Пусть общество смертных в некотором роде более прогрессивно (таких словечек Хант набрался за время долгих и не очень вылазок в чужой мир, пока постигал достижения пресловутого научно-технического прогресса), их мелочная малоосмысленная возня раздражала охотника.

Природа обделила людей долголетием, в связи с чем смерть внушала им суеверный ужас, и всё же они тратили отведённое время на пустоту и глупые метания, не замечая жизни, не ощущая удовольствия, не упиваясь ей. Смешно!

От скептических размышлений охотника отвлёк настойчивый стук.

Дёрнув чёрной бровью, вампир поднялся с места и рывком открыл дверь. Хозяйка гостиницы, не готовая к столь решительным действиям, ввалилась в комнату и рухнула в объятия Лео, что было очень кстати.

Разгневанное и возмущённое выражение лица женщины сменилось растерянностью, а затем иступлённым безразличием. Глаза Ханта засасывали и гипнотизировали, лишали власти, заставляли позабыть собственное имя.

В первый же вечер стало ясно, что с дотошной и любопытной владелицей возникнут проблемы. Впрочем, в случае с преследователем, проблемы, как правило, возникали не у него, а у источника шума.

Дверь захлопнулась, в то время как жёсткие руки Ханта прижали новую жертву к стенке за плечи. Смертная, чьё имя он не удосужился запомнить, глядела сквозь него остекленевшими глазами, словно кукла.

Дородная, здоровая, в расцвете сил. То, что сами люди называли кровь с молоком. Звучало заманчиво. Лео хотелось попробовать, и он не стал отказывать себе в удовольствии.

Одурманенная женщина пискнула слабым голосом, когда клыки вонзились в тёплую плоть, и замолкла, не выходя из состояния оцепенения.

«Какой парадокс, — подумал Хант, пьянея с каждым жадным глотком, — насколько неприятная личность, настолько же сладкая кровь. Сладкая и сытная, как сироп…»

Жертва и не пыталась сопротивляться. Руки безвольными плетьми свисали по бокам, ноги не слушались её, и крепкое тело давно бы рухнуло на пол, если бы не мёртвая хватка охотника.

Вампир испытал невыносимый соблазн истощить вездесущую смертную до конца, чтобы больше не лезла в чужие дела, однако звон золотых скарленов, половины которых он мог лишиться в тот же миг, как она испустит дух, отрезвил Лео. Жадность взяла своё, да и не так уж он был голоден. Вторгнувшаяся в личное пространство хозяйка стала скорее развлечением, нежели острой необходимостью.

Заставив себя оторваться от пульсирующей жилки на шее, он опустил женщину на пол — плавно, чтобы не создавать шума и не привлекать лишнего внимания. Незнакомка хрипела, словно спала с заложенным носом.

Наблюдая за тем, как начинают затягиваться ранки от укуса, Лео стёр ей память как о грохоте, нарушившем покой постояльцев, так и об инциденте, произошедшем в комнате. После чего велел спуститься в небольшой чистенький холл и обнаружить себя сидящей в одном из кресел у стойки регистрации.

Когда сила, рождённая свежей кровью, бежала по венам, повелевать смертными становилось до смешного простой задачей. И всё же ему стоило перестать растрачивать её, чтобы быть во всеоружии, когда вампиресса совершит ошибку. Ту желанную роковую ошибку, которая позволит ему схватить и без промедления убрать выбранную цель. Меньше всего Лео хотел бы задерживаться в мире смертных.

День выдался суетный. В непрекращающейся беготне я успел позабыть о том, что оставил в своей студии почти незнакомую вампиршу, которая, в общем-то могла выкинуть любой номер.

Забыл я и том, что «скормил» ей Дженну, а той до того понравился процесс, что с утра она восхищалась Николь как любовницей, да ещё и аристократкой.

Одна женщина хвалит при мужчине другую! Да мир сошёл с ума, не иначе! К чести одалиски должен признать, что она не завистлива. Думаю, хватает ума и здоровой самоуверенности.

Когда к позднему вечеру я дополз до своей высотки — к слову, она называется Рок-Тауэр — диапазон моих интересов и устремлений сузился до двух простых действий: что-нибудь съесть и вырубиться. Неважно где, главное в горизонтальном положении.

