Художник застонал, чувствуя, что его шансы закадрить Аканэ окончательно развеялись. (Он, однако, был оптимистом, раз предполагал, что они вообще были.)

– Живее! – скомандовал он. – Идем!

– Благодарю и прошу прощения, мне пора. – Юми коротко поклонилась и скользнула мимо Аканэ в подъезд.

Аканэ придержала дверь. Не успели Юми с Художником дойти до лестницы, как она бросилась вдогонку и остановила Юми.

– Эй, – сказала Аканэ, – конечно, это не мое дело, поэтому можешь послать меня в Пелену, но… Юми, у тебя все хорошо? Помощь не нужна? Может, поводить тебя по магазинам за новой одеждой?

Художник тяжело вздохнул. Ох уж эта Аканэ…

Юми неожиданно разрыдалась.

– Да, – выдавила она между всхлипами. – Да, пожалуйста!

Конечно, после срыва Юми мгновенно сгорела от стыда. Она схватила Аканэ за руку и принялась благодарно кланяться, стараясь сдержать слезы.

Удивительно, но йоки-хидзё не запрещалось плакать. Многие правила были установлены прежними йоки-хидзё, поэтому этикету противоречил лишь плач в присутствии других людей.

Это весьма показательно. Они догадывались, каково будет их преемницам. С такой жизнью, как у йоки-хидзё, срывы почти неминуемы. Но их требуется скрывать от окружающих.

Конечно, Юми это прекрасно понимала. Просто ей стало легче на душе оттого, что к ней проявили сочувствие. Попытка Аканэ помочь, пусть и неуклюжая, ошеломила ее.

Этот мир такой странный. Небо, кажется, готово ее проглотить, но это далеко не самое удивительное.

Юми видела на улицах громадные машины, везущие множество людей. Над ней возвышались многоэтажные здания – идеально ровно сложенные, склеенные друг с другом камни. Дома напоминали горы. А самым удивительным были эти двойные светящиеся линии, висящие в воздухе на каждой улице, связанные со всеми постройками и складывающиеся в броские вывески.

Юми забросили сюда без единой подсказки. Она чувствовала себя потерянной, пусть и знала, где находится. Ее разбирал страх, хотя реальной опасности не было. Хуже всего, что пришлось вырядиться… как чучело.

Аканэ смущенно погладила ее по руке. Рядом хмуро глядел Художник, похоже совершенно сбитый с толку. Юми понимала их обоих.

– Ладно, – сказала Аканэ, выводя Юми обратно на улицу. – Я знаю хорошее местечко.

Ее каблуки резко клацали по черной мостовой. Звук не был похож на поступь деревянных сандалий, но все равно успокаивал.

Юми собрала эмоции в кулак. Но стоило слезам остановиться, как Юми вновь устыдилась – не за истерику, а за то, как вела себя при прошлой встрече с Аканэ.

– Аканэ, – заговорила она, – в тот раз я крайне опозорилась, продемонстрировав невежество. Прошу, прими мои извинения. Если я могу чем-то компенсировать обиду, оказать любую услугу – я искренне готова это сделать.

– Юми, ты не виновата, что твой братец – негодяй.

– Он не негодяй! – поспешно возразила Юми. Затем задумалась. Правда ли это? Она не была всецело уверена. – Если честно, я его неправильно поняла. Он рассказывал про… свои любимые сериалы. Не про реальных людей. Я просто чересчур впечатлилась. Люди в городе… не такие, как у нас дома.

– Я слышала, что рассказывают про маленькие города, – со смехом ответила Аканэ. – Знаю, там все более консервативно. Мы для тебя, наверное, те еще чудаки!

– Скорее, дело в самом городе, – ответила Юми, поглядев направо, когда они переходили дорогу. – Эти улицы тянутся и тянутся, как будто в бесконечность. Здесь повсюду скопления людей, они строят монолиты, возносящиеся к темному небу, и живут в них друг поверх друга, словно камни в стене…

Аканэ улыбнулась.

– Я что-то не то сказала? – Юми опустила взгляд. – Прошу меня простить за глупость.

– Ничего глупого тут нет, – ответила Аканэ. – Просто мне нравится твоя манера говорить. Есть в ней нечто… поэтическое.

Поэтическое? Юми просто изъяснялась с надлежащей церемонностью. Но поправлять Аканэ было бы невежливо, поэтому она промолчала.

