– Ладно. – Она забрала миску. – Считаю, что это успех. Почти съедобно. – Она подошла к раковине и торжественно выплеснула туда бульон. – Художник, пусть с готовкой у меня пока не слишком выходит, в рисовании я определенно делаю успехи. Время пришло. Пойдем искать тот кошмар.
– Ты ведь даже не веришь, что нас связали именно ради этого. – Художник подошел к ней. – Думаешь, дело в мудрецах и машине.
– Да, – признала Юми.
Теперь они убедились, что машина умеет призывать духов без помощи йоки-хидзё. Просто она делает это медленно, по одному-два призыва в день.
– Но если я ошибаюсь?
Он посмотрел ей в глаза.
– Ничего не понимаю, – сказала Юми. – Художник, ты же думаешь, что причина в стабильном кошмаре. Значит, нужно его выследить. А как выследишь, если даже не пытаешься?
Художник задумчиво сунул руки в карманы и наморщил лоб. Они с Юми почти истратили его скромные сбережения, да и срок отстранения от работы подходил к концу. Вскоре нужно будет дежурить и выслуживаться перед начальством, чтобы не попасть в новые неприятности.
Следовательно, либо Юми придется работать за него, либо они как можно скорее найдут выход из затруднительного положения и разорвут между собой связь.
Хочется ли этого Юми?
Наверняка. У нее свои обязанности, а кроме того, духи ведь обратились к ней с особым заданием. Она должна им помочь. А затем вернуться к прежней жизни. Которая, безусловно, стала несколько лучше…
Но Юми все равно ждет одиночество.
Ей не хотелось сейчас над этим думать. По крайней мере… по крайней мере, существует этот летучий корабль, способный путешествовать между их планетами. Это может сыграть свою роль в будущем.
– Хорошо, – согласился Художник. – Давай собираться.
Юми решительно кивнула. Она переоделась в прочную рабочую одежду. Раньше ничего подобного не делала, но ощущения были что надо. Под платье она надела леггинсы, легкую кофту сменила на короткую, выше талии, но плотную, с металлическими застежками и пуговицами. Почти как доспехи.
– Что-то здесь не так, – произнес Художник, расхаживая по комнате, пока Юми собирала сумку. – Этот стабильный кошмар уже должен был быть замечен. Несколько недель прошло. Соннадзору давно пора появиться в городе и начать работу. Но его нет, иначе в новостях бы рассказали. Прибытие спецов из Соннадзора – всегда большое событие…
– Постой. – Юми указала на него. – Ты что, время тянул? Поэтому заставлял меня всю неделю повторять старые упражнения? Думал, кто-нибудь другой обнаружит этот кошмар?
Он пожал плечами. Юми не хотелось считать Художника трусом, но время от времени казалось, что он с радостью уступит трудную работу другим. Хотя… Юми сама до сих пор жила, полагаясь на других. Ее несамостоятельность достигала неразумных пределов. Поэтому она решила, что не ей критиковать Художника.
Впихнув в сумку последний большой холст, она с готовностью кивнула. Пришло время попробовать себя в роли художника-кошмариста.
* * *
Художник на всякий случай дождался начала смены. Сказал, что лучше снизить вероятность встречи с коллегами, хотя планом это было в итоге предусмотрено. Скорее всего, нет ничего страшного в том, что Юми увидят. На время отстранения участок Художника был вверен кому-то другому, но область велика и кошмаристы в погоне за целью нередко заглядывают на чужие участки. Стоит избегать встреч только с теми, кто знает Юми как сестру Никаро.
План был прост. Нужно отыскать следы стабильного кошмара и выяснить, находится ли он по-прежнему в городе. Если да, то нужно привлечь внимание ближайшей группы художников. Увидев кошмар, они подтвердят показания Юми бригадиру и у того не останется иного выхода, кроме как вызвать Соннадзор.
Теоретически ничего сложного тут не было, но каждая отдельная деталь смущала Юми. Она взяла устройство, которое, по словам Художника, должно подать сигнал тревоги, – металлический приборчик с двумя округлыми звонками по бокам. Юми не понимала, как эти «булочки» могут звонить, ведь они совсем не похожи на колокола.
