Юми лишь кивнула. Она настолько перепугалась, что не доверяла своему голосу. Если бы открыла рот, то непременно завопила бы.

Тварь на площадке обогнула тушь по широкой дуге, но теперь снова приближалась к ним. Художник ошалело перевел дух, несмотря на то что был призраком, и снова побежал. Он не махал твари, чтобы привлечь ее внимание, а просто бежал. Кошмар погнался за ним. Юми не стала дожидаться, чем окончится погоня. Она поступила, как просил Художник: юркнула в другой переулок и спряталась за углом, чтобы отдышаться.

Она стояла, прижимаясь спиной к кирпичной стене, дрожа и обливаясь потом. Все ее мускулы натянулись, точно цепи, на которых в небе удерживались деревья. Юми понимала, что должна бежать дальше. Должна подобраться к сумке и схватить звонок.

Ей нужно шевелиться. Художник рискует своей жизнью. Шевелись же!

Но тело не слушалось.

Тому, кто не переживал ничего подобного, сложно понять, как тело может отреагировать на потрясение. Осознание, что жуткая тварь собирается не просто тебя покалечить, а в прямом смысле сожрать, внушает иррациональный ужас. Ты забиваешься куда-то, куда не доходят даже твои мысли, на уровень инстинктов, закодированных в твоей природе.

Чтобы одолеть эти инстинкты, мало одной лишь силы воли. Нужны тренировки и опыт. Поэтому Юми дрожала, задыхалась, теряла концентрацию, при этом борясь с собой, чтобы не ринуться наутек. Единственной приемлемой альтернативой просто бегству ее тело сочло бы отчаянное, бесконтрольное бегство.

Кто-то схватил Юми за руку.

Она резко подскочила и увидела рядом крупную фигуру, которой удалось приблизиться незамеченной – не потому, что неизвестный крался, а только потому, что Юми была всецело поглощена страхом.

Юми в истерике замахнулась кулаком, и неизвестный крякнул от удара. А затем… назвал ее по имени. К Юми вернулось четкое зрение, и она увидела перед собой… Тодзина?

Да, художник Тодзин собственной персоной, с закатанными рукавами. Он тряс ее за руку и окликал. Снова и снова. Наконец Юми поняла, что происходит, и вышла из ступора.

– Сказал же, ее голос, – бросил Тодзин через плечо.

Спокойно говорит. Чересчур спокойно. Он еще не знает.

Подошла Аканэ. Она скрестила руки; сумка художника висела у нее на плече.

– Юми, ты обещала, что не будешь гоняться за кошмарами, – пожурила она. – Мы же объясняли, что это опасно.

По правде говоря, Юми ничего не обещала. Просто ей прочли нравоучения и по ее вежливым поклонам сделали вывод, что она послушается.

Но Юми было не до споров.

– Как? – хрипло спросила она. – Как вы меня нашли?

– Мы за тобой следили, – ответил Тодзин. – От самого дома. Мы… ну… подозревали, что ты вернешься.

– Я думала, у тебя больше здравого смысла, – добавила Аканэ.

– Мы ненадолго упустили тебя из вида, – сказал Тодзин. – Ты пошла на ярмарку специально, чтобы от нас избавиться?

– Тодзин… – остановила его Аканэ, прищурившись. – Тодзин, посмотри на нее – она в ужасе. Юми, ты еще одного увидела?

Юми лишь кивнула.

– Вот поэтому мы и просили тебя не выходить. – Тодзин тяжело вздохнул. – Это работа для художников.

Художник.

Звонок.

После встречи с кошмаром у Юми не было сомнений, что Аканэ и Тодзин даже вдвоем его не одолеют. Нужно собрать всех художников города – сотни, если получится.

А Художник – ее Художник – в смертельной опасности!

– Доставайте тушь! – воскликнула она.

А в следующий миг вырвалась из рук Тодзина и помчалась обратно в переулок. Не увидела, как у парня от изумления отвисла челюсть, как Аканэ закатила глаза. Разумеется, они не осознавали степени опасности. Они выполняли свою работу уже сотни раз. Для них кошмар не представлял ничего страшного.

Юми добежала до выхода из переулка и посмотрела на разгромленную площадку, в свете хиона выглядевшую призрачной. Пусто и тихо. В соседних домах кто-то зажег свет и сразу погасил. Дорогие художники, занимайтесь своей работой, большое спасибо.

