Поэтому он послал оруженосца продать только самые неприметные камни – три круглых граната и алмаз в простой серебряной оправе. В кошеле, принесенном оруженосцем, звякало серебро, бронза и медь, там же блестели два тонких золотых диска – податливых, хоть сгибай пальцами. Для Гедера – целое состояние. И сейчас, собираясь вечером по давно задуманному делу, он переложил часть монет в сумку, где уже лежала книга.

Академия выходила окнами на узкую площадь. В лучшие дни сюда приводили детей низших дворян и богатых купцов – нанять учителей, записаться на занятия. Резная дубовая арка вела в галерею, хранящую имена ученых и священников, которые читали здесь лекции в течение полутора веков со дня основания академии. Пахло воском и сандаловым деревом; в солнечных лучах, просеянных сквозь высокие горизонтальные окна, посверкивали зависшие в воздухе пылинки. Где-то рядом звучный мужской голос декламировал стихи. Гедер глубоко вдохнул здешний воздух.

Сзади послышались шаги. Служитель – хрупкий южнец с огромными черными глазами, заслонявшими пол-лица, – держался с боязливым почтением.

– Чем могу служить, милорд? Вам… вы что-то хотели?

– Мне нужна ученая консультация. Оруженосец сказал, что лучше всего идти в академию.

Южнец моргнул.

– Я… То есть, милорд… – Служитель запнулся и через миг взял себя в руки. – В самом деле?!

– Да.

– Вы пришли не с арестом? И не за податью?

– Нет.

– В таком случае, милорд, позвольте вам помочь. Не угодно ли пройти вот сюда?

В небольшой комнате сбоку от входного зала Гедер присел на деревянную скамью, за десятилетия истертую до гладкости. Голос, читавший стихи, звучал здесь тише, так что слов было не разобрать. Ослабив пояс, Гедер поерзал на сиденье, вспоминая, как ждал некогда собственных учителей, и отмахнулся от невесть откуда всплывшей боязни не ответить урок.

Дверь отворилась, в комнату робко ступил ученый из первокровных. Гедер вскочил.

– Добрый вечер. Меня зовут Гедер Паллиако.

– В городе ваше имя известно, лорд Паллиако. Тамаск мне сказал, будто бы вам нужен консультант?

– Да. – Гедер вытащил книгу. – Я переводил эту книжку, но здесь все как-то неотчетливо. Я бы хотел, чтобы мне нашли что-то похожее, только другое.

Ученый взял книгу осторожно, словно яркую, но незнакомую бабочку, и перелистнул страницы. Гедер нетерпеливо заговорил.

– Там пишут о крахе драконьей империи. В историческом ключе. А мне хотелось бы ознакомиться с умозрительным трактатом.

Шелест ветхих страниц смешивался с доносящимся издалека голосом и с шепотом ветра за окнами. Ученый, приблизив книгу к глазам, нахмурился.

– Что вы предлагаете, лорд Паллиако?

– Я куплю любую книгу об этой эпохе. Если они продаются – я заплачу сверху. Если можно только скопировать – я найму писца, но тогда консультанту достанется меньше. Меня интересует все о падении драконов, особенно… Там есть фраза о Праведном Слуге – мне бы хотелось узнать о нем подробнее.

– Могу я спросить о причине, милорд?

Гедер открыл было рот, но не сразу нашелся с ответом. Он никогда прежде об этом не говорил – было не с кем, да и незачем.

– Потому что там речь… об истине, – отважился он. – И предательстве. Мне интересно.

– Не нужны ли вам риторические рассуждения на ту же тему? У нас есть прекрасное исследование о природе истины – Асиния Секундус, эпоха Второго захвата Алфина.

– Философия? Могу взглянуть, но мне больше подошел бы трактат.

– Да, вы говорили. Умозрительный трактат, – с едва заметным вздохом произнес ученый.

– Вас что-то не устраивает?

– Нет-нет, милорд, – выдавив улыбку, заверил собеседник. – Сочтем за честь вам помочь.

***

«Моя точка зрения такова: в отсутствие подлинных документов эпохи нам остается изучать деяния тех, кто позже претендовал на мантию драконьей империи, и по деяниям судить о примерах, которым они следовали. Лучший из таких примеров – загадочная осада Аастапала. Непосредственное изучение руин так и не выявило, кем был разрушен город: наступающими войсками великого дракона Морада или, что более спорно, находившимися в городе войсками его собрата по кладке, Иниса.

