Ароян отрицательно покачал головой.

— Руся, если бы на этой планете были люди, мы бы их обнаружили с орбиты. Не могли же они столько времени хранить радиомолчание! Да они сами бы нас засекли.

— Дад, я говорю не о людях.

Несколько минут они смотрели друг на друга. Давид догадывался, к чему она клонит. Но сам высказать такую крамольную мысль не решался. Эволюция в сходных условиях приводит к сходному результату…

— Ты хочешь сказать, что здесь обитают другие разумные существа? В нашем секторе Галактики, в нескольких сотнях парсеков от заселённых миров? В это самое время, а не сто тысяч лет назад? Что мы первыми обнаружили внеземной разум? За двести лет Разведки и Освоения никто не находил, а мы нашли?

Не сдержавшись, он улыбнулся. Орелик тут же отвернулась.

— Ничего я не хочу сказать. Но то, что на клыкастых охотится кто-то, очень похожий на нас, — факт.

Давид проследил за взглядом девушки. Смотрела Русана в глубь леса, вдоль ручья. Догадываясь, о чём она думает, предложил:

— Сходим на вершину горы?

Орелик кивнула.

— Почему бы и нет? Надоело сидеть на одном месте, пора продолжить знакомство с нашей планетой.

В «экспедицию» они отправились на рассвете следующего дня. Здешний лес уже не казался непроходимо-густым, незнакомым и пугающим. В общем-то он мало отличался от рощ Западной Аквитании. Такая же светло-зелёная листва над головой, изобилие полян, мягкая трава под ногами. Да, звуков, цветов и ароматов здесь было меньше. Что ж, у каждого леса свои особенности.

Путешествовать вдоль ручья оказалось труднее, чем прогуливаться по берегу в окрестностях лагеря. Заросли подлеска попадались чаще, молодые деревца толпились гуще, росшая лужайками высокая трава-«плетёнка» цеплялась за ноги, мешала идти. Но эти препятствиями не были слишком сложными. Гораздо сильнее досаждали лужи-топи, подёрнутые зеленовато-жёлтой плёнкой. Они начали попадаться где-то в километре от устья ручья и чем дальше, тем настырнее перегораживали дорогу. На топях не росло ничего, поэтому преодолевать их в брод путники не решились, предпочли обходить. Это замедляло путешествие, но и позволяло увидеть больше нового.

Готовясь в дорогу, Русана сплела некое подобие сумки с лямкой через плечо. Котомка предназначалась для интересных находок и суточного запаса початков. Попутно Орелик складывала в неё сорванные чёрные ягодки-бусинки. Украдкой — потому что раздражать спутника не хотела. После того досадного недоразумения Ароян и слышать не желал о вкусных ягодах. Оттого что сам не пробовал. А ему не помешало бы.

Лес жил своей повседневной жизнью, не обращая внимания на путников. Чем дальше от моря, тем больше становилось зверья. То и дело над головой мелькали тени летяг всевозможных размеров и расцветок. Пару раз в кустах, мимо которых они шли, начиналось торопливое шебаршение. Зато зонтики встречались реже, и чем питаются обитатели леса, было непонятно.

Как ни странно, гнездо первым заметил Давид. Может потому, что неотрывно таращился под ноги, боясь пораниться о какой-нибудь сучок или шип? Поспешно тронул за плечо идущую впереди девушку:

— Руся, посмотри!

Гнездо притаилось в невысоком кустарнике, росшем вдоль ручья. Аккуратная корзинка из склеенных сухих стебельков, а в ней — два пепельно-серых продолговатых яйца, одинаково остроносых с обоих концов. Яйца были крупные, сантиметров двадцать длинной. Больше, чем у панцерников. Русане таких огромных никогда прежде не доводилось видеть. Она опасливо подошла к кусту, разглядывая находку.

— Это яйца, правильно? — срывающимся шёпотом уточнил Ароян. — Откуда они здесь? Мы же ни птиц, ни пресмыкающихся не видели.

— Если не видели, то это не значит, что их нет, — возразила Русана.

Но она тоже была заинтригована. Какие же «птенцы» вылупятся из таких яиц?! Кроме вчерашних «гостей» они не видели здесь крупных существ. И почему гнездо лежит на земле, а не спрятано на дереве или в норе?

Трогать кладку руками не хотелось, мало ли какой нюх у хозяев! Орелик нашла обломанную ветку, аккуратно тронула одно из яиц. Оно тут же вздрогнуло, заворочалось. «Птенец» готовился выбраться на волю.

