– Кабы не подходили – стал бы я вас отвлекать от дела.

– Значит, включаем тебя в список караульных. Приходи завтра.

Ахариэль отсалютовал, повернулся и зашагал прочь.

– Мне он нравится, – заметил Маркус. – Немногословен.

– Как раз что нужно, сэр.

– Хорошо иметь полноценный отряд. Как в старое доброе время.

– Да, сэр.

Маркус бросил тряпицу на ограждение.

– Пора идти?

– Уже скоро, – кивнул Ярдем.

На улицах Порте-Оливы в эти летние дни царили зной и сутолока. На углах толпились нищие, от тесноты было едва ли не жарче, чем от щедрого морского солнца. Пахло океаном, медом, горячим маслом и тмином. Сменились и одежды: ни курток, ни плащей. Цинны – мужчины и женщины – плыли по улицам в воздушных одеяниях, из-за которых тонкие тела казались совсем бесплотными, как у теней или духов. Куртадамы сбрили шерсть, так что почти не осталось места для бусин, набедренные и нагрудные повязки едва создавали видимость приличия. Впрочем, Маркус больше следил за первокровными, которые из многослойных зимних одежд переоделись в ярко-зеленое, желтое и розовое. Длинные рубахи сверкали по бокам прорезями, сквозь которые к обнаженной коже проникал ветер, а вместе с ним и любопытные взгляды. Каждый день казался праздничным.

Маркусу это не нравилось.

Все слишком напоминало о его собственной юности, когда он не отличал любовь от вожделения. Память давнего прошлого неминуемо вела и к более поздней поре – к встрече с синеглазой девушкой по имени Алис. Ухаживание, героические рассказы, бледные цветы. Ночи томления, после которых наступила иная ночь, озаренная вешней луной, – одно яблоко на двоих, и поцелуй у водопада, и конец томлениям. Женщина, созданная для него, само совершенство. Будь мир справедлив и добр, она была бы рядом и поныне.

Мериан сейчас вошла бы в возраст такого же смятения плоти, и Маркус тоже оказался бы бессилен призвать ее к мудрости, как некогда его отец не сумел обуздать его самого. Хотя нет. Нынче она уже успела бы безрассудно выскочить замуж совсем юной, и в следующем году он уже трепал бы за щечки внука. Потому-то Маркус и не любил Порте-Оливу – слишком уж много здесь навевалось мыслей о несбывшемся. Впрочем, по той же причине Маркус недолюбливал и весь мир. И потому предпочитал не сидеть без работы – она помогала отвлечься от ненужных мыслей.

Вопрос о том, где устроить постоянную контору банка, решился сам собой после того, как Китрин поговорила с дочерью хозяина, державшего игорное заведение на первом этаже их дома. Дочь годами уговаривала отца отойти от дел, оставалось лишь довести начатое до конца. Ширина помещения позволяла устроить что-то вроде небольшой казармы для стражников, в подвале стоял железный сейф, вделанный в камень и утопленный в грунт. И теперь там, где некогда процветал игорный дом, со скромным изяществом расположился Медеанский банк Порте-Оливы. В день, когда прежний хозяин подписал необходимые бумаги, Китрин велела немедленно перекрасить стены в самый чистый белый цвет, какой только могла найти, а на улице, где раньше цинна-зазывала тянул свои унылые песни о ставках и выигрышах, теперь красовалась широкая жестяная чаша с черноземом, откуда тянулись к солнцу тонкие зеленые стебли и широкие листья полудюжины тюльпанов, вот-вот готовых зацвести.

– Сразу к ней? – кивнул Ярдем на ступени, ведущие на второй этаж – в комнаты, которые теперь безраздельно принадлежали одной Китрин. Маркус покачал головой:

– Сначала приготовиться.

Толстая деревянная дверь когда-то открывалась в общий зал с высокой стойкой в конце. Теперь стойку убрали, а на аспидной доске вместо ставок писали имена новых стражников, нанятых Маркусом, и расписание караулов. Сейчас все четверо новоприбывших ждали в бывшем игровом зале и вышучивали пешеходов, мелькающих в узких решетчатых окнах. При виде Маркуса смех разом стих, и новенькие – двое первокровных, куртадамка и юнец-тимзин, которого Маркус взял исключительно по наитию, – вытянулись в струнку.

Наверху скрипели доски: Китрин вышагивала по комнате.

– Мешок готов?

– Так точно, сэр! – отчеканила куртадамка.

Маркус кивнул, все мысли вдруг улетучились. У куртадамки, широкобедрой и широкоплечей, руки не уступали толщиной ногам, черная лоснящаяся шкура была даже темнее чешуи юнца-тимзина, а имя… имя… Эдир? Эден?