При явной недостаточности прямых свидетельств мы можем обратиться к более признанным фактам за последующую тысячу лет. Нам известно, как действовал великий полководец-ясурут Маррас Тока в четвертой кампании Священного Очищения, а также антипат Линникский, именуемый Хараррсин Пятый, в битве за Ашен-Дан, и королева Эрратианпадос при осаде Кажамора. В каждом из этих случаев полководец военного времени, претендующий на родство с последним драконом-императором, предпочел разрушить город, чтобы не отдать его под власть врага. Если, как я пытаюсь показать, они сознательно следовали примеру последней великой войны драконов, то мы должны предположить, что Аастапал был разрушен Инисом, решившим не уступать город Мораду, а не самим императором, как гласит общепринятая версия».

***

Гедер поднял голову. Доводы его не убеждали. Во-первых, две битвы из трех ему были неизвестны, а во-вторых, после падения драконов история знала столько боев, войн и осад, что, какую версию ни выдвигай, – батальных примеров хватит на любую. Подбери другие сражения и других вождей – и докажешь обратный случай. А уж на родство с драконами претендовал и вовсе каждый третий тиран.

И все же, пусть с оговорками, оборот рассуждений в тексте завораживал: если сведений нет и факты утрачены навсегда – можно искать отголоски в других событиях и по ним восстанавливать прошлое. По кругам на поверхности озера видеть, куда упал камень. Гедер, встрепенувшись, окинул взглядом комнатушку: чернила еще есть, а вот куда подевалось перо… Он метнулся к охапке хвороста у жаровни, схватил тонкую щепку и, вернувшись к раскрытой книге, обмакнул грубое острие в черную, как ночь, жидкость. Рука бережно вывела на полях: «По кругам на воде видеть, куда упал камень».

Довольный, он откинулся на стуле. Найти бы теперь хоть какие-то упоминания Праведного Слуги…

– Милорд, вам на пир к лорду Клинну, – напомнил появившийся в дверях оруженосец.

Гедер вздохнул, кивнул и бросил щепку в огонь. На пальцах остались чернила, пришлось вымыть руки; мысли блуждали далеко. Оруженосец облачил его в парадные одежды и новый кожаный плащ, чуть ли не силой довел до дверей и выпроводил на улицу.

В Кемниполе главным праздником зимы была годовщина восшествия на престол короля Симеона. Королевский выбор падал на одну из знатных семей – которой один вечер празднования мог обойтись в сумму, сравнимую с полугодовым доходом, – и двор слетался на пир, как вороны на поле битвы. Гедер бывал на таких застольях дважды и оба раза возвращался домой почти больной от обилия еды и вина.

В Ванайях сэр Алан Клинн решил поддержать обычай, устроив грандиозный пир и принудительные народные празднества.

Парадные светильники, зажженные в узких улочках, отбрасывали странные тени, резкие тимзинские голоса где-то выводили песни под аккомпанемент флейт и барабанов. Толстощекая женщина катила по улице бочку, гулко бьющуюся о камни мостовой.

Гедер прошел мимо ванайских женщин и мужчин в лучших нарядах; на покрасневших от ветра лицах застыло одинаковое выражение вежливой радости. В домах по всей улице горел свет, двери стояли гостеприимно распахнутыми настежь – но нигде ни флагов Антеи, ни фейерверков. Год назад ванайцев не очень-то заботило, в какой такой день король Симеон принял корону, и стоит антейским солдатам уйти – ванайцы забудут дату с той же беззастенчивой легкостью, с какой приняли нынешние торжества. Не праздник – подделка. Как олово, выдающее себя за серебро.

В прежнем герцогском дворце Клинн отвел под застолье длинную залу для приемов, в которой расположилась антейская знать. Здесь овевал лица нагретый воздух, на столах громоздились традиционные антейские блюда – оленина в мятном соусе, паштет из форели на обжаренных хлебцах, вываренные в вине цепочки колбас. Звон голосов оглушал; выкрики, приветствия, вопросы и ответы громом отражались от высоких сводчатых потолков. Певцы, перекрикивая один другого, расхаживали между столами в надежде выманить у захмелевших антейцев побольше монет. Старый слуга с красно-серой – цветов Клинна – повязкой проводил Гедера к тесноватому столику подальше от огромного камина, в котором пылало и брызгало искрами едва ли не целое дерево. Плащ снимать Гедер не торопился: тепло от очага сюда почти не доставало.