Юми не знала. Но собиралась выяснить.

Расчесываясь, она настолько продрогла, что подумала, что уже никогда не согреется. Но долг превыше всего. Она шагнула к двери – и замешкалась. На ней ведь только полотенце. Впрочем… это всего лишь Художник.

Она вышла в комнату, где было еще холоднее, чем в ванной, и по коже мгновенно побежали мурашки. Юми еще отчасти верила, что это страна мертвых замерзших духов.

Художник стоял посреди груд одежды. Ему удалось переодеться – теперь на нем были плотные брюки и простая рубашка. Поверх этой рубашки он набросил еще одну, с длинными рукавами, не заправив и не застегнув на пуговицы. Вид у него был неряшливый… но как будто нарочито неряшливый. Вполне в его стиле.

– Ты была права, – сказал он, подбоченясь. – Сначала не получалось дотрагиваться до вещей, но потом… Не знаю… Я как бы очистил разум и подумал о конкретной вещи. Как только это удалось, я смог взять одежду. Точнее, ее копию.

– Ее душу, – поправила Юми. – Ты медитировал.

– Нет! – возразил Художник. – Я просто думал о том, что хочу надеть.

– Но ты очистил разум от других мыслей! – заметила она. – Ты кое-чему научился!

Он безразлично пожал плечами и отвернулся, заметив, что Юми роется в вещах, купленных для нее Аканэ.

– Сегодня, – сказала Юми, застегивая лифчик, – будешь учить меня рисованию.

– Не уверен, что сто́ит. – Художник сложил руки на груди. – Юми, у меня опасная работа. Особенно когда дело доходит до стабильных кошмаров.

– Все уже решено, – парировала Юми, торопливо натягивая одежду, чтобы согреться. – Скорее всего, духи отправили меня сюда, чтобы остановить этот стабильный кошмар.

– Ничего не решено, – возразил Художник. – Мы только обсудили вероятность. Юми, тебе не справиться со стабильным кошмаром. Тут нужны самые опытные и талантливые художники. До них даже мне далеко, а уж новичку и подавно.

– Но нельзя же позволить кошмару бродить по улицам! Ты сам говорил: пострадают люди.

– Это не наверняка. На вид кошмар был близок к стабильному, но откуда мне знать? Я ведь прежде таких не встречал. Он может окончательно оформиться только через несколько недель, особенно если хитер и осторожен. За этот срок кто-нибудь с ним встретится и экспертов все-таки вызовут.

– А если он успеет кого-то убить? – спросила Юми.

Художник промолчал.

– Я г-готова, – произнесла Юми.

– Хорошо. – Художник обернулся. – Я попробую тебя научить, но только для того, чтобы ты смогла защититься… – Он вдруг нахмурился, заметив, как она ежится в тонком платье и кофте. – У тебя что, зуб на зуб не попадает?

– Эт-то т-так называет-тся? – У Юми от холода дрожала челюсть. – Мне еще ник-когда не б-было т-так холод-дно.

– Никогда? – искренне удивился Художник.

– Да, – дрожа, ответила Юми. – У н-нас, если холод-дно, н-нужно просто лечь. Чем теп-плее п-пол, т-тем лучше.

Пожалуй, ледяной душ был не лучшей идеей. Ее тело плохо справлялось с холодом.

– Вот. – Художник подошел к стене. – Видишь ручку? Покрути, чтобы повысить температуру в комнате.

– Пол подогреется? – с надеждой спросила Юми.

– Э, нет. – Художник указал под потолок. – Это миниатюрный хионный обогреватель. Он нагревает воздух.

Жаль. Но Юми помотала головой – и сделала бы точно так же, даже если бы подогревался пол.

– Обойдусь.

– Обойдешься? Юми, ты вся дрожишь.

– П-прежде я уже п-привыкла к эт-тому месту, – ответила она. – Мне н-не следует злоуп-потреблять уд-добствами твоего мира. Я г-готова к люб-бым испыт-таниям, что п-пошлют мне д-духи.

Художник вытаращился с таким изумлением, будто на Юми выросли листья и она взлетела, как дерево.

– Ну ты и, – сказал он (низким стилем), – чудачка!