— Руся, пошли отсюда, — зябко ёжась, то и дело поглядывая на лес, попросил Давид.

Она готова была согласиться, отступить от гнезда… Не успела.

Опасность следовало поджидать не со стороны леса! Фонтан брызг, истошный вопль — серая тень свечой вылетела из воды позади Арояна и метнулась ему на загривок. Русана сама не поняла, как успела среагировать. Пока бывший навигатор разворачивался, она что есть силы толкнула его локтем в грудь, вскинула зажатую в руках палку. Изменить траекторию прыжка тварь не сумела. Всей массой ударила по предплечьям, вырывая оружие, сбила с ног, опрокинула на траву. Плечо обожгло огнём — когти одной из лап дотянулись-таки.

Хорошо, что падать было мягко. Орелик оттолкнула тушу зверя в сторону, вскочила на ноги, готовая вновь защищаться. И облегчённо перевела дыхание — защищаться не требовалось. Первый же удар оказался сверхудачным: острый слом пропорол тварь насквозь, выйдя между лопаток. Она ещё извивалась, злобно урчала, но ярко-алая кровь тугой струёй била из обоих отверстий, собиралась в лужицу.

— Ничего себе, — пробормотал Давид, выбираясь из кустарника.

Существо, действительно, вид имело устрашающий. Размером с хорошую собаку, покрытое плотно прилегающей к телу шерстью, когти на коротких сильных лапах, плоский хвост-весло, вытянутая морда с маленькими ушами и внушительных размеров пастью.

— Руся, он же тебе всё плечо разорвал, — охнул Ароян.

Орелик покосилась на перемазанную кровью руку. «Разорвал», — это, конечно, сильно сказано, залепить лейкоцитовым пластырем — через два дня только шрам останется. Да где ж его взять, пластырь? Даже прижечь рану нечем. Остаётся надеяться, что никакой инфекции под когтями этого зверя не было.

Пока делали повязку из травы, пока Давид неуклюже пытался приладить её, существо окончательно затихло. Теперь можно было его рассмотреть внимательнее. А рассмотрев, Русана усомнилась в плотоядности нападавшего, — клыков у него не было.

Арояна предложенный аргумент не убедил:

— С какой стати тогда он на нас набросился?

Орелик осторожно перевернула тушу на спину.

— Не он, а она. Защищала своё гнездо.

— Что? — Давид недоверчиво оглянулся на кусты, в которых была спрятана кладка. Затем опасливо склонился над трупом животного. — Ты хочешь сказать, этот зверь… откладывает яйца?

— Да, смотри, — Русана показала на воронкообразно сужающийся низ живота. — Это яйцеклад.

— Угу. А вон то, что такое, если не соски?

— Одно другому не мешает, яйцекладущие млекопитающие. — Русана вспомнила виденные много раз в лесу крошки скорлупы. Раньше не могла понять, что это такое, а сейчас всё стало на свои места — это не исключение здесь, это норма. Эволюция на Виталине обошлась без пресмыкающихся и птиц.

* * *

Столкновение с «собаковыдрой» задержало их часа на два. Нужно было прийти в себя, дать подсохнуть ране на плече девушки. Но предложение вернуться к заливу Русана отвергла категорически. Больше трети пути одолели и возвращаться!

Местность шла вверх настолько полого, что подъём почти не замечался. Но лес вокруг изменялся. Сначала исчезли зонтики, потом и толстостволые «баобабы», «дубы», темнолистые «клёны». Вместе с ними пропали и обитатели крон летяги. Лес превратился в хаотичную поросль невысоких деревьев с кривыми узловатыми ветвями и узкими белёсыми листочками, чередующимися с очень неприятного вида шипами. И травяной ковёр под ногами стал жиже, отступая перед россыпью буроватого щебня. А дальше и раскрошившиеся зубы скального основания острова начали высовываться на поверхность.

Когда солнце, миновав зенит, покатилось к западу, путешественники взобрались на гребень горы. Наверху деревья не росли вовсе, только цепкая трава с прочными, словно стальная проволока, стеблями, вьющаяся между камней. Отсюда можно было посмотреть на лес сверху. Он раскинулся широкой, в добрых два десятка километров полосой. На западе полоса постепенно утончалась, закруглялась, и в конце концов обрывалась где-то в синей дымке. На востоке тянулась до горизонта.