– Что за юноша? – спросил Канл Даскеллин, ни к кому конкретно не обращаясь. – Кто привез королю вести?

На деревянных ступенях платформы послышались шаги, и за спиной Доусона возник Винсен Коу. Даже кланяясь Оддерду и Канлу, он не отрывал глаз от барона.

– Меня прислала ваша жена, милорд. Вас ждут дома.

– Что случилось?

– Ваш сын вернулся. С новостями из Ванайев.

***

– Он… что сделал?.. – переспросил Доусон.

– Он сжег Ванайи, – повторил Джорей, наклонившись со скамьи вперед и почесывая пса за ухом. – Разлил по улицам масло, закрыл ворота и сжег город дотла.

Год, проведенный Джореем вне дома, немало его изменил – сейчас, в оранжерее, Доусон ясно видел, что сын повзрослел. Скулы заострились, как у бывалых воинов в походах, а улыбка, раньше готовая засиять в любой миг, теперь исчезла вовсе. Плечи устало сутулились, от одежды веяло запахом конского пота и немытого солдатского тела. Как из сна всплыла мысль, что Джорей и Коу могли бы сойти за двоюродных братьев. Доусон встал, пол под ногами странно качнулся. Барон подошел к окнам и выглянул в сад. В тени еще лежали остатки снега, первая зелень смягчала черноту стволов. У дальней стены белым и розовым цвели вишни.

Гедер Паллиако сжег Ванайи…

– Ему даже не пришлось грабить город, – добавил Джорей. – Времени не было. Он отправил гонца накануне, я стольких лошадей загнал, чтобы опередить…

– Ты почти успел, – услышал Доусон свой собственный голос.

– Знает ли он, что ты содействовал назначению Гедера?

Барон не сразу понял вопрос, а когда до него дошло – у него был наготове встречный.

– А почему Паллиако сжег город? Он целил в меня?

Повисла тишина. Джорей не отрывал взгляда от блестящих глаз собаки, словно ведя с ней неслышный диалог.

– Вряд ли, – наконец ответил он неуверенно. – И без того все шло плохо. Гедер отдавал неверные приказы, последствия не замедлили сказаться. Он знал, что его никто не принимает всерьез.

– Он сжег один из городов Вольноградья из чистого стыда?

– От унижения. Он был оскорблен. И, кроме того, – пока не знаешь, как оно случится на деле, все воспринимаешь по-другому.

Один из псов тихо зарычал. На ветку дерева опустилась птица, глянула на беседующих и вновь упорхнула. Доусон приложил пальцы к холодному окну оранжереи, стекло тут же запотело. Мысли метались. Шагающий по Кемниполю поток воинов и наемных убийц, которым Иссандриан заплатил деньгами из Астерилхолда. Вежливое, бесстрастное лицо Паэрина Кларка, банкира из Нордкоста. Гнев Канла Даскеллина. А теперь еще и сожженный город.

Слишком многое пришло в движение, причем без всякой видимой связи.

– Поворот круче некуда, – заметил барон.

– Гедера потом как подменили, – продолжил Джорей, будто не слышал. – Он всегда держался особняком, только прежде ходил в шутах. Над ним все потешались, он почти не замечал. А потом всем стало не до смеха. И ему тоже.

Джорей не отрывал глаз от окна, однако взгляд был устремлен вдаль, на что-то более важное, чем комната и весенние деревья за окном. Доусон хорошо знал такую опустошенность, чреватую болью, и отогнал прочие мысли. Сын нуждается в его помощи, – значит, державные дела, пусть и требующие внимания, подождут.

Доусон сел. Джорей мельком взглянул на отца и отвел глаза.

– Расскажи, как было, – попросил барон.

Джорей улыбнулся одними губами и покачал головой.

– Я бывал на войнах, – не отступал Доусон. – Видел, как гибнут люди. Я знаю, какую тяжесть ты в себе носишь. Пока не выскажешься – она не уйдет.

– Ты не совершал того, что совершили мы, отец.

– Я убивал людей.

– Мы убивали детей. Женщин. Стариков, вся вина которых лишь в том, что они жили в Ванайях. А мы их убили. Перекрыли воду и подожгли город. Когда они лезли через стену, мы их резали. – Голос Джорея дрожал, глаза широко раскрылись от ужаса. – На нашей совести чудовищное злодеяние, отец.

