— Как ты это себе представляешь?

— Ну, бл*ть, не знаю. Прояви фантазию. Скажи, что всегда мечтала, чтобы тебя трахнули в кабинете на рабочем столе, — снова противно усмехается.

Такого я никогда не скажу. Но киваю, чтобы этот мерзкий мужик ушел.

***

Неделя проходит спокойно. Всё почти как раньше. Словно и не было в моей жизни этого треша, будто мне всё приснилось. Я работаю в салоне, пью кофе с коллегами, навещаю бабулю и в общем спокойно живу. У меня прошли головные боли и нормализовался сон. В какой-то момент мне даже показалось, что всё закончилось. Эдуард получил, что ему надо, а Литвин забыл о моем существовании. Дура.

Сегодня выходной. Будильник я отключила, а шторы плотно задёрнула, чтобы выспаться. Просыпаюсь, подпрыгивая на кровати от громкого стука. Стучат так, будто выносят мою дверь. В испуге соскакиваю с кровати и в чем есть несусь к входу в квартиру. А есть на мне только майка и трусики.

Что там? Пожар?

Но лучше бы был пожар… Ураган, цунами, всемирный потоп – всё что угодно, кроме Эдуарда.

Открываю ему и быстро убегаю в спальню одеваться. Мужчина бесцеремонно идет за мной, и халат я натягиваю уже под его тяжёлым взглядом.

Завязываю халат так плотно, что спирает дыхание. Потому что взгляд у Эдика недобрый. Я даже не понимаю почему. Я ничего не сделала. Но сердце начинает колотиться так, словно я виновата.

— Какого хрена ты закрылась? — рычит он на меня.

— Я не могу спать с открытой дверью, — мямлю.

— Не строй из себя идиотку. Я спрашиваю, зачем закрыла щеколду!

Да, я закрыла щеколду, и ключами дверь с той стороны уже не откроешь. Молчу. Поэтому и закрылась, чтобы он не врывался ко мне без предупреждения.

— Что ты здесь прячешь?! — в ярости повышает голос, словно ревнивый муж. Срывается с места и проверяет все комнаты. Кухню, туалет и даже кладовку. Мне непонятно, что он ищет. Это не моя квартира, и, естественно, я никогда никого сюда не приглашала. Я бы сама ушла отсюда с радостью, если бы мне позволили.

Эдик возвращается в комнату и смотрит на меня ненавистным взглядом.

— Ты что мне наплела?! — идет на меня. Отступаю, пока не натыкаюсь ногами на диван, на котором спала. Не понимаю вопроса и поэтому отрицательно кручу головой. — Ты что, тварь такая, мне наплела?! — уже кричит мне в лицо, брызгая слюной.

— Я не понимаю, — сжимаюсь. Кажется, еще немного – и он меня ударит. — Почему Литвин тебе не назначает встречу? А?! — кричит так, что я зажмуриваюсь. Всхлипываю, когда Эдик хватает меня за скулы и больно сжимает, приближая к своему лицу. — Почему, мать твою, он трахает других баб, а не тебя?!

— Я не знаю… Не знаю… — пытаюсь вырваться, но грубые пальцы сжимают еще сильнее. Больно.

— Спи*дела мне, да? Вышвырнул он тебя?! Тупая овца! — швыряет меня на кровать. Падаю, вскрикивая. Халат задирается, лихорадочно его поправляю и отползаю к стене.

— Нет. Я сказала правду. Он… Он… — уже ничего не могу сказать, потому что Эдик снова идёт на меня. Склоняется, нависая, рассматривая меня, словно что-то противное. От злости у него дёргается вена на лбу. Сглатываю.

— Тогда звони ему прям сейчас, на громкой связи, — хватает мой телефон со стола и кидает мне.

— Что я скажу?

— Скажи, что соскучилась, — сквозь зубы велит он.

— Нет, так нельзя, давайте еще подождём. А то выходит, я навязываюсь.

На самом деле я просто не хочу и пытаюсь оттянуть момент встречи с Литвиным. Потому что я больше не уйду от него девственницей, и мне страшно.

— Я сказал, звони! — рычит.

Качаю головой. Уже больше на истерике, от давления.

— Значит, на*бала меня!

Моя голова дёргается, щека начинает гореть, оттого что Эдик дает мне пощечину, вкладывая все силы. В момент, когда он меня ударил, я кусала губы и прикусила нижнюю от удара. Из глаз брызжут слёзы уже от боли и привкуса крови.

