Наш боевой порядок распался, теперь мы топаем через хребет как попало, вразнобой. Пытаемся дотянуть до дома всеми силами.

— Я хочу, чтобы ты никогда об этом не забывал, — говорю.

— Почему ты вдруг об этом заговорил?

— Потому что я хочу попросить тебя о том, что тебе не понравится.

Подозрительный взгляд сменяется настороженным. Внешне Буг никак не меняется но благодаря белой жемчужине я улавливаю мельчайшее изменение эмоций.

— Не уверен, что я буду делать то, что мне не нравится, — заявляет Буг.

— Уверен, что так и есть.

Короткая пауза.

— Буг, я хочу, чтобы ты отдал мне маску, — говорю. — Отдай её.

От моих слов брат замирает и остальные люди принимаются обходить нас с двух сторон, как река обтекает камень.

Подозрение меняется на враждебность. Буг смотрит на меня с таким видом, будто я попросил у него пожертвовать для меня почку. Хотя нет, мой брат наверняка отдал бы мне её, возникни такая необходимость. Но маска…

Инстинктивно он кладёт руку на мешок, висящий на поясе.

Защитное движение беременной женщины, закрывающей живот ладонью.

Похоже, он привязался к ней намного сильнее, чем я считал. Буг щурится, его правая нога отступает чуть назад и теперь он стоит ко мне полубоком — защитная стойка. Он ещё не выслушал меня до конца, но всё его естество настраивается на противостояние.

— Маска? — спрашивает.

— Мне кажется, она на тебя влияет, — говорю.

— Брехня.

— Подумай сам. Мы с тобой никогда не конфликтовали, ни разу за всю нашу жизнь. Это Вардис любит над тобой подшутить, съязвить, разыграть. Но у нас с тобой всегда было полнейшее единение. Чистейшая братская любовь.

Смотрю на лицо брата и вижу, что мои слова отскакивают от него, разбиваются как волны о скалу и не оказывают никакого эффекта. Сейчас у него в голове только одна мысль: “Он хочет забрать у меня маску”. И она затмевает все остальные.

— Попробуй, — говорю. — Задумайся и постарайся припомнить, чтобы я тебе сделал что-то плохое, а ты на меня злился.

— Бывало такое, — отвечает Буг.

— Когда?

Брат продолжает стоять на месте, роясь в закоулках памяти, вытаскивает наружу самые тёмные глубины своей головы. Соплеменники продолжают идти вперёд, скользят по нам уставшими взглядами.

— Не можешь вспомнить? — спрашиваю.

— Погоди, — отвечает Буг.

Сколько бы он ни рылся в памяти, он не сможет найти ни одного момента в прошлом, чтобы он на меня сердился. Я не из тех людей, что устраивает дурацкие шутки или может обсуждать кого-то за спиной.

— Поэтому для меня настолько удивительно, что мы с тобой в последнее время отдалились.

— Я уже говорил. У тебя Дары — вот в чём причина нашего разлада.

— Думаю, ты ошибаешься, — говорю. — Мы забрали красный Дар, когда пересекли хребет в первый раз. Он был у меня долгие годы и ты ни разу не выказал недовольства.

— Я не знал, что он у тебя есть, — отвечает Буг.

— Ещё как знал. Дикарь из Гуменда откусил мой палец на ваших глазах, а красный Дар его восстановил. Это маска на тебя влияет, заставляет тебя отдаляться.

Буг отрицательно мотает головой.

Нет таких аргументов, что разобьют его защиту. Он будет защищать свою собственность до последнего. Будет обвинять всё на свете, но не маску. Эта вещь так плотно вошла в его жизнь, что он иногда даже спит с ней, будто глубоко в душе боится, что её у него украдут.

— Я тебе не рассказал, что за человек обладал ей в прошлый раз, — говорю.

— Это был прошлый староста Фаргара…

— Да, но он не был местным: он пришёл далеко с запада, спасаясь от преследования. Не знаю, какая история случилась с ним там, но он описывал себя как последнего человека из своего ордена. И этот орден боролся против Даров и тех, кто ими обладает.

— Не удивительно, — отвечает Буг. — Видимо где-то там много людей, которым Дары не по нраву.