Почувствовав недоброе, Юми дошла до спортивной площадки, где уронила сумку. Обнаружила ее разорванной; звонок был сломан и измазан тушью. Пока она соображала, что к чему, темный силуэт выбрался из разломанных качелей, вытянулся до одиннадцати футов и подкрался к Юми сзади.

Художнику удалось улизнуть от кошмара. Но тварь была умна, хитра и потому чрезвычайно опасна. Кроме того, существовала другая проблема, которую ни девушка, ни Художник не учли. Чудовище чуяло Юми.

Знало, где она находится. В любой момент.

Вот почему кошмар не устроил резню. Юми не подозревала, что все это время он следил за ней. Его к ней тянуло. Он наблюдал, дожидался наилучшей возможности для нападения.

Она почувствовала кошмар раньше, чем услышала. Развернулась и не смогла даже закричать от страха – лишь охнула, когда когтистая лапа ткнулась ей в грудь. Когти прошли насквозь, но перед самым ударом как бы расплылись в воздухе.

Кошмар не стал бы сдерживаться, будь перед ним другой человек, но у Юми было нечто, нужное чудовищу. Энергия, инвеститура, душа. Других можно было просто прикончить; сейчас же кошмар хотел напиться вдоволь. Вместо того чтобы пронзить Юми физически, он сделал свои когти бесплотными, присосавшись к самой ее сущности.

Юми почувствовала холод, словно ее сердце превратилось в ледышку наподобие тех, что Виньетка бросала в напитки, и принялось вместо крови качать студеную воду. Обмякнув, она опустилась на землю, выдохнув облачко холодного пара.

Она поняла, что умирает. Уходит туда, где не было и никогда не будет тепла. И…

И…

И решила, что просто так не сдастся.

Ее эмоции – те самые первобытные инстинкты, которые заставляли ее паниковать весь вечер, – встали наперекор смерти. Внутри Юми забурлил яростный гейзер. Нет, так просто ее не возьмешь!

Дрожащую, как у древней старухи, руку она вытянула в сторону. Подняла кусок бетона, вырванный когтями чудовища.

Затем положила его на другой кусок.

Тварь остановилась. Исходящий из тела Юми поток энергии замедлился.

Юми наугад нащупала еще один кусок, хотя уже была близка к обмороку. Силы покидали ее. Нелегко держаться, когда пожирают фрагмент твоей души, уж поверьте.

Немеющими пальцами она положила камень.

Чудовище не выглядело испуганным, но перестало сосать энергию и наклонилось вперед. Уставилось на камни белыми провалами глаз. Как будто вспомнило что-то.

Секунду спустя раздался вопль, заставивший кошмар обернуться. Тодзин наконец вышел из переулка и от одного вида полностью стабильного кошмара шлепнулся наземь. А вопила Аканэ, вышедшая следом. Да, они не один кошмар повидали, но таких еще не встречали. У этого была особая аура, внушавшая первобытный ужас.

Кошмар отлепился от Юми, оставив ее дрожать на земле. Перед глазами у девушки начало темнеть, тело замерзло, словно она сутки провела на улице в метель.

Юми могла лишь смотреть, как тварь подбирается к Тодзину и Аканэ. Этих двоих кошмар способен убить без промедления. Их даже на вкус пробовать не нужно. Растерзать, и дело с концом. Кошмар занес лапу, чтобы ударить насмерть перепуганного Тодзина.

Но тут появился Художник.

Ее Художник. Он обежал вокруг квартала в поисках Юми. Перескочив через распластанного Тодзина, преградил кошмару путь и выбросил руку в сторону. Огромная серебристая кисть сформировалась из его духовной силы. Потом Художник не вспомнил, что создал ее, и не мог объяснить, как ему это удалось.

Аканэ бросилась бежать и выронила сумку. Ее тушечница разбилась. Девушка споткнулась и упала в переулке, но тут вспомнила про Тодзина и в панике ползком попыталась вернуться к нему. Художника никто из них не видел.

Только Юми. Она лежала так, что поднявшийся на задних лапах кошмар не заслонял ей обзор. Она видела, как перепуганный Художник противостоит твари, крепко сжимая пальцами кисть. Его фигура начала искажаться, расплываться, как в прошлый раз, осыпаться, как скульптура под натиском урагана.