Корпус оставил за спиной Великоросские губернии и вторую неделю стоит под Белгородом. А там неделя-другая скорым маршем, двигаясь по дуге, и полки займут позиции на переправе, ближе к Крымскому полуострову. Получается, что татарва должна возвращаться обратно именно этой дорогой, уходя от преследования конной дивизии генерала кавалерии Меншикова.

Прохор встал на холме. Белесый дымок походных кухонь и хлебопекарен рассеивался в паре саженей от труб. Провиант доставили из города – магазины для армии собрали в срок, без задержек, вопреки прошлым разам. Сбор провианта проходил по новому образцу: не было грабежа помещиков и бояр, за каждый пуд продуктов выдавалась регламентированная минфином сумма из расчетных записей государевой бумаги. Спекуляция едой по закону царства наказывалась очень строго, вплоть до смертной казни.

Молодой полковник, которому недавно исполнилось девятнадцать лет, смотрел на размеренные движения гвардейских рот в низине равнины. Их командиры гоняли подчиненных каждую свободную минуту. Да и как не гонять, если введение новых экзерциций и Воинского устава просто обязывает к этому?

Барабанный бой резко меняет ритм, и одна из рот, шедшая в колонне, распадается на три шеренги. В первом ряду через одного – пикинеры и фузилеры, во втором, третьем – стрелки с примкнутыми штыками. Рука ротного взмывает вверх – первая шеренга падает на колено, упираясь тупыми концами пик и прикладами фузей в чернозем. Над головами, приложив к плечу ружья, замерла вторая шеренга; третья приготовилась вскинуть оружие к плечу, замерев в ожидании…

На холме никого, кроме полковника, нет.

– Когда доставят полный комплект мортирок? – задумчиво бросил в пустоту Прохор, переводя взгляд на маленькую группу солдат.

Один взвод витязей тренировался отдельно от общей массы. Половина солдат держит в руках странные трубки, похожие на насаженные на деревянные ручки колокола. Конструкция «колокола» весьма проста: обрезанное до замка ружье с сильно утолщенной продолговатой казенной частью, похожей на колокол. Остальные витязи держат квадратные медные донца с выемкой в центре, по бокам которых были прикреплены толстые кожаные ремни.

– Товсь! – закричал сержант, вскидывая саблю вверх.

Витязи, стоящие в две шеренги, быстро рассыпались на пары, встав в шахматном порядке на расстоянии полудюжины саженей друг от друга.

– К земле! – не глядя на солдат, отдал приказ сержант.

Солдаты с квадратными донцами делают шаг вперед, плотно припечатывают ношу перед первым номером с мортиркой. Первые номера ставят в выемку основание оружия, хитро повернув его так, чтобы оно не выскочило при выстреле из углубления.

– Заряжай!

Вторые номера достали конусообразный снаряд, вложили в мортирку, отошли на пару шагов в сторону в ожидании дальнейшей команды.

– Пли! – сабля резко опускается вниз, курки на мортирках зажаты, тонкая игла с силой прорывается к капсюлю…

Хлоп! Жестяной конус устремляется в голубой небосвод, плавно опускаясь туда, где расставили несколько десятков чучел. Витязи поправили оружие, приготовившись к дальнейшей стрельбе…

Три раза стреляли двенадцать расчетов ручных мортирок, превратив чучела в соломенные кучки, обвязанные непонятно зачем тонкой бечевкой.

– Страшное оружие в умелых руках и при большом количестве, – негромко, почти без акцента, сказал Людвиг фон Алларт, подходя к месту учения мортирщиков полка Русских витязей.

– Так точно, господин генерал, страшное. Да только снарядов маловато, – с грустью ответил Прохор, проводя в уме нехитрые подсчеты боеприпасов для «колпаков» и этого полезного новшества.

– Ничего, бог даст, и для них применение найдется, – улыбнулся Людвиг.

– Да, хотелось бы, ждать мочи нет. Солдаты не знают, чем заняться, едва строевой подготовкой успеваю занять. Но еще неделя бездействия, и могут начать делать глупости… – обеспокоенно заметил полковник Русских витязей.

