Стоило только в начале июня задуматься о полевой обороне с обязательным построением временных лагерей, как государь решил освежить в памяти образ фортовой крепости по Теляковскому и применить ее к полевому лагерю в несколько измененном виде. Но как это сделать, если известны лишь общие принципы, да и те порядком позабыты? При помощи разумеющих в подобном деле людей – военных людей, знакомых с фортификацией и свободно применяющих знания на практике. Пускай у каждого из них свои дела, обязанности, заботы, но идеей создатели прониклись, ведя переписку со штабом государя, где и происходила обработка решений генералов. Учитывалось все, начиная от местоположения коновязей и заканчивая рельефными особенностями местности, где должен разбиваться лагерь.

Как говорил когда-то Алексею майор Жиганин, ярый сторонник тактики того времени и действительно сведущий человек в вопросах фортификации, «Теляковский видел назначение большой крепости (фортовой крепости) не в том, чтобы служить убежищем для слабой или разбитой армии, не в том, чтобы защищать от бомбардировки ядро крепости, и не в том, чтобы преграждать какой-либо путь. Большая крепость могла выполнять все эти и другие частные задачи попутно, основное же ее назначение – остановить силами своего гарнизона, во взаимодействии с полевыми войсками, вторгнувшуюся армию противника».

По мнению гения фортификации получалось, что малые крепости, имеющие одну сплошную ограду, потеряли значение. Проще говоря, нужно строить не много мелких крепостей, а мало, но действительно серьезных оборонительных пунктов, могущих держать под контролем область не на полет ядра, а в радиусе трех-четырех переходов. Конечно, стоимость фортовых крепостей возрастает в разы, но и пользы будет во много крат больше.

Однако до полноценного составления плана новых крепостей государь еще не дошел, ограничившись неким подобием в полевых укреплениях, заменив форты редутами и люнетами, а крепость – полевыми укреплениями, состоящими из наружного рва и насыпи высотой около сажени (бруствер высотой около половины сажени и банкет шириной в три локтя). Если иностранцы поймут, то ума хватит предать Русь-матушку, раскрыть тайну до момента созревания. Пусть все думают, что это только полевой лагерь, странный, новый, но всего лишь полевой лагерь…

Вечер плавно перешел в ночь, работы по обустройству лагеря только начались, восемнадцать редутов вырастали на пустом месте. Квадратный лагерь, расположенный в излучине, существовал пока только на чертежах. По пять редутов в углах наиболее вероятной атаки, и по три – в двух других. Два остальных вывели чуть вперед, таким образом раскалывая нападающего врага на три клина.

Караульные неспешно ходили вдоль периметра, походные кухни выпускали в чистый небосвод блеклые струйки дыма, повара приготавливали на утро припасы – чистили репу, небольшие головки чеснока, нарезали ломти свежевыпеченного хлеба.

В обустройстве прошла пара дней. «Колпаки» с мортирами пристреливали по секторам, солдаты рыли рвы перед редутами, делали волчьи ямы, создавали насыпи, и только крытые повозки постоянно стояли возле укреплений, охраняемые десятком угрюмых преображенцев. Два взвода витязей постоянно находились в дозоре, драгунские и казацкие конные разъезды отошли на пару переходов южнее: встречать татарскую конницу надо заранее и желательно во всеоружии.

Артиллерийские расчеты между стрельбами шили мешки под картузы: отдельной мануфактуры для пошива картузов не было, поэтому из сложившейся ситуации выходили самым примитивным способом. Постоянные тренировки личного состава, изводящие прорву пороха и снарядов, давали о себе знать.

Тыловая служба едва успевает доставлять все необходимое в полк, и это в мирное время. А что будет во время войны? Такие мысли все чаще и чаще посещали голову молодого полковника, долгими вечерами корпевшего над картами и чертежами.

