Юми недовольно сложила руки на груди, взъерошив свой тобок, и воззрилась на машину. Художник остановился рядом.

– Юми, не стоит злиться на машину потому лишь, что она машина, – тихо произнес он.

– Напротив, – прищурившись, ответила Юми, – нельзя восхищаться машиной потому лишь, что она машина. Дело не в том, что я против технологического прогресса или достижений твоего мира. Просто я считаю, что эта конкретная машина в конкретной ситуации – это плохо.

– Ты права. – Художник присел на ограду ритуальной площадки. – Прости, что обобщил. – Он соскочил с ограды на площадку, Юми вошла за ним. – Итак, что у тебя за гениальная идея?

– Выбери первый камень, – велела Юми.

Художник пожал плечами, надел наколенники и перчатки и уселся рядом с горкой самых разнообразных камней. Он удачно выбрал фундамент и установил его в едва заметном углублении, что должно было придать конструкции большую стабильность.

Он многому научился. По правде говоря, за тридцать дней он практически освоился в роли йоки-хидзё. К сожалению, чтобы достичь совершенства, требовались годы. У этого совершенства, как и у будущей каменной башенки, был заложен только прочный фундамент.

Художник поднял второй камень, но не успел положить. Юми остановила его. Она извлекла душу камня, взвесила, ощупала, познакомилась с ней. Затем положила на «фундамент» и с улыбкой посмотрела на Художника:

– Повтори.

Он задумался, затем кивнул и положил настоящий камень поверх духовного, повернув так, что они идеально совпали. Обучение не прошло даром. Он понимал недостаточно, чтобы быть мастером, но достаточно, чтобы подражать мастеру.

Довольная Юми положила третий камень, затем четвертый, и Художник в точности повторил ее действия. Вместе они строили высокую башню. Она росла ввысь и вширь, превращаясь в идеально сбалансированную каменную скульптуру, не имеющую ничего общего с тем, что Художнику удавалось раньше. На тридцатом камне он улыбнулся девушке.

– Тебя не смущает, что приходится полагаться на мою помощь? – спросила Юми.

– В художественной школе с самого начала учат подражать стилю великих мастеров, – ответил он. – Это помогает выйти на их уровень, когда ты выработаешь свой стиль. Я рад, что соответствую твоему уровню. – Он посмотрел ей в глаза. – Юми, у нас получится. Давай продолжим.

Они принялись за дело, и вскоре вокруг выросло множество скульптур. Юми направляла Художника, но позволяла самостоятельно выбирать камни. Разрешала без подсказок ставить первые для каждой башни. Он начал складывать сам, оглядываясь на Юми. Та располагала камни примерно так же, но точнее.

«Вот бы меня так же учили», – подумала Юми, чувствуя, что мастерство Художника растет с каждой секундой.

Работая рядом, они изредка соприкасались пальцами.

Это было ее медитацией. Тем, чего ей не хватало. Она поняла, что за прошедшие недели утратила былую связь с камнем, с духами и даже с собственной сущностью. Она стала йоки-хидзё не по своей воле, но это искусство принадлежало ей. Или – теперь – им двоим.

Мудрецы и горожане заметили, что происходит. Юми услышала, как кто-то изумленно ахнул, и увидела за оградой Лиюнь. Прижав ладонь к губам, та не могла сдержать слез. В последнее время опекунша выглядела уставшей, измученной, потрепанной. Юми была довольна, что смогла ее порадовать. То, что йоки-хидзё вновь обрела утраченные способности, казалось чудом, благословением духов. Может, так оно и было.

Мудрецы спорили. Их машина начала складывать камни быстрее. Все, кроме старшего мудреца, оживленно забегали туда-сюда. Старший держал в руках прибор – коробку, которую Юми видела в прошлый раз. Коробку, позволявшую находить духов.

Мудрец смотрел прямо на Юми.

«Он знает, – подумала она. – Не понимаю как, но знает».

Художник вдруг замер. Сперва Юми решила, что одна из их скульптур – они уже сложили дюжину – пошатнулась. Но Художник смотрел в землю, откуда поднималась красно-синяя капля.

Дух мигом начал расплываться. Мудрецы громко закричали, и машина заработала еще быстрее. Краски внутри духа забурлили, и он потянулся к машине.