Аканэ привела ее к большому зданию с широкими окнами и более ярким, чем в соседних домах, освещением. Юми оглянулась на Художника, который плелся позади, сунув руки в карманы. Своим видом он давал понять, что не хочет с ней говорить, но она все равно задержалась у дверей, чтобы пропустить его.

Затем ее вниманием завладел внутренний зал – просторное помещение с множеством витрин и облаченных в одежду статуй. Сотни юбок висели на искусно расположенных вешалках. Стопки рубашек высились на стеллажах у стен. На столиках были выставлены тысячи пар самой разнообразной обуви.

– Итак, – сказала Аканэ, – тебе нужна хотя бы пара комплектов одежды. Лучше три. Хватит, пока из дома чего-нибудь не пришлют.

Юми просто таращилась. Все товары были освещены яркими прожекторами, ярче, чем линии снаружи. Среди витрин и вешалок бродили десятки людей, тараторя и хватаясь за разные вещи. Неужели все это можно… просто взять?

– Что тебе нравится носить? – ненавязчиво спросила Аканэ, слегка подтолкнув ее. – Юми?

– Здесь… – прошептала Юми, – столько всего…

– Тут приемлемый ассортимент, – сказала Аканэ, наклонившись к ней. – В торговом центре Синдзюа вещи помоднее, но цены сумасшедшие. Здесь все более доступно.

Цены.

Ну конечно. Деньги. Обычным людям нужны деньги, чтобы покупать вещи.

– Достопочтенная Аканэ, я ввела тебя в заблуждение! – в панике ответила Юми. – У меня нет денег, чтобы…

– Ничего страшного, – перебила Аканэ. – Я заплачу, а потом выставлю счет твоему братцу. Он заплатит как миленький, уж поверь.

Ох! Ладно… Юми сочла, что Художник перед ней в долгу, и кивнула, намеренно не глядя на него.

– Значит, три комплекта? – уточнила Аканэ. – Юбка, две пары брюк, пара рубашек?

– Нет! – чересчур громко воскликнула Юми. – Лучше… платья. Длинные. Тут такие есть?

Может, удастся найти что-нибудь похожее на привычную одежду. Хотя до сих пор ей не встретилось ни одной женщины в подобных нарядах.

– Конечно, – ответила Аканэ. – Сюда.

Они пробирались между прилавками, вся одежда на которых выглядела чересчур… тонкой. Облегающие рубашки, легкие струящиеся юбки, словно сшитые из ветра и облаков. Юми и Аканэ перешли в отдел платьев, и Юми стало страшно. Как люди выбирают себе одежду? Она всегда носила то, что на нее надевали, не высказывая своего мнения. У нее не было нужды что-либо покупать.

Она уже собралась попросить Аканэ найти самое плотное и закрытое платье, но вдруг замерла. Впереди на постаменте возвышалась статуя безликой женщины в абсолютно сногсшибательном наряде. Струящееся, но не невесомое голубое платье книзу становилось темнее, напоминая полураскрывшийся цветок. Как и все платья в этом месте, оно было пошито по фигуре, но не обтягивало ее, как те юбки, что любила Аканэ. Оно было зыбким, словно волна.

Если его надеть… при движении юбка будет развеваться. Плечи останутся голыми – две лямки не в счет, – зато вырез не столь глубокий, как у других платьев. И тем не менее оно более откровенное, чем все, что Юми носила прежде.

Но оно достойно королевы. Сказочной королевы. Настоящей женщины, а не девушки, повелевающей первичными духами.

– Ага! – Аканэ подошла к ней. – У кого-то удивительно хороший вкус. Какой у тебя размер? Я принесу с полки.

– Не надо! – Юми схватила ее за руку. – Достопочтенная Аканэ, я не могу такое надеть. Оно слишком… дерзкое.

Аканэ посмотрела на платье, затем на покрасневшую Юми. Возможно, подумала, что носить свитер вместо юбки – куда более дерзко.

– Послушай, Юми, – Аканэ похлопала Юми по руке, – я не заставляю тебя носить то, в чем тебе некомфортно, но ты сейчас в городе. Когда еще подвернется возможность попробовать что-то новое… дерзкое, как ты говоришь? Хоть ты и другого мнения, но это платье по здешним меркам весьма консервативное.

Юми постаралась не глазеть на юбку Аканэ, которая грозила в любой миг задраться и превратиться в пояс. Возможно, это платье действительно консервативное. Духи не наказали ее за вынужденную ложь… Так, может, они понимают, что здесь нужно вести себя иначе? Может, только так получится воплотить их замыслы?