Этот шаг государя Прохор целиком и полностью поддерживал, ведь, как известно из разведки, у шведов всего тридцать два батальона против сорока семи русских. Такое соотношение заставит задуматься кого угодно!

Сине-голубые мундиры, гроза Европы, шли на русские позиции четко, под барабанную дробь, сохраняя идеальную дистанцию между плутонгами и ротами. Трехгранные багинеты на бедрах солдат Карла едва заметно покачивались, шевелясь, словно большие серые ящерицы, вытянувшиеся во всю длину.

Кое-как добравшись до облюбованной им позиции на небольшом взгорке возле опушки леса, Прохор замер с вытянутой в руке подзорной трубой, внимательно оглядывая ряды противника. Рядом с ним застыл неподвижной статуей майор Заболотный, оставивший свои позиции на помощника – лейтенанта Егора Болоткина, усердно просчитывающего угол навесной стрельбы для «колпаков».

– По моей команде все «колпаки» открывают огонь по лагерю шведов, – негромко сказал своему другу Прохор.

– Но зачем?.. – удивился командир артиллерии витязей.

Однако больше ничего сказать не успел, прерванный взметнувшимся вверх кулаком командира витязей.

– Выполняй приказ, брат, все ответы и вопросы потом, времени и так нет, – чуть громче сказал майор своему другу, продолжая глядеть в сторону двигающихся друг на друга солдат.

– Есть, – приложил ладонь к берету Федор Заболотный, блеснул глазами, развернулся и ушел к орудиям, отдавать приказы на прокладку новых маршрутов для быстрого выдвижения пушек.

Тут же артиллерийские расчеты засуетились возле орудий, витязи из второй роты спешно начали им помогать, разбирая завалы на пути движения пушек.

Прохор между тем продолжал наблюдать за разворачивающимся действом. Русская артиллерия продолжала молчать, а под грохот барабанов двигались навстречу друг другу две армии, уже подошедшие друг к другу почти на два мушкетных выстрела. Мгновение – и дула десятков орудий, выдвинутых Шереметевым на передовую позицию, окутались едким дымом, после чего до ушей засевших в лесу витязей донеслась орудийная канонада. В рядах идущих шведов взметнулись к небу комья земли; взрывы бомб и пролетающие сквозь шеренги ядра выкашивали солдат, будто спелую пшеницу.

Второй этап сражения – решающий этап – начался!

Словно не замечая пролетающей над головами смерти, первая и вторая линии шведов по команде офицеров замерли, взяли фузеи наизготовку. Новая команда – и подошедшие на ружейный выстрел шведы делают залп, ненадолго окутавшись облаком сизого дыма. Идущие им навстречу русские солдаты не остановились, хотя кто-то из них споткнулся и упал на чернозем, поймав своим телом свинцовую осу.

Десятки красно-зеленых мундиров остались лежать на земле, орошая ее своей кровью, толчками выливающейся из еще разгоряченных битвой тел. Десять, двадцать шагов… Шеренги русских полков остановились. Зычная команда «Товсь!» и следом за ней «Огонь!» пронеслись над рядами солдат, сразу же выстреливших во врагов, не забыв отвернуться в сторону при выстреле.

Яростные лица с горящими от ненависти глазами смотрели друг на друга, животный крик застыл на губах, стоило воинам сойтись в штыковом бою. Зеленый или голубой цвета – уже неважно: почти все они в скором времени станут алыми от крови или же коричневыми от следов подошв солдатских сапог.

Прохор не мог видеть всех бьющихся на поле боя русских солдат, да ему это было и не нужно, он и так знал, как сражаются русские богатыри – с тем огнем в сердце, который не в состоянии затушить ни одно море мира. Над ним не властна даже смерть! Порой, умирая, сердце воина вспыхивает на доли секунды, позволяя врагам понять, что это смерть героя и это еще не конец!

В глубине леса шли активные приготовления к внезапной атаке на лагерь шведов, однако это не мешало офицерам видеть, как гибнут их соотечественники, отдавая свои жизни во благо России. Лишь только приказ командира и железная дисциплина не давали сорваться молодым витязям, до зубовного скрежета сжимающим челюсти в тщетной попытке заглушить боль ноющего сердца.