Но она верила, что сработает. Художники-новички носят такие устройства, чтобы в случае чего позвать на помощь. Юми должна включить его, если будет обнаружен стабильный кошмар. Но что, если поблизости не окажется других художников? и как подобраться к кошмару достаточно близко, чтобы удостовериться, что это искомый, но при этом не спровоцировать нападение?
Юми не поделилась опасениями с Художником. Тот и сам изрядно волновался, по меньшей мере трижды спросив, не хочет ли она вернуться. Девушка возражала, хотя еще никогда не видела улицы такими пустыми. Вскоре она миновала последнюю линию зданий, выстроенную кольцом, как фортификационное сооружение, без окон.
Она впервые смогла увидеть вблизи Пелену, эту тягучую, бурлящую стену тьмы. Та была чернее ночи, ведь ночь не проглатывала свет целиком. Вам не казалось, что ночь глядит на вас. Нервы подвели, и Юми не отважилась подойти вплотную к Пелене. Предпочла разглядывать ее, держась вблизи зданий.
Юми не ожидала, что Пелена будет такой подвижной. Беспокойной. Зыбкой. Из-за отсутствия красок в ней невозможно было ничего разобрать. Казалось, что она дальше, чем на самом деле. Зрелище было невероятное.
– И вы к ней привыкли? – тихо спросила Юми.
– Со временем привыкаешь, – ответил Художник. – Как к постоянному шуму. Вроде перестал обращать внимание, а потом вдруг снова обратишь, и все как будто в новинку. Снова нужно привыкать. Это как дружить с человеком, у которого постоянно меняется настроение. С тем, кто смотрит на тебя так, будто хочет когда-нибудь убить…
Юми оторвала взгляд от Пелены и осмотрела здания. Почти везде кирпичные стены были побелены, и неспроста – белая стена как бы отделена от стены тьмы. На многих побеленных участках виднелись картины. Громадные, написанные тушью кошмаристов, монохромные, но удивительно детализированные благодаря умелому обращению со светотенью.
– Что это? – спросила Юми.
– Художники рисуют, когда вдохновение посещает, – ответил Художник. – Каждому выделен свой участок стены.
– А где твой?
Он помотал головой.
То есть у него нет своего участка? Никому не хотелось, чтобы Художник разрисовал его бамбуком?
Они начали обход, двинувшись от Пелены сквозь ближайшие кольца улиц. Юми преувеличила – Художник не заставлял ее всю неделю рисовать исключительно бамбук. Они также обсуждали правила патрулирования и поведения кошмаристов, чтобы ей стало понятнее, чем он занимался по ночам, как выслеживал чудовищ.
Но он все-таки заметил след первым.
– Вот, – указал Художник на угол дома, примерно в пяти футах над землей.
Там на кирпиче дымилось черное пятно.
Так высоко? Юми смотрела на землю. Подойдя, увидела, как дымок поднимается от смолистого пятна – фрагмента Пелены – размером с ладонь. Это означало, что кошмар прошел здесь совсем недавно.
– Как ты его заметил? – прошептала Юми.
– Практика, – ответил Художник, – и немного везения.
Чем меньше у тебя первого, тем больше понадобится второго.
Он учил Юми, что после обнаружения улики нужно двигаться по следу в поисках новых отметин, но сейчас продолжил осматривать эту. Затем заглянул в ближайший переулок.
– В чем дело? – спросила Юми.
– Слишком очевидный след, – ответил Художник. – Прямо на улице, большой и четкий. Другой художник обязан был его заметить. Но я вижу вторую отметину на пожарной лестнице в переулке. Совсем рядом. А художника не вижу.
– Значит, он еще сюда не дошел, – предположила Юми. – Мы первые. В чем проблема?
– Да нет никакой проблемы. Просто меня вдруг посетила страшная мысль. Бригадир считает меня халтурщиком.
– Кем?
– Думает, я уже давно забил на работу, еще за несколько месяцев до твоего появления. Он поэтому и отстранил меня. Донесение о стабильном кошмаре стало последним штрихом к моему портрету, который бригадир нарисовал в своей голове. Короче говоря, он убежден, что я отлыниваю. А если учесть, что больше никто из художников не докладывал о проблемах в этом районе… – Художник посмотрел на Юми, вероятно заметив ее недоумение. – Я беспокоюсь, что бригадир вообще не назначил мне сменщика. Боюсь, он решил, что другие художники и так обходят этот участок или что кошмары здесь не появляются, а значит, я просто валяю дурака.