— Я не врала…— закрываю лицо руками, чтобы еще раз не получить по лицу. Содрогаюсь, пытаясь не зарыдать. Эдуард отходит от меня и молчит несколько минут, а я боюсь даже посмотреть в его сторону.

— В общем, так. Иди умойся, выпей воды, успокоительное, водки, но приди в норму и звони.

Уходит на кухню. Звенит чашками, снова заваривая мой чай. Сползаю с дивана, бреду в ванную. Включаю воду и начинаю рыдать навзрыд. Я себя знаю. Чтобы успокоиться, мне нужно хорошо порыдать, чтобы выпустить из себя всю боль и обиду.

Минут через пятнадцать умываюсь. Глаза опухшие, губа болит и кровоточит. К ней больно прикасаться, и даже больно говорить. Открываю аптечку, сначала выпиваю успокоительное, а потом обрабатываю губу, которую невыносимо щиплет.

— Хватит прятаться, выходи! — кричит из коридора Эдуард.

Выхожу. Иду в кухню. Мужчина, как всегда, пьёт мой чай с бабушкиным сливовым вареньем. А мне хочется его забрать. Потому что это не для него. Сжимаю губы и тут же шиплю от боли.

— Звони, — велит мне Эдуард, двигая по столу телефон. Беру его. Руки еще подрагивают. — Скажи, что скучаешь и хочешь его видеть. Можешь даже вот таким печальным голосом. Так даже убедительнее. Только не рыдай. Без соплей.

Нахожу номер. Глубоко вдыхаю и нажимаю на дозвон, подношу телефон к уху.

— На громкую, я сказал! — рявкает Эдуард. Отдергиваю руку, включая громкую связь.

Гудки, гудки, гудки…

Литвин не отвечает.

И я снова шиплю от боли, потому что от волнения пытаюсь прикусить губы. Эдуард поднимает на меня злой взгляд, словно я виновата.

Гудки обрываются, потому что абонент не отвечает.

Эдуард выгибает бровь.

— И что же он не берёт, если купил тебя? А? — снова приходит в ярость, а я отступаю на пару шагов. В моей руке оживает телефон, смотрю на экран. Литвин перезванивает. Показываю экран Эдику. Он удовлетворенно кивает. — Отвечай на громкой и без фокусов.

— Алло, — отвечаю. Голос хриплый. Прокашливаюсь.

— Внимательно, — произносит на том конце Литвин. И вот если мне страшно, когда Эдик кричит, то Литвину не нужно повышать голос. Он априори говорит так, что по коже идут мурашки.

— Добрый день, — здороваюсь я. И снова замолкаю. Эдик кривит губами.

— Ближе к делу, Надя, ты меня отвлекаешь.

— Я… Я… — никак не могу выдать чертово «соскучилась». Язык не поворачивается. Эдик убивает меня взглядом. На том конце провода тишина. — Я соскучилась… — наконец говорю, прикрываю глаза. Эдит взмахивает рукой, призывая продолжать. — Вы сказали, что мы еще встретимся, но не сказали когда.

— Соскучилась, значит, — иронично усмехается Литвин. Он не верит мне и правильно делает. Я не скучала! — Ну раз соскучилась, будь готова к восьми вечера, за тобой приедут, — сообщает мне Литвин и сбрасывает звонок, Эдик удовлетворённо улыбается.

— Готовься, платье то красное надень и чулки. Помаду красную, губы замаскируй, — велит он мне.

— Нет у меня красной помады, — огрызаюсь я.

— Купи, — снова кидает мне деньги на стол.

Надежда

Красное кружевное платье неприлично обтягивает мою фигуру и открывает плечи. Помада в тон платья и чёрные чулки со швом сзади превратили меня в настоящую шлюху. Я не узнаю себя в зеркале. Пытаюсь компенсировать эту похабщину косой и отсутствием косметики на глазах. Выходит плохо, я все равно выгляжу вульгарно. Помаду, увы, не сменить, ибо любая другая не замаскирует мою прокушенную распухшую губу.

Такие женщины нравятся Литвину?

Вряд ли…

Его раскосая спутница в ресторане хоть и выглядела дорого, но никак не вульгарно. И он целовал ей руки. А мне предлагал минет…

Эдуард – идиот. Всех меряет по себе.

Закрываю глаза. Вот-вот за мной приедут, и я почти не дышу в ожидании.

Вздрагиваю, когда начинает вибрировать телефон. Время пришло.

— Да, — отвечаю, вдыхая поглубже.

— Я от Олега Андреевича. Спускайтесь, — четко сообщает мне какой-то парень и скидывает звонок.