Ведя подзорной трубой из стороны в сторону, Прохор заметил сотни всадников, заходящих за спины своих солдат для удара во фланг нашему войску. Наконец шведы кинули свой последний серьезный резерв, стоящий до этого возле лагеря Карла.

– Приготовиться к атаке! – громко сказал полковник Митю-ха, продолжая наблюдать за сражением, уделяя особое внимание именно коннице, чересчур сложному противнику для витязей.

Еще свежи воспоминания о подавлении бунта Булавина, и порой витязю приходит в голову один и тот же вопрос: что, если бы во время первого боя с восставшими с ними не было бы пушек? Ведь получается, что конница казаков попросту раздавила бы юных воинов, только-только научившихся держать строй и пользоваться фузеями!

– Выступаем по моему сигналу! С юго-западной стороны леса! – добавил он, не отвлекаясь.

Кавалерия шведов так и не смогла завершить свой маневр, зайти во фланг сражающимся полкам: на самом узком участке в их ряды влетели казаки атамана Скоропадского, позволив выгадать драгоценные минуты для драгун Боура, спешащих на выручку строптивому казачьему отряду. А приглядевшись, командир витязей увидел, как по самой окраине опушки леса ровными колоннами идут три батальона фузилеров, заходя в тыл увлекшимся сражением шведам.

Однако, приглядевшись, Прохор заметил, что к казакам прибыло подкрепление много меньшее, чем можно было бы ожидать: основной части отряда светлейшего князя на боле боя не было, по крайней мере, его не видно. Более десятка драгунских полков оказались вне поля зрения Прохора, попросту исчезнув с театра сражения.

Постепенно все поле боя разделилось на две части: в одной сражалась кавалерия, в другой шла битва между русской пехотой и шведскими воинами под командованием Левенгаупта. Противостояние двух армий нарастало с каждой минутой, в ход шли не только штыки, но и кулаки с зубами! Солдаты пользовались любой возможностью, выпадающей на поле боя.

Командир витязей видел, что русские ядра и картечь оставляют целые просеки в рядах шведов, отрывая ноги и ломая тела людей, словно они были тряпичными куклами. Но так не могло продолжаться бесконечно долго, спустя несколько минут артиллерия замолчала, лишь иногда посылая одинокие бомбы за шеренги сражающихся солдат. Шведам удалось пройти то расстояние, которое делало их отличными мишенями для русских орудий.

В какой-то миг витязю, наблюдавшему за сражением, показалось, что один из русских батальонов полностью ляжет под сдвоенным ударом двух шведских батальонов, уже почти полчаса теснивших его по центру. Вот шеренги наших серых от пыли солдат слегка прогнулись, задрожали, готовые того и гляди лопнуть…

Но нет, вот подошла помощь. Свежий батальон гренадер, стоящий до этого в резерве, с яростью ударил в стык шведских батальонов, выкашивая ружейным огнем подставившегося противника. Отбив натиск шведов, слишком сильно насевших на серые мундиры нового батальона, гренадеры встали рядом с новгородцами, отбивая вялые атаки врага, потерявшего весь свой пыл в последней атаке.

– Всю артиллерию вывести на позиции, – наконец-то отдал долгожданный приказ Прохор, посчитав, что время пришло.

– Есть артиллерию на позиции! – отозвался майор Заболотный, тут же махнув рукой кому-то из своих помощников.

И сразу же приготовленные «колпаки», поставленные в две колонны, покатили по проложенным ранее тропкам. Спустя десять минут с юго-западной стороны леса начали показываться закрытые до поры до времени тканью дула серо-голубых орудий. Сразу же, словно на учениях, «колпаки» выводили на свои позиции, артиллерийские расчеты начинали суетиться возле них, заряжая «кубышками».

Приготовления полка не остались незамеченными, и стоящие в резерве кавалеристы зашевелились. Однако без приказа тронуться они не могли, и это сыграло с ними злую шутку. Обученные артиллеристы быстро зарядили орудия и по команде майора Митюхи выстрелили в приготовившиеся к атаке шеренги кавалеристов.