Короткое молчание сменилось перезвоном колокольчиков, журчанием воды в горном источнике. Только спустя пару минут я признал в нём лёгкий смех девушки. Замер, как зачарованный дурак, и так же улыбался.

Сирена — она сирена и есть. Обманчивая, притягательная и опасная. А я с ней в игры играю, как зазевавшийся рыбак.

— Я не знала, когда ты вернёшься, — в негромком невозмутимом голосе слышалась ласковая улыбка, и я, оттаяв, обернулся, улыбнулся в ответ.

Николь подтянула импровизированный наряд, за которым стелился длинный шлейф, колыхавшийся при каждом шаге.

«Взгляни на неё, Марк, как она держится, несёт себя», — зазвучал в голове лукавый голосок Дженны, словно она стояла за спиной и тоже против воли любовалась врождённой грацией вампирши.

— Я и сам не знал, — отозвался, громадным усилием воли заставив себя отмереть и расслабиться.

Я наклонился и переложил рюкзак и наплечную сумку на банкетку — надо же когда-то начинать приучать себя к полезным привычкам. Последняя съёмка затянулась и знатно вымотала меня. Ненавижу работать с новичками в своей сфере. Не со всеми, конечно, с определённым подвидом.

Есть, к примеру, девочки из захолустья. Амбиций выше крыши, но они ничего не боятся и готовы работать. А есть чёртовы недотроги, которым и хочется, и колется. Которых приходится уговаривать. Раздеться, раскрыться, расслабиться. Я — фотограф, а не грёбанный психолог. Если они зажимаются уже на съёмке с мужчиной, то чем намерены покорить искушённую публику Манополиса?

Бесит!

Нет, определённо пора начинать брать с них двойной тариф. Так сказать, порог вхождения в отрасль. И опытные искусительницы мне спасибо скажут — конкуренцию в их профессии никто не отменял, она растёт и растёт с каждым годом. Всем хочется непрерывного внимания и красивой жизни. Однако не каждая задумывается, какой ценой они достаются.

Проблема состоит в том, что не поймёшь, с кем имеешь дело, пока не столкнёшься в работе. Некоторые молоденькие девочки заслуживают помощи. Всё осознают и много работают, часто — потому что вынуждены незавидными обстоятельствами жизни.

И многим не хватает одного шага, того самого волшебного пенделя, чтобы вырваться за грань посредственности и обратить на себя внимание. Агентов, покровителей, других фотографов, ну и, конечно же, первых клиентов.

Так вот, этот последний шаг, счастливый билет — я.

Я не самовлюблённый ублюдок (разве что чуть-чуть), просто я умею делать свою работу и делать её лучше других. А также знаю себе цену. Жизнь научила, когда талантом и трудоспособностью юного простака пользовался всякий, кому хватало ума.

Ладно, оставим лирику за дверью. Вместе с работой. До конца дня мне предстояло решить другую немаловажную дилемму: что делать с Николь? Не может же она торчать у меня вечность. Во-первых, я не арендатор. Во-вторых, она сама загнётся от тоски и безделья, сидя в четырёх стенах. В-третьих, она вампирша.

Строго говоря, стоило поставить этот пункт на первое место, ну да чёрт с ним. Я не мог каждый вечер подставлять под удар новую «Дженну». Мало того, что это безнравственно, так ещё и чужая тайна выплывет на поверхность. Хотя с момента, как я ввязался в очередные неприятности, она перестала быть чужой.

Тем хуже для меня.

Скоро сутки истекут, и вопрос станет насущным. Острым, я бы сказал. Каламбур, да что-то мне не до смеха. Не хотелось опять превратиться в донора-благодетеля, несмотря на то, что утраченное доверие к упырице возросло на один-два пункта после бережного обращения с Дженной. Более чем бережного.

Что это там бурчит во мне? Зависть? Ревность? С чего бы?

Пока я решал все философские проблемы мира, едва ступив за порог своего дома и скинув на вешалку пальто и шарф — до ботинок так и не дошёл, раздираемый сомнениями и противоречиями — перед глазами нарисовалась Николь.

Предприимчивая вампирша успела переодеться в лёгкое платьице с цветочным кружевом и прочёсывала пальцами белоснежные волосы, переложив густую волну на одно плечо. После душа красивые локоны стали более курчавыми.

