– Так не про власть земную говорю я тебе, – с легким укором сказал Арсений. – Про духовную, над душами нашими грешными – вот о какой власти толкую.

– Так у вас сейчас не она, что ли?

Кажется, нить рассуждений и смысл фраз Арсения потихоньку ускользают от меня.

– Она, но не она, – скаламбурил епископ. – Ты дай нам надежду на большее!

– Да куда уж больше-то? Патриарха возвращаю, Святейший синод при нем обещал создать! Так что же вам еще надобно?

– Дай нам реликвии наши церковные, обещай добыть их… месте с градом.

Огонек в глазах Арсения с каждым словом разгорался все сильней, складывалось такое ощущение, что не старик сидит подле меня, а юный отрок в дряхлом теле.

– Вот ты как заговорил… А я-то думал: что же ты задумал? Губа не дура, но только для этого потребуется много усилий, очень много, – хорошо подумав, отвечаю епископу, глядящему на меня с затаенной надеждой.

– Коли так, тогда будет посему, – прикрыв глаза, вздохнул Арсений полной грудью. – Изберем мы патриарха; того, кого Стефан предложил, выберем. Но помни, государь, что ты обещал нам Священный город!

– Не волнуйся, отче, мне этот город тоже было бы крайне полезно заполучить, – отвечаю ему, устало откидываясь на спинку кресла.

В окошко кельи упали первые рассветные лучи солнца. Ночь пролетела как одно мгновение, а я даже пары часов не соснул. Что ж, Русь-матушка требует жертв, и в первую очередь от самого государя. По бедру расползался слабый отголосок боли после щипка.

– И правда, время пролетело как мгновение, – тихо шепчу сам себе под нос. – Что ж, отче, думаю, сегодня перед выборами я скажу то, что все остальные хотят услышать, но и от тебя жду помощи.

– Не волнуйся, царь-батюшка, все будет так, как надо, – с улыбкой ответил воронежский епископ.

– Тогда мне здесь больше делать нечего, через пару часов начнутся выборы…

Больше не говоря ни слова, я вышел из кельи епископа и быстрым шагом направился в сторону ближайшего к Успенскому собору дома, принадлежащего одному из московских купцов по фамилии Земин. Дабы лишний раз не ездить во дворец, я временно перенес свою резиденцию в его дом, да и то только для того, чтобы можно было пару часов отдохнуть да перекусить скромной пищей.

На пороге купеческого дома, мало отличающегося от княжеских хором, стоял обер-камердинер.

– Ваше величество, изволите отобедать сейчас или велите пригласить гонцов?

– Пускай гонец подождет. Неси скорее чего-нибудь горячего и пару чарок сбитня не забудь.

На ходу снимаю с себя шубу, соболью шапку, прохожу в трапезную, где уже сидят два неразлучных с недавнего времени соратника.

Кузьма и Алехандро не пожелали остаться в Рязани и отправились вместе со мной. Юлю же пришлось оставить в Соборном дворце: ее дела по созданию школы требовали неотложного внимания, ей приходилось постоянно корректировать записи своих учеников-травников. Так что из всей честной компании в Москве сейчас только трое, но, я надеюсь, уже в скором времени мы сможем вернуться обратно в Рязань.

– Как продвигаются ваши дела, друзья? – усаживаясь во главе стола, спрашиваю жующих соратников.

– Плохо, Алексей. – Голос Кузьмы чуть дрогнул.

– Это почему же? – изумляюсь такому ответу. – Мне казалось, что уж это дело должно идти как надо. После того как я уехал с посольством в Европу, в устройстве полка витязей обнаружился изрядный минус, который, увы, при подавлении бунта Булавина не был замечен. Честно сказать, я до сих пор не понимаю, как такое вообще могло получиться, ведь все хотел предусмотреть – ан нет, не тут-то было.

Дело в том, что обоз во время подавления бунта был на 5-м и 7-м пехотных полках, из-за чего витязи фактически были разгружены и могли свободно маневрировать. Но стоило полку Русских витязей выйти в свободное плавание, как обнаружился серьезный недостаток в комплектовании воинов. Из-за того, что не было иррегулярных войск, в полку резко снизилась маневренность, вследствие чего задумка нового вида войск оказалась под угрозой. Если с обустройством лагерей и снабжением съестным воины еще справлялись, то перевозка почти тридцати орудий стала настоящей проблемой. Ведь не было достаточного количества тягловой скотины – просто не предусмотрели! Великие стратеги! Облажались по полной программе!