– Энен, – громыхнул Ярдем. – Ты берешь деньги. Барт и Коризен Маут идут спереди и сзади. Мы с капитаном – по бокам.

– А я? – спросил юнец-тимзин, мигнув прозрачными внутренними веками. С тимзином было проще: его не сговариваясь прозвали Жуком.

– Останешься здесь и в случае чего разбудишь остальных, – велел Маркус. Жук сразу скис, и капитан добавил: – Если кто надумает взять сейф, то нападут, пока мы в отлучке. Дверь никому не открывай, держи ухо востро. Твое дело опаснее нашего.

Жук коротко отсалютовал, Энен постаралась не улыбнуться. Двое первокровных подошли к сундуку и принялись выбирать оружие – по возможности самое действенное из всего, что королевские гвардейцы позволяли носить на улицах. Маркус, повернувшись, пошел обратно к отдельной лестнице, ведущей в комнаты Китрин; Ярдем не отставал.

– Я этих имен никогда не запомню, – посетовал Маркус.

– Вы так всегда говорите, сэр.

– Да?

– Точно.

– Хм. Что ж, буду знать.

Квартирка, казавшаяся такой крошечной и загроможденной, пока в ней теснились он сам, Ярдем, Китрин и сложенное штабелями достояние Ванайев, теперь стала приличным жильем для нового главы Медеанского банка. Прежние небольшие комнаты – задняя с постелью и письменным столом и передняя, для посетителей, с уединенным чуланчиком сбоку – слегка переменились: тонкие шторы на окнах, маленькая иконка в углу, низкий лакированный столик, заваленный старыми отчетами об отгрузках товара и копиями накладных. Новыми штрихами создавалось впечатление, будто хозяйка вовсе не так юна; убранство квартиры – как и все, что делали для Китрин мастер Кит и его труппа, – походило на театральный костюм, и Китрин он оказался впору.

– Мне надо поговорить с кем-нибудь из портовой канцелярии, – объявила Китрин вместо приветствия. – Корабли из Наринландии на подходе, нужно определиться. С ними связана едва ли не половина торговых сделок в городе.

– Попробую что-нибудь устроить, – пророкотал Ярдем.

– Куда сегодня? – спросил Маркус.

– Пивоварня за городской стеной. С хозяйкой я познакомилась в харчевне. Гильдия позволила ей заменить чаны, а у нее нет столько денег.

– То есть мы даем ссуду.

– Хозяйка не имеет права брать ссуду под проценты, – пояснила Китрин, накидывая на плечи легкую шаль с бусинами и драпируя ее так, как учил мастер Кит. – Таковы правила гильдии. Но ей позволено брать деньги от компаньонов. Так что мы покупаем часть ее предприятия.

– Понятно, – кивнул Маркус.

– Если она не вернет деньги, мы можем вступить во владение ее производством. А если найти подходящего бочара и пару-тройку харчевен, то получится увязать дело в ладную цепочку и осчастливить всех участников, причем очень надолго.

– Надолго, – повторил Маркус, пробуя слово на вкус.

– И, кроме того, вкладывать деньги в пивоварение – безусловная выгода, – добавила Китрин. – Магистр Иманиэль так и говорил. Спрос на пиво никогда не иссякнет.

Китрин оглядела комнату, поджала губы и кивнула – скорее себе самой. Все трое вышли на лестницу, Китрин заперла дверь. На улице стайка ребятишек гоняла пинками старый бурдюк и что-то наперебой кричала; у входа в контору Китрин чуть не столкнулась с каким-то куртадамом. Маркус молча добавил к списку неотложных дел новое: сделать внутреннюю дверь. Выходить на улицу, чтобы попасть из одного помещения в другое, – такое вполне годилось, пока нужна была секретность. Теперь же путь через улицу – ненужный риск.

Двое первокровных, Коризен Маут и Барт, о чем-то смеялись, однако при виде троицы разом посерьезнели. Энен стояла наготове: за плечами небольшой кожаный мешок с деньгами, руки свободны, на поясе изогнутый кинжал и утяжеленная дубинка. Тронувшись в путь, все шестеро выстроились в привычный порядок. Тесные людные улицы с их приближением замирали: жители Порте-Оливы жались к стенам домов, безропотно пропуская отряд и лишь вдогонку окидывая его любопытными взглядами. Даже нищие держались подальше – в этот раз подступили двое-трое самых смелых, да и те целили в Китрин: к Энен, несущей деньги, сунуться никто не посмел. Отряд вышел через северные ворота к предместью, улицы стали шире и многолюднее – в толчее Маркусу приходилось удваивать внимание. Со всех сторон неслась вонь от сточных канав и запах людского пота.