– Нет! – Юми отвесила духу поклон. – Прошу тебя. Умоляю. Это мы тебя призвали. Я твоя йоки-хидзё. Скажи, что вам нужно. Что мы должны сделать?

Неведомая сила влекла духа прочь, как каплю жидкого металла. Его основная масса находилась рядом с Юми и Художником, но узкий конец был вытянут далеко в направлении мудрецов.

– Пожалуйста… – прошептал дух.

Его голос резонировал внутри Юми. Художник тоже услышал и вытаращил глаза.

– Пожалуйста… освободите… Пожалуйста!

– Как? – спросила Юми. – Как?

– Остановите машину, – прошептал дух.

И его затянуло в прибор.

Мудрецы подозвали просителя, пообещав выполнить его желание, но старший остался на месте, сжимая зловещую коробку. Он не радовался тому, что украл у Юми духа. Скорее, выглядел озабоченным.

За его спиной другие мудрецы превратили духа в пару скульптурных опор для дома. Скульптуры были меньше тех, что прежде делала Юми.

«Машина удерживает часть энергии духа, – подумала Юми. – Вот почему дары мудрецов плохо работают».

Машина накапливала силу. Чтобы продолжать работать. Или… с какой-то другой целью?

– Юми! – воскликнул Художник. – Ты была права!

Она очнулась и перевела взгляд со старшего мудреца на Художника. Права?

Она права. Насчет машины. Насчет желаний духов. После стольких сомнений, после неопределенности она… оказалась права?

Она права.

Все закончится, когда они с Художником уничтожат эту машину.

– Заявляю, утверждаю, уверяю, что вы точно не путешествуете во времени! – заявила Виньетка, облокотившись на барную стойку.

– Откуда ты знаешь? – спросил Художник.

– Путешествия в прошлое невозможны, – ответила Виньетка. – Могу вычисления показать.

– Подожди, – вмешалась Юми. – А в будущее, выходит, возможны?

– Ну да, дорогая моя, – ответила Виньетка. – Чем, по-твоему, ты сейчас занимаешься?

– Ох… Точно.

– Мы способны замедлять или ускорять время по отношению к другим людям и предметам, – объяснила Виньетка. – В Духовной реальности, где время можно налить в любой резервуар, как воду, это проще сделать. Но назад вернуться нельзя. Такое даже Осколкам не под силу.

– Что еще за Осколки? – спросил Художник.

– Ой, нет, это я объяснять не возьмусь, – ответила Виньетка.

– Ладно, – сказала Юми. – Просто многое, что мне представлялось невероятным, теперь оказалось возможным. Виньетка, вдруг ты просто чего-то не знаешь?

Пышногрудая женщина – точнее, сущность – вздохнула.

– Доказательства вам вынь да положь, да? Ну ладно, девочка, давай твою ауру прочитаем. – Она нагнулась и пошарила под прилавком.

– Она хочет прочесть мою ауру? – растерянно шепнула Юми Художнику.

– Ярмарочный фокус, – объяснил тот. – Иззи такое просто обожает. Помнишь, как она гадала по сериалам? Это нечто в том же духе. Приходишь в темную комнату к какой-нибудь старушке, та смотрит на тебя исподлобья и говорит, каким ремеслом тебе нужно заняться. В общем, чушь несусветная.

Виньетка выпрямилась и положила на стойку какой-то большой прибор. Черную коробку со… стеклянной крышкой? Наподобие приемника?

– Художник, так и должно быть? – спросила Юми.

– Ну… я этого раньше не видел… – признал он.

Виньетка взяла руку Юми и положила на стеклянную пластину.

Тут к стойке подошел один из клиентов. Виньетка попыталась его отогнать, но он не послушался.

Тогда она огрызнулась, выпрямившись во весь рост:

– Ты что, не видишь, я с призраком разговариваю и считываю духосеть его девушки?! Сядь за стол, шквал побери, и жди, пока я не освобожусь.

Клиент хмуро побрел в свой угол. Художник обалдел. Его девушка?

– Пришлось покопаться, – сказала Виньетка. – Эта штука затерялась среди барахла. Ему не помешало бы как-нибудь все это систематизировать.