Пока нападения ждать не приходится, но отдельные малые отряды умудряются пересекать границу России. Восьми полкам генерал-майоров Волконского и Видмана не удается как следует прикрыть эти земли. Крепостей почти нет, просторы огромные, а легконогие лошадки татар слишком быстры…

Но ничего, если в излучине Конских Вод достроить полноценный лагерь, то план вероятного вторжения будет нарушен. Государь знал, что крымский хан намеревался совместными усилиями с запорожцами и поляками Потоцкого действовать сразу на Правобережной и Левобережной Украине. Кто будет вести второе войско, Алексей не знал, но в том, что в первом будет хан, стопроцентно уверен.

К середине января должен подойти корпус Федора Матвеевича Апраксина с пятитысячным отрядом донских казаков. Итого получается, что в излучине будет не менее двадцати трех тысяч воинов, защищенных полевым лагерем – крепостью с семьюдесятью орудиями. Вполне неплохо, очень неплохо! Правда, у хана сил в четыре раза больше – девяносто тысяч! Именно у Конских Вод находился перевалочный пункт татар, здесь они должны разделиться на две ватаги и пуститься грабить на просторы России и Польши.

Об этом генералы знали, разведка работает хорошо, да и Петр Шафиров не зря в Царьграде время проводил, успел подкупить кого следует. Ну а в начале февраля к лагерю должен подойти отряд под командованием генерал-майора Шидловского.

Однако основные силы фельдмаршала Шереметева должны сосредоточиться под Каменец-Подольским, для скорейшего продвижения к Молдавии будущей весной. Тем самым прикрывалась вся юго-западная украина России…

Март 1711 года от Р. Х.

Конские Воды

Людвиг фон Алларт

– Залпами, повзводно, с правого крыла, пли!

Солдаты двух полков выстроились перед лагерем, отрезая заигравшихся в казаки-разбойники запорожцев от крымской конницы, удирающей подальше от плотного картечного фланкирующего огня лицевых редутов. Сотни тел татар и их невысоких жилистых лошадок остались лежать невдалеке как напоминание об очередном провале атаки на полевой лагерь генерал-поручика Алларта. Роты перестроились из шестишереножного строя в трехшереножный, первая шеренга опустилась на колено, две другие вплотную подошли к ней, занимая позицию за спинами товарищей.

Увидев оплошность противника, пустившего вслед за конницей спешенных казаков, командующий пятнадцатитысячным войском решился на оголение тыла, выведя два резервных полка в поле. «Безумец!» – крикнул бы какой-нибудь горлопан в Европе, пытаясь отговорить генерала от опрометчивого поступка. Но не таковы офицеры российской армии. Они прекрасно понимают, что такое дисциплина в регулярной армии, а что такое сумасбродство разбойничьей шайки. Закаленные в десятках сражений и битв, они четко и без суеты выполняют приказ, выстраиваясь в колонны, становясь в шеренги под ливнем стрел.

Русское воинство как идеальный механизм подчиняется командиру, принося победы в сражениях. Но опытных командиров среднего звена по-прежнему не хватает – потом и кровью отбирают достойнейших, получающих опыт не в училищах и школах, а в сражениях и суровой воинской жизни.

Запорожцы, поняв, что угодили в капкан, попытались сунуться к правому крылу, но попали под плотный ружейный огонь, плавно, словно волна, смещающийся влево, гоня запорожцев в сектор перекрестного обстрела трех редутов.

Не успели солдаты отстреляться, как завизжали взрывы чугунных чушек в рядах казаков, послышался далекий свист картечи, ухнули бомбы, разбрасывая осколки… Где-то вдалеке забили десятки барабанов, призывая казаков отступить. Дураки! Отступать некому! От двух тысяч предателей осталось всего пара сотен, да и те едва ли сумеют выбраться из ловушки. Бунтовщики, присоединившиеся к войску хана Девлет-Гирея, падали, словно перезревшие колосья, поливая кровью чернозем излучины Конских Вод.

Между тем на деревянном возвышении в центре лагеря, напоминающем обычную смотровую башню, обитую листами железа, сидел Людвиг фон Алларт, а рядом с ним – четыре человека, внимательно следящих за очередной атакой на полевой лагерь.