В последнее время я много работал. Просто потому, что мог себе позволить. Я уже не ощущал необходимости на что-то копить (прошёл год с момента покупки недвижимости в Лоско-сити, и я успел встать на ноги) или кого-то обеспечивать, так что продолжал мотаться по съёмкам, потому что дело шло. Потому что любил эту работу. Потому что, вопреки всему, она позволяла забыться.

Ну, а деньги лишними не бывают. Хотя ощутимая статья расхода у меня одна: качественная дорогостоящая техника. Камера, объективы, которых у меня, как у модницы туфель, свет и отражатели, ну и конечно, ноутбуки.

Один — лёгкий и тонкий, который я могу взять с собой при необходимости. Второй — мощный и широкоформатный, выполняющий роль домашнего, но больше рабочего компьютера. Именно на нём творится магия постобработки.

Остальное — мелочи в сравнении с уровнем заработка: поездки на э-мобилях, оплата боевых секций и тренажёрного зала, когда на него хватало времени, да всякие повседневные бытовые нужды.

Ввалившись в студию, я сначала решил, что ошибся дверью. Однако ключи, которыми я её открыл, разуверили меня в возможности забавной оплошности.

Более всего она походила на уютный кабинет массажиста, разве что слишком просторный. В квартире царил полумрак, и повсюду трепетали огоньки свечей — я даже не припоминал, чтобы когда-нибудь запасался таким их количеством.

В высокотехнологичном Манополисе перебои с поставками электроэнергии — это нонсенс, редкое исключение из правила. Обесточь его, и жизнь в городе встанет, а волна возмущения и негодования избалованных жителей снесёт всё на своём пути.

Оттого вдвойне неожиданно было попасть в царство колыхавшихся огней и мягких переливов, тепла и уютного сумрака, обволакивающего, как таинственный флёр. Нет, я, конечно, знал, что появление женщины меняет дом, но чтобы настолько!

Кстати, о женщинах. Стоило захлопнуть за собой дверь и сгрузить вещи на пол (для кого покупал банкетку в прихожую?), как из ванной комнаты выплыла Николь. Если бы я что-то пил или ел, то наверняка поперхнулся бы. Усталость как рукой сняло.

Дело в том, что от обнажённой ладной фигурки, словно выточенной из белого мрамора, взгляд отделяла разве что простыня, в которую, на манер платья без бретелек, завернулась вампирша. Влажная, полупрозрачная. Дающая простор воображению.

Давайте будем честными: обнажённых женщин разной степени совершенства я вижу почти каждый свой день. В любой позе, какой скажу. И нередко — более чем откровенной. Тем не менее, эстетичное зрелище, развернувшееся перед глазами, взволновало меня, отложилось в памяти игрой света и тени, невинности и соблазна, чарующей естественности.

Сквозящий эротизм, пропитавший те пару мгновений, что я ещё не успел совладать с собой, не казался ни нарочитым, ни наигранным. И я малость увлёкся.

Раскрыв губы и выдавая себя с головой, медленно скользил взглядом по складкам шелковистой ткани, по округлым бёдрам, по изящному изгибу талии — такой же тонкой, как у известной актрисы Орсей Леран, по молодой груди и напряжённым от холода соскам, по длинной шее и, наконец, к светлым глазам.

Видимо, краснеть Николь всё-таки не могла, несмотря на лёгкий испуг и смущение. Ничего, я покраснею за нас обоих. Её замешательство хлестнуло по лицу, вырвало из прекрасного наваждения: откуда-то из зелёных долин и прозрачных ручьёв, где могла бы плескаться притягательная наяда, если бы не пила кровь других живых существ.

Вспыхнув, словно старшеклассник, я отвернулся.

— Извини, Ник, — голос прозвучал на удивление ровно — такой спокойный, мягкий, словно принадлежал не мне.

Окончание имени опять где-то затерялось, хотя я понятия не имел, как относится гостья к подобному своеволию. Я любил короткие имена и прозвища, однако не все могли похвастаться тем же.

— Я не ожидал такого… эффектного выхода.