Правда, эта проблема частично решилась командиром полка, под расписку взявшим у населения нужное количество животин. Благо, что полномочия у Прохора для этого имелись, иначе могла бы вообще катастрофа случиться из-за того, что я посчитал себя самым умным! Но ничего, все это в прошлом, ошибки учтены, впредь такое больше не повторится.

Плюс ко всему пришлось возобновить выпуск картечных снарядов, все-таки «кубышки» были незаменимы как способ дальнего опустошения рядов противника, вблизи же их эффективность резко падала, так что возвращение к картечным зарядам для поражения врага на ближней дистанции стало вполне закономерным.

В начале месяца на оружейные заводы России: Тульские, Олонецкие, Тобольские, Московские – были отправлены образцы казнозарядной фузеи, «колпаков», а также трехфутовой ручной мортирки, разработанной специально для картечного заряда наподобие «кубышек» – как бы допотопный гранатомет со шрапнелью. Но в силу того, что картечь на близких дистанциях более эффективна, то по сути это получается не гранатомет, а предтеча помпового ружья или дробовика. Вот только стальная-то конструкция еще выдерживает выстрел, все же ствол несколько удлинен по сравнению с имеющимися мортирками этого времени.

Однако в силу объективных причин надеяться на удачные экземпляры оружия из не лучшего по качеству металла заводов России особо не стоит. Так что если не получится, то придется отзывать заказ и оставлять его только на плечах Истьинского завода.

– Помимо того, что у нас не хватает «колпаков» для двух гвардейских полков, не говоря уже про остальные, так и в самом устройстве витязей есть ряд неточностей, от которых необходимо избавиться в скорейшем времени… – угрюмо заметил Кузьма.

– Уж не о переизбытке ли артиллерии ты говоришь, Кузя? – спрашиваю бывшего поручика Преображенского полка.

– Да, о нем самом. Не выдержать нам столько орудий, да и не нужны они в том количестве, сколько у витязей имеется. На марше половина воинов с «колпаками» возится, и от тех задач, которые мы в свое время для них разрабатывали, ничего не остается. Лишние пушки наши для мальцов… – сокрушенно заметил Кузьма.

– Не переживай так, еще не поздно все поменять; конечно, не завтра же, но и ничего необратимого не случилось. Мы несколько перемудрили с пушками, да и, честно признаться, не нужны они витязям в таком количестве. Что, если, к примеру, вовсе оставить десяток и объединить в одну роту? Все равно в битве все «колпаки» подчиняются одному командиру, и раз задумка о придании пушек взводам не срабатывает, значит, и не нужна она, коли такие дела происходят, – глотая куски жареного барашка и запивая их сбитнем, с энтузиазмом предложил я куратору корпуса.

Ошибочность моих новшеств, которые столь удачно влились в русло преобразований, я понял относительно недавно, когда ехал по дороге из Азова в Рязань, а потом в Москву; там же и сделал первые наброски, хотя нет, скорее заметки. Просто подумал о том, какие задачи стоят перед витязями в первую очередь.

Из всех прежних идей остались мобильность и высокая концентрация огня на малом участке сражения. Мой отец пытался добиться этого концентрацией войск на участке, а я – созданием пушек и приданием их сержантам в качестве дополнительного источника огневой поддержки пехоты. Мысль-то, может, и здравая, да только уж больно несвоевременная, как, к примеру, если бы сейчас начали разрабатывать глубинные бомбы: вроде и опасное, грозное оружие, да вот только ненужное сейчас. Так и мои идеи – здравые, умные, но ненужные.

Как бы то ни было, но решение перейти на более мобильный вариант, нежели тринадцатипудовые орудия, пришло сразу же, а вот с его реализацией вышла некоторая заминка. Которая, впрочем, решилась сразу же, как только в середине января этого года Дима показал несколько улучшенный аналог существующей ручной мортирки. Почти РПГ, только предназначенный для стрельбы с бедра (крепился специальный «хомут» с кожаной уплотненной подушкой), плюс к этому единственный заряд, для которого она была создана, это картечь. Причем зона сплошного поражения составляла десяток саженей, а зона поражения живой силы с фронтом разброса в полдюжины саженей – три-четыре десятка саженей. Сам заряд для мортирки насчитывал тридцать картечин.