– Ничего, послезавтра выступаем, – хлопнув по плечу младшего собрата, сказал генерал-поручик и, видя удивленный взгляд Прохора, пояснил: – Гонец от государя прибыл час назад, приказ выступать к излучине у Конских Вод, туда подойдут отряды калмыков и терских казаков.

– А с провиантом как дело обстоит? Пожечь придется все в округе, чтобы татарва куда надо пошла. В глуши ничего не найдем, – обеспокоенно спросил Митюха, не интересовавшийся в последнее время хозяйственными делами дивизии корпуса.

– Его величество заранее позаботился – магазины по пути собрал генерал-майор Самарин, ныне отвечающий за обеспечение армии провиантом и обмундированием. Под Воронежем и Смоленском большие магазины, а часть по следам князя Меншикова идет. Припасов хватит, не волнуйся, полковник. Ты, главное, о битве думай. В письме государевом говорится, что полон у татар с запорожцами войска отбили, так что татарва озлоблена, как бы не прорвали хлипкую оборону. Пехоты у нас мало, а драгун и вовсе горстка, – озабоченно протянул генерал-поручик.

– Ничего, если план с лагерем удастся, то не страшны нам конники: не зря в телегах копейные треноги везем, – улыбнулся Прохор.

– Ты, полковник, близок к государю, но языком меньше болтай, ветер слова в степи далеко разносит, секрет на то и секрет, что узнать его враг не должен до последней минуты, – тихо сказал Прохору генерал.

– Я слежу, господин генерал, – поклонился Прохор, признавая оплошность.

– Вот и замечательно. Готовь людей, завтра поутру выступаем, нечего неприятелю лишние дни давать…

– Встаем на ночлег, – оглядев бескрайние просторы в подзорную трубу, повернулся генерал-поручик к адъютанту, подполковнику Дивову.

Двенадцатитысячный корпус Алларта замер в излучине реки, достигнув заданной отметки на двенадцатый день. К шести тысячам генерала присоединились Белгородский полк с тремя батальонами, трехтысячный отряд калмыков под командованием Далыбея и две тысячи терских казаков. Столько же войск должно было подойти к середине марта. Запорожье замерло в ожидании. Враждебные России земли довлели над корпусом генерал-поручика Алларта.

Люди готовили стоянку. Вырубали куцые кустарники и чахлые деревья, поили коней, распрягали тягловых волов, таскали из обоза фураж – делали все то, о чем многие предпочитают умалчивать, стараясь скрыть за ореолом романтики серость и обыденность любого похода.

Позади сотни верст, а впереди – тяжелая многодневная работа по обустройству полевого лагеря. Требуется создать на пустом месте линию рвов с кольями против татарской конницы, пристрелять орудия для флангового и фронтального огня по заданным секторам.

Тактика полноценных долгосрочных полевых лагерей, раньше не встречавшаяся ни у одной страны мира, тщательно выработана полгода назад. О ней знают государь, Прохор, князь Меншиков, Бутурлин, Вейде, Алларт (особо ценный командир за счет инженерной специализации) и еще несколько генералов, допущенных к бумагам особой секретности.

Жаль, что на практике наработки не проверялись. Делали пробные фортификационные сооружения вблизи Рязани и Смоленска, ничего более. Но даже тогда новый вид полевой защиты, выработанный совместными усилиями десятка голов, показал отличные результаты: троекратно превосходящие силы не смогли овладеть недостроенным лагерем.

Никто не знал, что идеи по обустройству и созданию полевого лагеря, как, впрочем, и нового вида крепостей, государь всея Руси безбожно содрал с разработок и наработок гения русской фортификации середины XIX века военного инженера Аркадия Захаровича Теляковского. Хотя можно ли об этом говорить? Все-таки он еще даже не родился. Но суть остается прежней: идея создания принципиально нового вида обороны появилась именно у этого гения фортификации – русского гения!

В свое время на парах по военной истории уделялось время не только рассмотрению бессмысленных геройских полупобед Миниха и прочих Биронов, но и такой важной теме, как построение оборонительного пояса, экономичного и действенного одновременно. Что ни говори, а век XVIII, да и XIX тоже – это в первую очередь окончательное формирование государств по принципу регионального положения и языка, освоение в новой роли молодых титанов военной мысли, уничтожение старых империй, раскалывающихся под натиском молодых «голодных» собратьев.