* * *

Открытие, сделанное Орелик, поразило настолько, что Давид сначала не поверил подруге. Но со-ртох подтвердила — всё так и есть. Плохое знание языка заставляло его думать, что термин «глупые дети» употребляется в переносном смысле. Ачи рождались так же, как арт и рта, и лет до трёх отличались только отсутствием половых признаков. Но затем шерсть на их телах становилась густой и длинной, они быстро росли, набирали силу. Интеллект, наоборот, развивался медленнее. Фактически они на всю жизнь застревали в детском возрасте. Никаких рабов и рабовладельцев, слуг и хозяев. Родители — в меру требовательные, в меру строгие, в меру снисходительные — и дети, старающиеся заслужить похвалу.

Объяснений удивительному феномену не было, поэтому он породил очередную порцию загадок. Что управляет сохранением пропорции между полами? На каком этапе решается, родится «нормальный» ребёнок или ачи? Бесполость — это генетическая особенность или морфологическая? Вопросов было много, искать ответы в аналогии с людьми не получалось. А те, что давала Ишбит, выглядели совершенно фантастическими.

Богини-ртаари не вмешивались в работу природных стихий, зато жизнью своего народа они управляли тщательно. Без них не мог родиться ни один рта, ни одна арт. Речь шла вовсе не о подборе пар. Ртаари не интересовало, кто чей муж и жена — из яиц, отложенных после естественного совокупления пары, в любом случае могли вылупиться лишь ачи. Для рождения полноценных кхиров требовался «д’ашре» с одной из королев. Это «д’ашре» было чем-то непостижимым. «Ашре» — так именовалась совокупность чувств, испытываемых кхирами к королевам: любовь, преданность, почитание, восхищение. «Айри» называли желание близости, возникающее между рта и арт. Когда желание осуществлялось, «айри» переходило в «д’айри». Но о каком совокуплении с божеством могла идти речь?!

Рассказ Ишбит Давиду очень хотелось посчитать религиозным мифом, если бы не одно обстоятельство. Все жители Джасжарахо родились в родном тирче. Как и все их предки на протяжении не одной сотни лет. Сама мысль о том, чтобы уйти в другой рой, казалась кхирам дикой. Постоянное скрещивание генетических линий в обособленной популяции неминуемо должно было привести к накоплению вредных мутаций и вырождению — это аксиома.

Должно, но не приводило.

Незаметно, крадучись, пришла виталинская зима. Небо окончательно потускнело, выцвело, из бледно-голубого сделалось совершенно белым от густой дымки. Днём дымка мешала солнечным лучам прогревать землю, а ночью рассасывалась, пропуская воздух из верхних слоёв тропосферы. Становилось ощутимо прохладнее. Лес, окружающий поселение, не выглядел больше нарядно зелёным, поблёк, завял, — атмосферной влаги ему не хватало, и не прошло ни одного дождя за всё это время. Опустели поля — сухая, растрескавшаяся комьями земля утомилась. Собрав последний урожай — стручки с крупными серыми зёрнышками, «тчаи», — её оставили в покое, дали возможность отдыхать, набираться сил. Закончилась охота и рыбная ловля. Теперь рта все дни проводили в городе. Обновляли оружие и инструмент, ремонтировали постройки, варили клейкий сок дерева фэху, и когда он в достаточной мере густел, вытягивали из него тонкие прочные нити, — материал для кхирских тканей, отлично красящихся, приятных на ощупь, не мнущихся. Начинался предпоследний сезон годичного цикла.

Кхиры делили год на восемь периодов, связанных не с движением лун, а с изменением погоды и жизненным циклом обитателей архипелага. Правильно было бы называть эти периоды временами года, но восемь времён года, — слишком много! Для людей привычнее употреблять слово «месяц». Когда космошлюпка опустилась на южном побережье, шёл задар. Бисар Орелик и Ароян встретили сидя в клетке, а купар — почётными гостями роя. Они начали привыкать к этому миру. К его долгим суткам, блеклому небу, двум лунам.

Но Виталина вновь напомнила, что люди чужаки для неё.

* * *

Двадцатый день купара ничем не отличался от предыдущих. Он прошёл незаметно, безветренный, в меру тёплый, наполненный обыденными «зимними» заботами роя. Солнце опустилось за горизонт, дворец постепенно затихал, готовился ко сну. И на двери комнаты, в которой жили люди, шторку уже задёрнули.