Он осмотрел ручку на стене, затем попытался дотронуться до нее пальцем. Вскоре из отверстия раздался тихий гул.

– Ха! – воскликнул Художник. – В прошлый раз удалось включить приемник, и я сейчас подумал, что и с обогревателем справлюсь. Я чувствую хион. Не могу крутить ручку, но могу каким-то образом регулировать линии…

Разговор был прерван стуком в дверь. Юми робко ответила, опасаясь, что снова придется обманывать. Но на этот раз к двери всего лишь приклеили большой конверт.

Юми вернулась в комнату и по просьбе Художника вскрыла конверт. Внутри оказался листок бумаги. Юми редко читала что-либо, кроме молитв, но формальный тон письма показался ей на удивление похожим.

– Дела плохи? – спросила она. – Я не все слова понимаю, но…

– Это уведомление о временном отстранении, – тихо ответил Художник, с непривычной серьезностью глядя на листок. – От бригадира. Меня на месяц отстраняют от работы с удержанием зарплаты за ложную информацию.

– Тут говорится, что он никого не нашел по указанному тобой адресу? Только пустой дом?

Обучение живописи

Художник отвернулся и небрежно махнул рукой:

– Уверен, что он даже в дверь не стучал. Может, вообще кого-то послал вместо себя. Ему уже давно хотелось меня наказать. Он думает, что я ему фальшивые картины подсовываю. Придурок!

– Значит, он действительно не верит в стабильный кошмар, – сказала Юми. – Ты был прав.

– Я ему никогда не нравился. Он считает, что меня не следовало допускать к лотерее рабочих мест сразу после школы, и злится, что мне выпал его район. – Художник закрыл глаза и дотронулся до лба. – По крайней мере месяц не нужно будет оправдываться за прогулы.

– А что будет дальше?

– Это мое первое нарушение, – ответил Художник. – Другим художникам скажут, что я на больничном, так что не придется выслушивать потом их насмешки. – Он сделал паузу. – Если только смогу выйти на работу и отстранение не продлят. Если не смогу, то меня уволят и из квартиры выселят.

– Значит, решим наши проблемы за месяц, – уверенно заявила Юми. – Даже если мне придется самой разбираться с этим стабильным кошмаром.

Девушка посмотрела на Художника с вызовом. Озноб уже не донимал, но Юми не знала, помог ли обогреватель, или она сама постепенно привыкает к климату. Благодаря этому она нашла силы с уверенностью посмотреть в глаза Художнику, когда тот повернулся.

– Я готов тебя учить, – сказал он наконец и подошел к большому сундуку у своего мягкого алтаря. – Но даже не думай сражаться со стабильным кошмаром. Юми, я объясню, как в экстренных случаях давать отпор обычному кошмару. Потом мы пойдем и поищем доказательства существования стабильного. Если получится его выследить, попробуем навести на след другого художника. При наличии новых свидетелей бригадиру придется признать, что я не лгал и кошмар существует. Он будет вынужден вернуть меня на работу и обратиться за помощью к специалистам.

– Отличный план. – Юми кивнула, приближаясь к сундуку.

– Юми, этот кошмар необычный, – тихо сказал Художник. – Когда я его обнаружил, он уже почти сформировался. Да, я сам говорил иначе, но… чутье подсказывает: он способен творить зло. Кошмары, уничтожившие Футиноро, не скрывались. А этот осторожный, хитрый. Прошло уже несколько дней с тех пор, как я его заметил, но пока никаких новостей о нападениях… – Он покачал головой и указал на сундук. – Открывай.

Юми открыла. Внутри оказался набор больших кистей. Некоторые напоминали метлы длиной в человеческий рост, но большинство были короче, около двух футов.

Также в сундуке нашлись склянки с тушью одного темного оттенка и холсты. Художник попросил Юми взять кисть покороче и толстую упаковку бумаги вместо холста. Холсты, по его словам, предназначались исключительно для работы. Для упражнений есть бумага.

Судя по тому, что упаковка была нетронутой, сам Художник не слишком-то много упражнялся. Разложив принадлежности для рисования, Юми углядела на дне сундука еще кое-что, малоприметное в сумраке. Широкую черную папку, перевязанную бечевкой. И потянулась за ней.