– Передай полномочия Брооту. Он не гений, но провести войско по хорошей дороге – много ума не надо. Вели ему встать лагерем за городом, у восточных ворот, и дожидаться твоего приказа. Только запрети ему – слышишь? – запрети распускать армию.

– Тут… есть еще моральная сторона, – замялся Гедер. – Вдруг войско подумает, что я сбежал…

Взгляд Джорея был красноречивее некуда, и Гедер пригнул голову, пытаясь скрыть запылавшие щеки.

– Тогда надо найти Броота, – пробормотал он.

– И захвати лучшие одежды, – добавил Джорей.

Передавая Брооту наказ Джорея, Гедер успел пересесть на гнедого мерина, отдохнувшего за утро, и теперь, оставив позади первое в жизни подначальное ему войско, юноша летел вперед на молодом резвом скакуне, сопровождаемый Джореем Каллиамом. До города было слишком далеко, гнать галопом было незачем, но Гедер ничего не мог с собой поделать – конь стелился по воздуху, ветер бил в лицо, давая хотя бы видимость свободы.

На ночь остановились в хижине на краю проселочной тропы, отходящей от драконьей дороги. Сил хватило только на то, чтобы почистить коней, и Гедер, свалившись в сон без сновидений, проснулся лишь утром. Джорей уже подтягивал подпругу на мерине, и друзья пустились в путь едва ли не раньше, чем Гедер успел прогнать остатки дремы.

Впереди вставал Кемниполь.

Южная дорога поднималась к городу круче остальных, зеленая полоса драконьего нефрита вилась по скалистому склону, как брошенная ребенком лента. Каменная порода, изъеденная временем и ненастьем, кое-где стерлась напрочь, так что целые петли дороги на добрую сотню шагов повисали без опоры, и путешественникам оставалось полагаться на собственную осторожность. Пещеры и хижины, вытянутые в ряд по краю скалы, соединялись с дорогой деревянными мостами, холодный весенний ветер дул не с боков, а снизу от равнины или сверху, от города. Постоянная боль в ногах не давала Гедеру глядеть по сторонам, да и скала перегораживала вид, так что выросший перед глазами Кингшпиль и городскую стену он заметил уже на последнем повороте. Огромные сияющие арки и высокие башни казались сотворенными из воздуха, словно город был соткан из снов.

Южные ворота – узкая щель в серой каменной громаде – раскрыли перед Гедером створки из кованой бронзы и драконьего нефрита, сразу за воротами стояло около десятка всадников на боевых конях и в украшенных эмалью латах того же цвета, что и конский доспех.

С приближением Гедера и Джорея всадники выхватили мечи, на клинках засверкали солнечные блики. Сердце Гедера забилось, как лисица в ловушке: вот он, тот миг, которого он ждал и боялся. Джорей кивнул, давая ему знак ехать вперед; Гедер так и не понял, почему на губах Джорея играет улыбка, но разбираться было некогда. Гедер сглотнул, стараясь не выказать страха, и поехал сдаваться, думая лишь о том, что зря не надел свой кожаный плащ.

Там, где дорога проходила сквозь стену, из тени выступила одинокая фигура, сразу приковавшая к себе общее внимание. Мужчина, первокровный, немолод. Седые виски, тонкое умное лицо. Пешком, но держится так, что кажется выше всадников… Гедер послал коня вперед и лишь приблизившись понял, что это отец Джорея. Те же глаза, тот же овал лица – перед ним стоял Доусон Каллиам.

– Лорд Паллиако, – обратился к нему старший Каллиам.

Гедер кивнул.

– Для меня великая честь приветствовать вас в Бессмертном городе, – торжественно произнес барон и вдруг крикнул: – Слава!

Всадники воздели мечи в воинском салюте. Гедер прищурился: он никогда не видел, как знатных людей ведут на королевский суд, но такого уж точно не ожидал. Откуда-то послышался стройный хор голосов, взметнувшихся в долгом приветственном кличе. И что уж совсем странно – с чистого синего неба посыпался снег.

Нет! Не снег. Лепестки цветов… Гедер взглянул наверх – и встретил взгляды сотен людей, выстроившихся на городской стене. Юноша неуверенно помахал рукой, и толпа в вышине разразилась криком.

– За конем присмотрит Коу. Нас ждут носилки, – сообщил Доусон.