Я отметил краем глаза, что платье тоже стало светлее и белее, отмытое от заработанных в подворотне пятен. С опозданием догнало осознание, что у бедняги нет никакой другой одежды. Значит, надо позаботиться и об этом тоже. Где бы взять время?..

— Я приготовила ужин, — опустив ресницы, сообщила Николь, и я понял, что особый уют в студии создавали не только тёплые пятнышки света и ласковая полутьма, но и запах запечённого мяса.

Я так удивился, что язык прирос к нёбу, а потому лишь в удивлении приподнял бровь.

— Не знаю, умела ли я готовить в прошлой жизни, — смутившись, усмехнулась она, — но попыталась разобраться. Я учусь и могу читать на вашем языке.

— Мы говорим на одном языке, — заметил я, выбравшись из высоких ботинок — удобно, когда приходится много бегать по городу. Даже если от э-мобиля до э-мобиля и с яруса на ярус.

Что бы Николь ни говорила, она всё больше удивляла меня. И её поступки, к слову, тоже.

В квартире порядок, какого мы с Дженной не оставили, когда собирались с утра, шторы раскрыты, свечи расставлены с умом — так, чтобы ни одну не задеть. Да и откуда они, чёрт побери, взялись?!

Кроме того, красивая девушка разгуливает по моему дому полуобнажённой. Сама о себе заботится и, кажется, пытается заботиться обо мне.

— Не уверена, — наяда покачала головой и заглянула в глаза. — Я говорю на твоём языке. Пока не могу сказать, каким образом, не помню… Но думаю я иначе. Наверное, на родном языке.

Я выронил толстовку, которую собирался кинуть на спинку дивана. И, как будто этого мало, гостья залепетала какую-то тарабарщину на незнакомом диалекте. Мелодичный голос тёк по воздуху, словно утренний туман — такой же загадочный и непонятный. Как бы там ни было, звучало приятно, ласкало слух.

— Ар’рэ фьенсэ расмиль ильляуар?.. — спросил я, попытавшись повторить ладный говор вампирши. Впрочем, без особого успеха.

Николь засмеялась, и воздух словно наполнился звоном тончайших хрустальных бубенцов. В её нежный смех без сомнения можно было влюбиться.

Так, Кросс, стопэ! Ты сдурел, парень? Ты что несёшь? Осторожнее на поворотах!

Внутренний голос хлестнул по рукам. И правильно сделал, я на него не в обиде. Какой бы безумной ни казалась новая реальность, надо сохранять здравомыслие. И очаровательный женский смех в комплект не входит.

— У тебя талант к языкам, — смеясь, заверила она и поманила в импровизированную кухню.

Я похлопал по карманам, покопался в рюкзаке и в итоге нашёл мобильный в пальто. На дисплее затишье. Оно и к лучшему. Кинул телефон на стойку и наклонился к Николь, открывавшей духовку, чтобы помочь, но она остановила меня коротким жестом.

— Я справлюсь, — улыбнулась, доставая противень и ставя его на плиту над духовым шкафом.

Я почти поседел, но потом заметил, что ловкая девушка успела где-то выудить прихватки и доставала горячий металл не голыми руками, как мне показалось в начале. Решив, что и правда не мешало бы отдохнуть, а то возникают зрительные галлюцинации, я уселся на высокий стул у широкой стойки, заменявшей стол. За ней без проблем могли уместиться и поужинать три человека, а больше за раз у меня не бывало с тех пор, как…

Ладно, проехали.

Скатиться в мрачные мысли не позволил звон блюд и приборов, дразнящий ноздри аромат, а также короткое прикосновение Николь, поставившей тарелку через моё плечо. К сочному куску мяса шли запечённые овощи — морковь, лук, стручковый горошек и немного картофеля. Не скрою: незнакомка удивляла меня куда более приятным образом, чем минувшей ночью.

— Поужинаешь со мной? — не сразу понял, что сморозил что-то не то. Слишком двусмысленно прозвучало.

К счастью, Ник не знала о существовании подтекста и восприняла предложение самым невинным образом. Кивнула и поставила рядом с тарелкой дымящуюся чашку. В нос ударил знакомый аромат крепкого кофе. Не сдержав изумления, поднял взгляд.