Русана устало стащила через голову топ, опустила руки к шнурку на поясе юбки. И застыла. Даже в тусклом свете масляного фонаря были заметны тёмные волдыри, покрывшие кожу на груди и животе. Значит, не случайна постоянная сухость во рту и першение в горле, преследовавшие всю неделю. Не случайна тупая боль в затылке по утрам и слезящиеся глаза. Местные микробы распробовали человеческий организм и принялись его разрушать, пользуясь абсолютным отсутствием иммунитета.

— Дад, — Орелик тихо окликнула растянувшегося на матрасе Арояна. — Тебя ничего не беспокоит в последние дни?

— Ты о чём?

Давид удивлённо открыл глаза. Русана специально постаралась повернуться так, чтобы следы болезни оказались заметнее. Пусть сам всё увидит и догадается. Она боялась, что если начнёт объяснять, то не выдержит, сорвётся от холодящего тело ужаса.

Давид увидел и понял — глаза округлились. Рывком сел.

— Давно это у тебя?

— Сыпь появилась сегодня. А ты? У себя ничего не замечал?

Ароян задумался, морща лоб, прислушивался к ощущениям. Сообщил:

— Глаза слезятся, в горле некомфортно.

Он перечислял те же симптомы, лишь сыпи пока не было. Русана кивнула, невесело улыбнувшись.

— Вот она до нас и добралась.

— Кто?

— Планета. Всё, финиш, порезвились.

Давид втянул голову в плечи. Утешить? Чем? Русана боялась не меньше. Если бы это случилось сразу после высадки! Тогда смерть воспринималась как неизбежность и потому страха не вызывала. Но смерть не спешила. Выждала подло и вцепилась в горло, когда о ней начали забывать.

— Может, это не очень опасно? Пройдёт? — с надеждой предположил Ароян. — Нужно попросить у Ишбит настой из тех ягод. Он же помог два раза!

Орелик пожала плечами. Можно и попросить, хуже не будет. Сок ягод действовал укрепляюще, восстанавливал силы. Другой вопрос — поможет ли это теперь? Болезнь человеческому организму неизвестна, защищаться от неё он не умеет. А самое страшное — это ведь только первая атака. Если её удастся отбить, навалятся десятки других неизвестных болезней. Наверняка они уже внутри их тел. Размножаются, готовятся сожрать.

Давид жест её принял за согласие. Вскочил, торопливо натянул тунику, метнулся из комнаты так, что занавесь ходуном заходила. Русана, вздохнув, прилегла. Подумала удивлённо, что Ароян всерьёз надеется на помощь матриарха аборигенов. Ну какие методы лечения инфекционных заболеваний способна предложить цивилизация, отставшая от человеческой на тысячелетия?

В самом деле, какие? Она постаралась вспомнить всё, так или иначе связанное с медициной у кхиров. Воспоминаний было немного. Она видела, как арт замазывают детям ссадины и царапины кашицей из пережёванных листьев. Один раз присутствовала на «операции» сломавшего ногу ачи. Волосатику дали выпить лекарство — ковшик обезболивающей настойки, — вправили кость, наложили шину. Первое время Русана была уверенна, что добром такое лечение не заканчивается. Но порезы затягивались, ссадины заживали, и даже кость вполне успешно срасталась. Покалеченный ачи уже вставал и пробовал ходить, опираясь на плечо собрата.

Все эти случаи связаны были с травмами. Орелик неожиданно отчётливо поняла, что ни разу не видела ни одного заболевшего кхира. Но не могло же у них быть такого зверского иммунитета? А если предположить невозможное, ещё хуже получается: нет у аборигенов нужды в лекарствах, зря Ароян тешит себя надеждой.

Отсутствие бывшего навигатора затягивалось. Видимо, Ишбит не понимала, что обеспокоило пришельцев. И впрямь, как рассказать дикарке, пусть и рисующей не хуже Сальвадора Дали, о микробиологии?

Картинка получалась забавной, Русана даже отвлеклась немного от тоскливых мыслей. И когда занавесь на двери колыхнулась, невольно вздрогнула. Ароян вернулся не один. Одета Ишбит была «по-домашнему»: белая пелеринка, едва прикрывающая нижнюю пару грудей и полупрозрачная повязка на бёдрах, — должно быть, запоздалый визит гостя поднял её с постели. Со-ртох поставила в угол два керамических кувшинчика, присела рядом с девушкой. Русана дёрнулась было подняться, но та не позволила: