И пятый день выдался пустым. Опять шёл дождь, то мелкий, нудный, то переходящий почти в ливень. Давид сидел на пороге и старался представить, где сейчас Орелик, чем занимается? Он почти убедил себя, что девушка проведёт во дворце ровно шесть дней. Затем будет шесть дней перерыва, и пригласят его. Какой-либо логики в этих рассуждениях не было, но иного объяснения столь длительного отсутствия подруги Ароян не находил.

Наконец пришёл шестой день. Последний раз на первом ярусе звонил колокол, и служительницы увели во дворец последнего счастливчика — Жуби. Пятеро неудачников сразу же сникли. Впрочем, пол дня им хватило, чтобы справиться с разочарованием. Да, им не повезло разделить д’арше. Но они побывали в небесном дворце, танцевали с ртаари, — это уже награда. Когда Жуби вернулся, его, в отличие от предшественников, встречали весёлыми шуточками и расспросами. Беречь удачу больше смысла не было.

Ароян надеялся, что вместе с охотником вернётся и Русана, но Жуби пришёл один. Чинно сложил мокрый зонт и отмахиваясь от снующих вокруг приятелей, прошествовал в умывальню. А погрузившись в воду, многозначительно объявил:

— Я был с Турха. И завтра расскажу кое-что важное!

Орелик не вернулась и на седьмой день, когда в доме воцарилось затишье. Рта теперь могли веселиться и отдыхать, для них табу завершилось. Но пришла очередь арт готовиться к д’арше, они сидели у себя на этаже, не высовывая носа на улицу, хоть солнце всё чаще прорывало тучи, обещая скорое окончание затяжного дождя. Единственное место, где их можно было увидеть — трапезная, да и там женщины усаживались отдельно от мужчин. Расспросить Ишбит, не переступая этот барьер, казалось невозможным. А она лишь бросила короткую реплику во время дневной трапезы: «Русит останется во дворце до конца праздника». Зачем, почему — вопросы Давид мог задавать разве что самому себе. Ясно одно — до беседы с ним ртаари не снизойдут. Это было несправедливо, обидно, но изменить что-либо он не мог. Оставалось дожидаться возвращения подруги, а пока что довольствоваться рассказами рта.

В беседах на первом ярусе недостатка не было. Лишённые женского общества охотники не отказывали себе в удовольствии посплетничать о подружках в перерывах между трапезами и играми. Однако стоило разговору коснуться ртаари, как они сразу же становились сдержаннее. Никто из «обделённых» не поинтересовался у «счастливчиков» подробностями недавнего д’арше, поэтому и Давид не знал, разрешено ли вообще касаться этой темы.

Рассказ Жуби оказался единственным исключением, и тот Ароян едва не пропустил. После завтрака он по обыкновению сидел в одиночестве на крыльце, рассматривал взбиваемые каплями пузыри на луже и размышлял. А когда вернулся в дом, в комнате для бесед шёл ожесточённый спор. Здесь собралась вся компания — небывалый случай!

— Ты не можешь этого знать! — Зурси яростно махнул рукой перед лицом — жест полного отрицания. — Джуга всегда была Хранительницей! И когда я родился, и когда ты родился. Даже когда родилась Ишбит!

— Ты не прав, Зурси, — возразил сидящий у противоположной стены Кархи, один из «неудачников». — Всё, что началось, завершится. Тхе-шу ртаари велик и прекрасен, но он тоже имеет свой предел.

— Зурси не слушал легенд, которые рассказывали ему арт вечерами. Он слишком быстро засыпает, отведав д’айри. Он ещё молод, почти а-рта, — снисходительно объяснил Жуби. — Много лет назад Хранительницей была Гашша. Когда её свет начал тускнеть, она ушла в усыпальницу, уступив Джуга. Это верно, Зурси?

— Что из того? — насупившись, пробормотал молодой охотник.

— Турха отныне светлее, чем Кхарит-Джуга.

Ароян осторожно присел у двери, стараясь вникнуть в смысл беседы.

— Ты ошибаешься!

— Нет, она вела меня в танце, а потом дарила мне д’арше. Год назад я тоже был в небесном дворце, танцевал с Кхарит-Джуга.

— Тебя не выбрали тогда!

— Не выбрали. Но я запомнил: Турха — светлее.

На какое-то время в комнате замолчали. Воспользовавшись этим, Давид спросил:

— Что значит, что Турха светлее?

Все головы мгновенно повернулись к нему. Жуби удивлённо переспросил:

— Дади не знает таких простых вещей? Чем светлее ртаари, тем могущественнее.

Положим, это Давид и сам понял. Его интересовал процесс: как происходит смена Хранительницы? Но как раз этого толком объяснить никто и не мог. Единственное, что рта знали достоверно: если Турха окажется могущественнее, то к следующему Кхи-охроэс Хранительницей станет она, а Джуга уйдёт в «усыпальницу», дословно — «за стену снов». Это был странный оборот речи для обозначения смерти, его никогда не применяли в отношении кхиров. Ароян засомневался, правильно ли понимает собеседников. Но, уточнив, успокоился, — это был действительно всего лишь оборот речи. Усыпальницей называли гробницу ртаари, расположенную где-то на западе, в «запретных землях» Рэх-Ташши. Память сразу же подбросила аналогию: пирамиды фараонов в Древнем Египте. Что ж, обычай насильственно обрывать жизнь теперь вполне объясним: кхиры копируют поступки своих «богов». Странное, ужасающее сочетание беспощадности и милосердия.

— Что изменится, когда придёт новая Хранительница? — этим вопросом Давид поставил собеседников в тупик. Поэтому поспешил уточнить: — Изменится что-то для Джасжарахо?

Он был почти уверен — ничего не изменится. Фараон хотя бы мог увеличить или уменьшить налоги, начать войну с соседями, а кхирам, живущим в обособленных тирчах, и это не грозит.

— Путь жизни ртаари очень долог. Многие поколения арт и рта сменились с тех пор, как Джуга стала Кхарит. Никто из ныне живущих не может сравнить… — снисходительно глядя на чужака, начал неторопливо-тягуче объяснять Жуби. Но неожиданно его прервали.

— Изменится, — Зурси торжествующе поглядел на недавнего оппонента. — Ишбит закончит путь жизни вслед за Кхарит-ртаари. Арше со-ртох слишком велик, чтобы пережить такое.

Новость Давида ошеломила. Предположение, что таинственная и пугающая Кхарит-Джуга скоро оправится в «лучший мир» его не расстроило. Наоборот, вызвало мимолётное мстительное злорадство — и за выворачивающий наизнанку сеанс непрошенного гипноза, и за унизительное для него предпочтение, выказанное Орелик. Но то, что Ишбит вынуждена будет покончить с собой, его потрясло. А вот собеседники приняли такой исход как должное. Некоторые были откровенно довольны возможной сменой со-ртох:

— Ишбит пора остановиться. Её путь жизни уже достаточно длинный.

— Интересно, кто займёт место со-ртох?

— Ты хочешь разделить д’айри с новой Первой Матерью?

— Смотря кто ею станет.

Кандидатура новой со-ртох занимала рта гораздо сильнее, чем судьба старой. Давид вслушивался в разговор, не в силах примириться с равнодушием кхиров к смерти. К единому мнению так и не пришли. В конце концов все склонились к предположению Жуби: если Турха разделит д’арше с кем-то из арт Джасжарахо, то избранница и станет со-ртох.

— Турха танцевала с кем-то из наших арт? — тут же поинтересовался Зурси.

На этот вопрос ответить никто не смог. Ароян с удивлением понял, что не только он находился в полуобморочно-гипнотическом состоянии во время танца. Все участники празднества пережили это. Пожалуй, кхиры видели ещё меньше, чем землянин, и это вновь вынуждало задуматься, на самом ли деле «д’арше» было тем, чем они его представляли.

Прозвучавшая фраза и последовавший за ней гортанный клёкот — смех кхиров, — заставил Давида отвлечься от размышлений:

— Жуби, что, если Первой Матерью станет эшхи? Ты будешь рад этому? Ты ведь делил с ней д’айри весь прошедший год?

«Эшхи» — «нет цвета». Это слово Ароян слышал впервые, но из контекста нетрудно было понять, о ком идёт речь. Эшхи означало ещё и «альбинос». В вопросе Зурси слово прозвучало как прозвище. Первое прозвище, которое Давид услышал здесь, — кхиры всегда называли друг друга именами и титулами.

Жуби сердито уставился на насмешника. Видно было, что ему очень хочется достойно ответить, но не знает, как. Воспользовавшись замешательством оппонента, Зурси спросил снова: