Помню, когда-то мне приходилось сидеть за хрониками английских колонизаторов в Африке, изучать действия жителей Туманного Альбиона при столкновениях с туземцами. В основном бои велись в соотношении один англичанин на пятнадцать-двадцать туземцев. Почти все столкновения заканчивались победами англичан, которые несли ничтожно малые потери от оружия туземцев.

Но мне запомнился один случай, когда в конце XIX века зулусы вырезали полк (!) английских джентльменов, имеющих на вооружении три (!) пулемета Максима. Этот эпизод продемонстрировал закономерность, применимую к любой армии: когда войска начинают недооценивать врага, зазнаваться и кичиться прошлыми победами больше, чем заниматься боевой подготовкой, они проигрывают ему.

Вождь туземцев выставил против восьмисот англичан около пяти тысяч воинов, за редким исключением вооруженных костяными копьями и луками со стрелами. Лишь у некоторых воинов имелось железное оружие.

Английский полковник выстроил войска в полковое каре с тремя пулеметами по центру. Полевой артиллерии в полк не придали – не посчитали нужным. Ни к чему она в войне против туземцев, у которых ни крепостей, ни собственной артиллерии нет. Английское каре замерло на месте, дожидаясь нападения.

Вождь, как и многие до него, направил армию прямо на пулеметы. Теряя сотни воинов, он продолжал наступать. Английские стрелки, как бездушные машины, расстреливали бегущих чернокожих воинов.

Туземцы не выдержали свинцового дождя, началось паническое бегство. Воины падали на сухую африканскую землю с перебитыми ногами, распоротыми кинжальным огнем пулеметов спинами, размозженными головами…

Только англичане не успели порадоваться: с флангов и тыла на них выходили новые отряды туземцев, с яростным остервенением лезущие на плотный строй. Перебросить пулеметы полковник не успел. С тыла атакующие расстреливали англичан из примитивных луков, оказавшихся более скорострельными, чем ружья белокожих завоевателей. Строй алых мундиров быстро сломался, лишившись монолитности и непобедимости. С поля боя не ушел ни один солдат Туманного Альбиона.

К чему, собственно, я вспомнил об этом? Сегодняшняя тактика великого визиря почему-то напомнила мне «удар быка» африканского вождя, когда приходится жертвовать частью войска для полного уничтожения врага. Положение у нас лучше, чем у англичан, да и рельеф местности играет в нашу пользу, но уж больно ненормально ведут себя конники Балтаджи. Или они отморозки? Непонятно.

Между тем витязи начали постепенно отходить назад, меняя позиции по выработанной за последние дни схеме. Каждая рота действует отдельно друг от друга, однако уловить общую закономерность в движении можно. Построение цепями – наиболее оптимальная и действенная тактическая формация стрелковвитязей! Их быстрые, рваные перемещения по сектору путают врага. Глянув на фельдмаршала, я увидел, что он с интересом наблюдает за их перемещениями – видимо, тактика витязей пришлась ему по душе. Говорят, медлительный, медлительный, а вон как глаза загорелись!

Воинский устав позволяет командирам самим выбирать тактику боя, если соединение не занимает какое-либо положение в общем строю, например в полку. Получается, что капитаны и лейтенанты изощряются как могут, лишь бы не подставить солдат под удар кавалерии и в то же время выполнить приказ командующего.

Часто слышатся хлопки мортирок, их снаряды падают в наступающие ряды турецкого войска, подошедшего к русским позициям. Витязи раз за разом отстреливают приготовленный боезапас и быстро меняют позицию, постепенно смещаясь назад. Стрелковые команды прикрывают мортирщиков, с завидным упорством выпускающих малые «кубышки» по разномастной многоликой толпе.

Но долго продолжаться избиение не может. Стрелы, пущенные турецкими лучниками, за редким исключением долетают до витязей, но почти всегда отскакивают от кирас; лишь дюжину раз деревяшки упали не на гребенчатые шлемы или кирасы, а в ноги, легко ранив витязей. Воинов сразу подхватывали под мышки собратья и чуть ли не бегом доставляли к лагерю.

