— Ты остался доволен? В Джасжарахо будете спать в одной комнате? Так и быть, уступаю, не стану с тобой соперничать. Даже если хархи станет нашей со-ртох!

Эта фраза вызвала новый взрыв смеха. «Хархи» — «без красоты», ещё одно прозвище! Давид уже не сомневался, что о Тассит говорят явно пренебрежительно. Чем же девушка заслужила такие насмешки? Только своей нестандартной внешностью?

Жуби ответил:

— Можешь шутить надо мной, я поступал бы так же, останься ты смотрителем с эшхи. Но теперь я могу веселиться вместе с вами — я два года подряд участвовал в Кхи-охроэс. Я избран из Избранных Турха, самой светлой ртаари.

— Хархи не станет Первой Матерью. Она и обычной матерью никогда не станет, — встрял в разговор Кархи. — Если рта не хотят её айри, то путь жизни её пуст и бесполезен. Нужно родиться очень глупой, чтобы пытаться идти по нему.

Ароян зябко поёжился. Девушку-альбиноса не только обзывали уродиной, её откровенно подталкивали к самоубийству. Вспомнились осторожные прикосновения во время танца, страх и восторг в глазах. Неожиданно для себя самого Давид резко спросил:

— Чем Тассит хуже остальных женщин? Лишь тем, что она эшхи?

Рта замолчали. Некоторые посмотрели на него удивлённо, другие — насмешливо и снисходительно. Наконец Жуби в своей манере терпеливого наставника начал объяснять:

— Пусть Дади не думает, что мы не любим Тассит. Она наша сестра, арт нашего роя, и мы понимаем, как ей приходится страдать. Иногда рождаются кхиры, непохожие на остальных, неправильные. У них может не хватать пальцев, или глаза, или одна нога короче другой. Они никому не мешают, и мы заботимся о них. Но их тхе-шу пуст, уродцы не должны продолжить род, и мы не можем дарить им айри. А дальше их право выбирать, вести свой путь жизни или сойти с него.

— Чего же недостаёт у Тассит? — язвительно потребовал уточнить Ароян. — Я танцевал с ней в небесном дворце. Тассит не глухая, не слепая, у неё все пальцы на месте и ноги одинаковой длины. А белый цвет вряд ли мешает продолжению рода!

Рта захихикали. Жуби дёрнул головой, соглашаясь, а Зурси поспешил опередить его с ответом:

— Дади не видел хархи голой, поэтому так спросил. У неё выросло всего две груди! Если у арт Джасжарахо будет так мало грудей, не хватит оссу, чтобы кормить рой. Наши потомки умрут, как умирают шо-ачи от лесной пищи. Мы не хотим этого!

— Дади — чужеземец, — сказал Жуби. — Наверное, в мире, где он родился, мужчинам нравятся уродки?

— Дади чужеземец, его шош странный и смешной. Но в Джасжарахо найдутся арт, которые захотят разделить с ним айри. Нормальные женщины, не хархи, — сразу же поспешил на защиту приятеля Зурси. Давид в такой поддержке нужды не испытывал, поэтому пробормотал:

— У меня есть женщина — Русит.

— Русит была женщиной в вашем мире. Может быть, на Шакхе это не так? — предположил Зурси. — Ртаари не усомнились, что Дади — мужчина, а с Русит не могут разобраться много дней.

— Женщина всегда останется женщиной, в любом мире. А мужчина — мужчиной, — Давид сделал кхирский жест отрицания.

И тут же усомнился в своих словах.

Затяжные дожди уступили место коротким ливням, высокое весеннее небо, в самом деле лазоревое, всё чаще стояло над головой, а в доме роя Джасжарахо ничего не менялось. Рта развлеклись, с нетерпением ожидая окончания праздника. Арт сидели взаперти, нервничая всё сильнее. Даже Ишбит не всегда справлялась с раздражительностью, Давид сам стал свидетелем того, как со-ртох устроила разнос двум девушкам по совершенно незначительному поводу. Те всего лишь задержались в трапезной, чтобы перекинуться несколькими фразами с Зурси, восхищаясь его ловкостью и силой. Если это и было кокетством, то достаточно безобидным, не заслуживающим, чтобы его так резко и грубо оборвала слетевшая с третьего яруса со-ртох. После этой сценки Ароян не осмеливался начинать с Ишбит разговор о ртаари.

