вечер, — здороваюсь я, пытаясь улыбнуться. Губа болит даже от имитации улыбки, стараюсь не морщиться. Мужчина откидывается на спинку дивана, осматривая меня с ног до головы. Молчит, не здороваясь в ответ, не предлагает мне присесть. Рассматривает. Хочется закрыться руками и отвернуться.

В его глазах мелькает пренебрежение. Это ужасно, да… Прикрываю на секунду глаза. Даже я, будучи девственницей, не имеющая опыта общения с такими мужчинами, понимаю: выгляжу вульгарно. Но Эдик решил иначе.

— М-да… — выдыхает Литвин. — Ну присаживайся, — качает головой и хлопает ладонью по дивану рядом с собой.

Сажусь. Мужчина наливает мне бокал вина, которое уже стоит на столе вместе с закусками.

— Даже не знаю, что сказать, Надя. Мне казалось, твои вкусы гораздо консервативнее.

— Мне не идет красный? — спрашиваю его.

Ну а что я должна сказать? Что на меня это напялил мужчина, который подослал к нему шпионить?

— Нет, — морщится мужчина. — Ненавижу красный цвет. Особенно на женщинах. Хотел провести вечер с причиной девочкой. А пришла вульгарная девка. Ты губы, что ли, увеличила? — хватает меня за подбородок и разворачивает к себе, рассматривая.

— Нет, — пищу я. Он отпускает мой подбородок и грубо смазывает большим пальцем помаду с моих губ. Шиплю, отшатываясь от мужчины, поскольку он задевает раненую губу. Больно.

— Что это? — как-то зло интересуется он.

— Я нечаянно прокусила губу, — лгу.

— Нечаянно – это как? — берет свой бокал, допивая виски со льдом.

— Нечаянно... — повторяю, так и не находя причину.

— Ясно, — недовольно произносит он. — Поехали, — поднимается с места. — Вечер испорчен, — и идет на выход.

Это все?

Мне хотелось бы обрадоваться, что я сейчас поеду домой. Но радоваться нечему. Поскольку получу от Эдуарда за то, что вечер с Литвиным не состоялся. Платье мне выбрал он. Губы разбил тоже он. А виновата буду я. От осознания хочется порыдать. Не умолять же мне Литвина провести со мной этот чёртов вечер. Положение настолько безвыходное, что хочется прыгнуть с моста, находящегося недалеко отсюда.

Иду за мужчиной, громко цокая каблуками. Ненавижу это платье, эту помаду и эту чертову лестницу, с которой сложно спускаться на каблуках. Ненавижу Эдуарда и Литвина тоже – за то, что оказалась игрушкой в их руках.

В холле Литвин останавливается, забирает мое пальто и раскрывает его, помогая надеть. Быстро кутаюсь в него, прикрывая вульгарный вид. И не понимаю, почему на меня как-то странно смотрит гардеробщица. Мельком заглядываю в зеркало, снова спеша за мужчиной, и понимаю, что моя помада смазана по подбородку и щеке. Так я еще больше похожа на дешёвую шлюху. На ходу пытаюсь стереть помаду.

Как только Литвин выходит на крыльцо, ко входу подъезжает черный внедорожник. Мужчина спускается к машине, а я стою на месте, осматривая парковку в поисках такси, и уже сочиняю в голове сказку для Эдуарда о том, что моя встреча с Литвиным сорвалась, потому что у него появились срочные дела.

Ладно. Сегодня я смогу его обмануть. А завтра? Завтра он снова разобьёт мне губы за то, что Литвин не звонит.

Боже… Где этот чёртов мост, с которого мне надо прыгнуть, чтобы все закончилось?

— Что застыла? Садись!

Вздрагиваю от приводящего меня в себя голоса Литвина. Быстро спускаюсь и сажусь в его машину. Пока он обходит её, чтобы сесть со своей стороны, немного выдыхаю. Никогда не думала, что буду радоваться тому, что меня сажают в машину к взрослому хищнику и везут в неизвестном направлении.

Едем мы молча. Литвин ничего не говорит, ничего не спрашивает и даже не смотрит на меня. Он откинул голову к спинке сиденья и прикрыл глаза. И даже в такой расслабленной позе этот мужчина выглядит вальяжно, хозяином жизни. Ноги расставлены, сильные руки сжимают подлокотники, дыхание глубокое.

Ближе к концу пути понимаю, что он везёт меня к себе домой.

Зачем мужчине вести женщину домой на ночь глядя?

Ответ очевиден.

Ой, боже. Дай мне сил пережить эту ночь.

Машина заезжает во двор, слышится лай тех самых страшных агрессивных собак. Сжимаюсь. Ужасные псы. Литвин выходит из машины и подаёт мне руку. Несмело вкладываю свою ладонь в его, и он сжимает ее сильнее, чем положено, вытаскивая меня из машины. Заглядываю в его серые глаза и не могу ничего прочитать – там пустота. Литвин, не отпуская моей руки, ведёт меня вперед по дорожке.

— Ты ничего не хочешь мне сказать, Надя? — спрашивает он таким же холодным тоном, как и его глаза.

— Эм… Сегодня холодно, — отвечаю невпопад.

— Я не о светской беседе, — усмехается и прижимает мою руку к своему предплечью. Словно мы пара, гуляющая под ручку. — Тебе есть что мне сказать более важное, чем погода? — повторяет он.

— Не понимаю, о чем вы, — строю из себя дуру, хотя паника уже захлестывает. Кажется, Литвин замечает, как на его предплечье подрагивает моя рука.

— Не понимаешь, значит, — снова недобро ухмыляется. И мне это совсем не нравится.

— Последний шанс, киска.

Мы подходим к дому, но почему-то не поднимаемся по лестнице на крыльцо, а обходим его. А там почти нет освещения. Пытаюсь остановиться, оглядываюсь назад. За нами идут два охранника. Сглатываю.

— Мы куда? — остановиться не получается. Литвин ускоряет шаг и буквально тащит меня вперёд.

— Есть у меня одно чудное помещение, которое освежает память. Будем исповедоваться, Надя.

Литвин поворачивает меня к небольшому домику, больше похожему на сарай. А я врастаю в землю, скованная страхом. Один из охранников нас опережает и со скрипом открывает массивную железную дверь.

— Прошу, Надежда, — взмахивает рукой Литвин, пропуская меня вперёд. А я от испуга качаю головой и разворачиваюсь назад. Но меня тут же ловит и скручивает второй охранник. Пытаюсь кричать, но мой рот закрывает мужская рука, зажимая его вместе с носом, перекрывая кислород.