Равнина перед холмами оказалась на поверку крайне неровной, с ямами и овражками, опасной для коней: переломать ноги в зарослях жеребцам проще простого! Этот фактор играет нам на руку: у нас конницы от силы тысяч восемнадцать наберется, а у турок ее раз в восемь больше.

Несколько сотен легкой кавалерии с завываниями и дикими визгами оторвались от неторопливого демарша общего строя, кони бросились наперерез зарвавшимся гяурам. Степняки не учли одного обстоятельства: они сами стали отличными мишенями для ручной артиллерии. Прежде чем они смогли вклиниться в ряды витязей, перед конскими мордами начали взрываться картечные снаряды. Звезд с неба мортирщики не хватают, но работать в парах обучены на ура. Пускай неточно, но зато кучно снаряды ложатся рядом друг с другом, убивая и калеча низкорослых степных лошадок.

Сами воины Аллаха в большинстве случаев отделывались царапинами или ссадинами, но лишались четвероногих друзей. Неблагородно действовать подобным образом, скотинку неповинную жалко, но это война – кто смотрит на благородство? Идиоты, да романтики, да шизофреники какие-нибудь.

Сто двадцать мортирок буквально перепахали пятачок земли перед конскими мордами, а иногда и вместе с ними…

– Полк, повзводно на позицию стройся!

Прохор на гнедом жеребце проскакал вдоль замерших шеренг витязей.

Роты разбились на взводы, и витязи без понуканий командиров заняли место в строю, в заранее выбранной формации – в шахматном порядке глубиной в три шеренги. Причем каждый витязь стоит друг от друга на расстоянии не меньше пяти шагов. Получается, что в трехшереножном строю полк вместо сотни саженей в длину занял все триста. В первой шеренге оказались все мортирщики.

Около минуты заняли приготовления, турецкая армия приближалась будто огромный айсберг – несокрушимый и многогранный. Видны лица египетских мамлюков, почерневшие от круглогодичного солнца, а вон там идут африканские дикари, нацепившие разноцветную парчу, но где-то в центре войска спокойно и величаво шествуют янычары – гордость Османской империи.

– Первый выстрел по команде, остальные – по готовности!

Прохор замер в центре построения, вынул саблю из ножен, поправил револьвер, замер, подняв клинок вверх.

Пыль, поднимаемая турецким войском, оседала далеко позади, небольшие лошадки степняков взбрыкивали и негодующе ржали, глядели красными глазами по сторонам, не понимая, куда они бредут. Так продолжалось недолго – до той поры, пока командиры не разглядели отблески гяурских кирас и шлемов.

По рядам пронесся приказ всем конным отрядам следовать по маршруту, не отвлекаться на кучку безумцев. Никаких других приказов насчет замершего полка командующий турецкой армией не дал, решив опрокинуть его силами первых линий. Как бы хороши ни были русские солдаты, но в чистом поле противопоставить что-либо десятикратному превосходству турок они не смогут.

Одновременно с тем, как начали отделяться от войска два крыла степняков, заходящих во фланг русским позициям, Прохор крикнул:

– Огонь!

Дымные следы разрезали голубой небосвод, пороховой заряд иссяк, продолговатые снаряды в жестяной оболочке упали под ноги первым шеренгам разномастного воинства.

Грлум! Жестянка выпускает десятки граненых картечин, словно рассерженные осы они разлетаются в стороны, жаля противных двуногих единственным жалом, остающимся в теле несчастных.

Хлопки взрывов смолкли, для того чтобы через несколько секунд вновь огорошить выживших солдат.

После третьего выстрела мортирок со стороны османов раздался яростный рев, тысячи солдат бегом кинулись к витязям. С фланга их прикрывали несколько сотен конников, отделившихся от общей массы. Но расстояние слишком велико для результативного рывка, мусульмане не пробежали и четверти, как начали выдыхаться.

– По степнякам – беглый огонь! Пли! – сразу отреагировал Прохор, гарцуя впереди строя.

От кирасы полковника пару раз отскакивали стрелы, но он по-прежнему стоял впереди братьев, внимательно следя за атакой.