Утро, когда служительницы повели во дворец первую Избранную из Избранных, выдалось пасмурным, и дождь хлынул раньше, чем женщины достигли верхушки лестницы. Хорошая примета, обещающая, что многих арт Джасжарахо одарят д’арше. Счастливица сразу же стала темой беседы на первом ярусе. Кархи и Фудри, делившие когда-то айри и постель с ней, наперебой рассказывали о достоинствах арт. Фудри был не прочь возобновить отношения, но ему в этом году «не повезло», и рассчитывать на айри продолжательницы рода не приходилось.

Давид слушал разговоры в пол уха. То, что д’арше было мерилом статуса кхира в рое, он уже разобрался. В целом же темы болтовни ничем не отличались от принятых в мужских компаниях где-нибудь на Новой Европе. После обсуждения самой Цуриш перешли к предположениям, к кому из ртаари её повели. Опять пошли те же имена: Турха, Хайса, и в который раз Ароян задал себе вопрос о гендере существа, что вело его в гипнотическом танце. Тогда в голове стоял такой туман, что он не мог размышлять о «мелочах», само открытие, что богини — существа из крови и плоти, повергало в шок. Затем были разговоры мужчин, их восхищение д’арше и божественными партнёршами, и Давид уверился, что ртаари женского пола. Но теперь всё менялось, арт тоже получали д’арше. К тому же они должны зачать потомство во время этого акта.

Бисексуальность хозяев небесного дворца не удивила Давида. В истории Земли были периоды, когда гомосексуальные связи жестоко карались, и периоды, когда они же считались приемлемыми и даже поощрялись. Что уж говорить о цивилизации иных разумных существ! Но размножение зависит не от сексуальных предпочтений, а от генетики и морфологии партнёров. Возможно ртаари — гермафродиты? Эту гипотезу Давид проверить не мог, физиологический аспект отношений с ртаари ни в рассказах Ишбит, ни в сплетнях рта не упоминался ни разу. За дни, проведённые в ц’Аэре, Давид узнал много нового о мире Шакха. Но ответа ни на один из своих вопросов не получил.

Примета дождливого утра себя оправдала, — во дворец пригласили семерых. Ароян не знал статистики по средней продолжительности жизни в Джасжарахо и темпам прироста населения, чтобы адекватно оценить это число. Но судя по реакции соседей, семь маленьких кхиров, которым предстояло родиться в этом году, было необычно много.

Седьмой получила приглашение в последний день праздника Ишбит. Это стало неожиданностью для всех, наверное, даже для неё самой. Во время ужина Первая Мать, только что вернувшаяся из дворца, выглядела сияющей, а по рядам разбегалась передаваемая шёпотом новость — со-ртох была у Кхарит-Джуга. Огромная честь для роя Джасжарахо. Жуби был явно выбит из колеи таким раскладом, а Зурси поглядывал на оппонента ухмыляясь.

Ужин закончился, но, против обыкновения, расходиться никто не спешил. Когда стук ложек и шорохи смолкли, Ишбит торжественно объявила праздник Лазоревого Дня завершённым. Избранные вновь становились обычными арт и рта, д’айри меж ними был снова дозволенным. Тут же со-ртох посоветовала не увлекаться, поберечь силы для обратной дороги. Следующим утром обитателей дома ждали сборы и отъезд. Всех, за исключением новой пары смотрителей: Тассит и Дади.

Последняя фраза Давида ошеломила. Несколько минут он сидел, тупо уставившись в пустую тарелку, пытался переварить информацию. Не замечал сочувствующих или насмешливых лиц вокруг. Очнулся, лишь когда Зурси тронул его за плечо:

— Дади, сегодня время веселиться. Завтра время для прощания и грусти.

Опомнившись, Ароян сорвался с места, бросился к Ишбит. Ну нет, он не собирался молча проглотить подобную бесцеремонность! Теперь-то он потребует подробных разъяснений!

Со-ртох уже поднималась по лестнице, когда Давид окликнул её. Кажется, ей не хотелось сейчас объясняться с чужеземцем. Лишь мрачный вид последнего заставил остановиться, а потом и спуститься назад в трапезную.

— Ишбит, я что, не возвращаюсь в Джасжарахо?

— Дади — смотритель дома в столице.

— Но… А Русит? Она тоже остаётся здесь?