— Может и так. Но эта маска — очень мощный артефакт, который создали смертные для борьбы против всемогущих существ. И я совсем не удивлюсь, если она подталкивает своих владельцев ненавидеть тех, кто общается с этими существами. Чтобы поддерживать в людях верность к ордену. В данном случае она хочет, чтобы ты ненавидел меня.

— Она ничего мне не говорит.

— Я знаю, — стараюсь улыбнуться как можно мягче. — Я долгое время за тобой наблюдал и пытался понять, не говоришь ли ты сам с собой, когда остаёшься наедине. Но маске не обязательно что-то произносить, чтобы иметь власть над тобой.

— Признайся, — отвечает Буг. — Ты просто жалеешь, что отдал её мне и теперь хочешь вернуть.

— Я не могу к ней прикоснуться, забыл?

— Ты раздуваешь проблему на пустом месте.

Буг решил сменить тактику и вместо обороны спустить всё на тормозах.

Кажется, он подозревает, что я могу ощущать его эмоциональный фон, поэтому он больше на меня не смотрит. Повернул голову в сторону и боится встретиться со мной взглядами.

Никогда не чувствовал такой большой пропасти между мной и братом.

Окружающие люди окончательно нас обошли и теперь мы остались позади остальных. Озираются на нас нетерпеливо. Люди очень устали и хотят поскорее попасть домой, но бросить нас посреди хребта не могут, вот и топчутся на месте, недовольные внезапным промедлением.

Но спешить нельзя — Буг очень напряжён. Наш с ним разговор — словно ходьба по минному полю, один шаг не туда и он взорвётся. В данный момент маска для него — ближе чем я или любой другой человек. И уговорить его отказаться от неё — та ещё задача.

— Разве я похож на человека, который будет заморачиваться по пустякам? — спрашиваю. — Если я говорю с тобой об этом, значит это сильно меня беспокоит.

— Мне не нравятся Дары и существа, что их дарят, по моей собственной прихоти, — отвечает Буг. — Не потому, что какая-то вещь настраивает меня против них.

— Правда? Почему ты так в этом уверен?

— Я не чувствую от неё никакого влияния.

— Если бы ты его почувствовал, то выкинул бы маску в первый же миг, — говорю. — Она действует аккуратно, подталкивая тебя к ненависти день за днём. Каждое утро ты просыпаешься чуть более озлобленным на меня, но разницы не замечаешь, поскольку она крохотная. Но если сравнить тебя с тем, каким ты был несколько месяцев назад — ты бы очень сильно удивился.

— Короче, маску я тебе не отдам.

Смотрим друг на друга. Я могу в любой момент замедлить время, сорвать мешок с его пояса и навсегда забыть об этой проблеме, но не уверен, что это пройдёт без последствий. Как бы мрачно это ни звучало, но Буг скорее достанет меч и начнёт за неё драться, чем позволит отнять свою собственность.

— Буг, — говорю. — Я для тебя что-то значу?

— Конечно, значишь, — отвечает брат.

— Тогда послушай меня очень внимательно. Если ты оставишь маску у себя, то с каждым днём будет только хуже. Однажды ты не сможешь смотреть на меня, будешь избегать, перестанешь спать со мной в одной комнате. Любой человек с Дарами станет для тебя смертельным врагом.

— Ты преувеличиваешь…

— Я тоже перестану спать спокойно, ожидая, что ты захочешь прийти посреди ночи и задушишь меня подушкой. Напряжение между нами станет настолько сильным, что родственные связи потеряют всякий вес. И тогда одному из нас придётся уйти из деревни. Если вообще не накинемся друг на друга как два зверя. Вот, что будет. И всё это из-за предмета, который висит у тебя на поясе.

— Ладно, — говорит Буг. — Ладно. Я положу маску на камень и раскрошу её на кусочки при одном условии.

Кажется, я догадываюсь, что это за условие.

— Ты избавишься от своих Даров. От всех пяти штук.

Чёрта с два я от них избавлюсь.

Ни одна угроза, ни один аргумент не заставит меня добровольно отдать жемчужины. Более того, я хочу их как можно больше. Десять, сто, тысячу… как можно больше. Я буду ходить с рюкзаком для жемчужин и все их буду носить с собой.

Должно быть, это что-то нездоровое.

Но они, по крайней мере, не меняют моё сознание и не заставляют отдаляться от людей, которых я люблю. Сила без каких-либо побочных эффектов.