Гедер помедлил, не сразу поняв его слова, однако через миг до него дошло. Он слез с мерина, даже не задумавшись, кто такой Коу, и отец Джорея повел его в полутьму между городскими стенами.

На носилках, задрапированных в цвета Каллиамов, по обеим сторонам красовались серые и синие полотнища – цвета Паллиако. Из двух бархатных сидений, расположенных одно против другого, Доусон опустился на переднее, спиной к ходу дороги. Гедер отвел со лба клок грязных волос, пытаясь скрыть дрожь в утомленных скачкой ногах. У деревянных шестов ждали восемь тралгутов-носильщиков, из бойниц и отдушин по всей длине городской стены на Гедера смотрели сотни улыбающихся глаз.

– Ничего не понимаю, – признался он.

– Мы с друзьями устроили праздник в вашу честь. Такова традиция для полководца, вернувшегося с победой.

Гедер медленно огляделся. В желудке сгустилась тяжесть, нависший над головой воображаемый камень покачнулся, как молодое деревце под ураганным ветром.

– С победой? – повторил Гедер пересохшими губами.

– Вы пожертвовали Ванайями, – пояснил Доусон. – Смелое и бестрепетное решение. Такого подвига королевство не видело на протяжении поколений. И мечты многих устремлены к тому, чтобы в Антею вернулась подлинная доблесть.

В памяти Гедера возникла женщина на стене погибшего города и языки пламени за ее спиной. В ушах отозвался эхом рев огня, потемнело в глазах. И это – победа?..

Широкие тралгутские ладони коснулись его локтя, помогая забраться на сиденье. Носилки качнулись и двинулись вперед. Гедер не отводил взгляда от Доусона.

За южными воротами открылась площадь – Гедер не раз заставал здесь суетливое скопище попрошаек, торговцев, стражников, волов, повозок и уличных собак. Теперь же он чувствовал себя мальчишкой, попавшим в героический Кемниполь своей мечты. Еще одна цепь почетного караула, три сотни зрителей со знаменами рода Паллиако, справа на помосте группа вельмож в златотканых одеждах и вышитых плащах: барон Ватермарк, рядом с ним юноша в узнаваемых геральдических цветах – вряд ли лорд Скестинин, скорее его наследник, – и еще десяток полузнакомых лиц. А дальше, в самом конце, с поднятой головой и со слезами на глазах – отец Гедера, гордый триумфом сына.

Толпа двинулась вслед носилкам, рассыпая горсти цветочных лепестков и завернутые в узорную бумагу мелкие сласти. Гул множества голосов заглушил бы любую попытку разговора, так что Гедеру оставалось лишь изумленно взирать на лорда Каллиама.

На пересечении полудюжины дорог поблизости от Кингшпиля носилки приостановились. Из каждого окна трех-четырехэтажных домов торчали лица, люди свешивались через подоконники, лишь бы взглянуть на Гедера. Девушка где-то в вышине выпустила из ладони свернутый клубок лент, и концы, развеваясь, заплясали в воздухе. Гедер помахал ей рукой, от счастья кружилась голова.

Несмотря на содеянное, он – герой! Именно потому, что отважился на поступок! Ему даровали не просто облегчение – помилование, прощение, оправдание! Гедер воздел руки, всей грудью впитывая восторг толпы, и думал лишь о том, что если это сон, то лучше уж умереть, чем пробудиться.

***

– Решение было трудным, – громко заявил Гедер, склоняясь над столом. – Уничтожить город – чудовищное деяние, и выбор дался непросто.

– Конечно, – согласно закивал второй сын барона Нурринга. – В том-то и дело! Что за доблесть – выбрать легкий путь? А вот оказаться на распутье и принять решение…

– Радикальное решение, – уточнил Гедер.

– Именно, – поддакнул юнец. – Радикальное решение.

Празднество устроили в городских владениях Доусона, почти не уступающих роскошью бальным залам и садам главного поместья – и это притом, что в стенах Бессмертного города земля стоила втрое дороже таких же территорий вдали от столицы. Под высокими сводами тут и там горели свечи; тонкие шнуры, на которых висели светильники из дутого стекла, почти терялись в тени. Широкие двери, отворенные в сады, впускали в дом запах рыхлой земли и первоцветов. Пир и танцы шли своим чередом, полдесятка высочайших аристократов уже успели один за другим взойти на помост, дабы воздать хвалу Гедеровым достоинствам, явленным в Вольноградье.