– А ты думал, война не такова? Мы мужчины, Джорей. Не мальчишки, которые, помахав палками, объявляют злого колдуна побежденным. Мы исполняем то, чего требуют долг и честь, и наши деяния нередко чудовищны. Я почти в твоем возрасте участвовал в осаде Аннинфорта. Мы заморили жителей голодом. Не пожар – медленная мучительная смерть тысяч людей. А слабые умирают первыми. Дети. Старики. Мы принесли в город чуму. Лорд Эргиллиан послал всадников по всей округе – найти больных. Кого нашли, тех объявили послами и отправили в город. Их убили, но болезнь успела распространиться. Каждый день к воротам подходили женщины с младенцами на руках, упрашивая нас забрать хотя бы детей. Обычно мы даже не глядели. А иногда брали ребенка и убивали прямо на глазах у матери.

Джорей побледнел, и барон, подавшись вперед, положил ладонь на колено сына – как в детстве. На миг Доусона охватила горечь: сын-подросток на глазах становится взрослым, и этот разговор – копия того, какой давным-давно случился у Доусона с отцом, – тоже часть взросления. Ребенок должен уступить место мужчине. Так потеря становилась осмысленной. И переносимой. Большее Доусону было не под силу.

– Аннинфорт тогда восстал против трона, – добавил он. – И должен был пасть. А для этого – отчаяться. Младенцы, которых приносили к воротам, были на грани голодной смерти, они бы не выжили. И если дети, которых мы убивали – которых убивал я сам, – приближали конец хоть на неделю, то я поступал правильно. И я страдал ровно так же, как ты сейчас.

– Я не знал.

– Я тебе не рассказывал. Мужчины не перекладывают груз на плечи детей. Я не рассказывал об этом и твоей матери – такая ноша не для нее. Ты меня понимаешь?

– В Ванайях было по-другому. Их незачем было уничтожать.

Доусон открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь мудрое и утешительное, однако мысли вдруг выстроились воедино чуть ли не со щелчком. Ванайи. Иссандриан. Вооруженные наемники, наводняющие Кемниполь под смехотворным предлогом воздать честь принцу Астеру. Осадные войска, приведенные с юга Гедером Паллиако.

– Да, – только и выдохнул Доусон.

– Отец…

– Где Паллиако? Здесь?

– Нет, вместе с войском. Им еще неделя пути.

– Слишком долго. Нужно раньше.

Доусон вскочил и, распахнув дверь, кликнул Винсена Коу. Егерь, должно быть, стоял наготове. Первые указания – самые простые: найти прочих. Не только Канла Даскеллина, но и полдюжины остальных союзников Доусона. Времени мало, а победа пока под вопросом. Винсен ни о чем не спрашивал, только отсалютовал и исчез. Обернувшись к сыну, барон увидел замешательство в его глазах – и поднял руку, предотвращая вопросы.

– Мне нужна от тебя еще услуга. Отдохнешь позже, мой мальчик. Жаль нагружать тебя заботами, но от этого зависит судьба престола.

– Я исполню что нужно.

– Привези ко мне Гедера Паллиако. Как можно скорее.

– Хорошо.

– Джорей… Кажется, гибель Ванайев нас спасла.

***

Гости Доусона пожаловали самое большее через час. Кроме Оддерда и Даскеллина, пришли граф Ривермарк и барон Нурринг – остальных не оказалось дома, и Коу отправился их искать. Однако хватило и этих. Пятеро вельмож, держащие в руках все знатные семейства и стратегически важные земли, теперь сидели, стояли или – как Канл Даскеллин – беспокойно расхаживали вдоль стены, так и не сменив парчовых одеяний и вышитых шляп, надетых ради Иссандрианова парада. Клара прислала двух служанок; поднос, нагруженный огуречной водой и копченым сыром, с тех пор так и стоял нетронутым в углу.

После прибытия ванайского гонца уже успели разнестись слухи. Доусон видел проступившую на лицах неуверенность, его собственное напряжение стало едва ли не осязаемым. Если действовать – то срочно, пока при дворе толком не поняли, что значит принесенная гонцом весть. Пока Симеон не собрался с духом.

Доусон поднял ладони, как священник перед паствой.

– Разрушение Ванайев… – начал было он и остановился. – Принесение Ванайев в жертву явилось нам как свет факела в мрачнейший час ночи. Спасение Рассеченного Престола теперь не за горами.