Ей пришлось прибегнуть к единственному способу разбудить его, который удалось придумать. Она ткнула пальцем ему в лоб – и, разумеется, палец прошел сквозь кость и плоть.

Почти сразу тепло волнами побежало по телу. Теплу предшествовала легкая дрожь – так подрагивают цветы, парящие в термальных потоках. Затем собственные границы размылись, а связь усилилась. Юми как будто побывала в шкуре Художника, ощутила усталость, беспокойство, разочарование. Его эмоции захлестнули ее, смешиваясь, как наложенные друг на друга молитвы, сливаясь в одно целое с ее эмоциями, но при этом оставаясь сами по себе.

Ощущение не было неприятным. Но оно было тревожным, ведь эмоции смешивались воедино абсолютно противоестественным образом.

Художник вскинулся и отпрянул.

– Эй! Ты что (низким стилем) делаешь?!

– Не даю тебе уснуть, – ответила Юми. – Мы должны встретиться с духами. Даже не думай спать.

Он фыркнул, но поднялся и встряхнул руками. Дремота, очевидно, прошла.

– Ладно. Что дальше?

– Мы должны медитировать до начала ритуала, – ответила Юми.

– Ритуал, – повторил он. – У вас тут ритуальное омовение, ритуальная одежда, ритуальная площадка. Когда мне выдадут ритуальную сумку для ритуальных продуктов? Ритуальные труселя? Ритуальные щипчики для ногтей?

– Ерничество не приличествует йоки-хидзё, – отчеканила Юми. – У тебя долг перед людьми. Насмехаться над своими обязанностями – все равно что насмехаться над жизнью тех, кому ты служишь.

– В таком случае весьма прискорбно, – мрачно произнес Художник, – что их убогая жизнь (низким стилем) заслуживает только насмешек.

– Довольно! – воскликнула Юми, протягивая к нему руку. – Веди себя серьезно!

– Чего ты так завелась? – пробормотал он, отступая, чтобы девушка снова не ткнула в него пальцем. – Мне больше нравилось, когда ты была тихоней.

– Ничего я не завелась, – проворчала Юми. – Я такая, какая есть. Такая, какой должна быть. Художник, если я дам слабину, погибнут люди. Понимаешь? Без йоки-хидзё они даже огород вспахать не смогут. Если я уступлю усталости, начнется голод. Уж извини, если я переживаю из-за того, что не могу выполнять свои обязанности без помощи обманщика, которому все хаханьки!

Устыдившись, он отвел взгляд. А стыдиться было чего. Наставники Юми были непреклонны, ни на миг не позволяя забыть о серьезности ее работы. Йоки-хидзё воспитывали со всей строгостью, пока легкомысленность и эгоизм не вытекали из нее, как гной из нарыва.

С Юми у них все получилось. Она выросла такой, какой должна была стать.

У него тоже получится. Ей просто нужно оставаться строгой, ради его же блага – и ради блага духов, разумеется.

– Значит, ждем, – произнес Художник наконец.

– Медитируем, – поправила она, опускаясь на колени.

Он опустился рядом.

– Медитируем? То есть… просто стоим на коленях и думаем?

– Не думаем, – ответила она, разведя руки в стороны и воздев лицо к небу. – Медитация заключается в том, чтобы не думать.

– Ну… я могу заставить себя соблюдать спокойствие. Этого достаточно?

Юми покосилась на него и поняла, что он в искреннем замешательстве. Неужели и такие простые вещи придется объяснять?

– Дело не только в спокойствии, – объяснила она. – Медитация – это полное отстранение эмоций, чувств и проявлений характера. Обычно начинают с того, что сосредотачиваются на чем-то ритмичном, как, например, дыхание. Можно также намеренно напрягать и расслаблять мышцы. Кому-то удобно напевать ноту или мантру. Конечная цель – очистить разум от всех мыслей, забыв даже об изначальном фокусе медитации.

– И зачем это?

Она удивленно наклонила голову:

– Чтобы почувствовать свое место в Космере. Это своего рода омовение разума, сродни омовению тела. Ты исторгаешь эмоциональные нечистоты, как твое тело исторгает материальные экскременты. Медитируя, ты очищаешься до самой души и обновляешься. Неужели никогда этого не пробовал?

Художник помотал головой.

Неудивительно, что он такой… ну, какой есть. Ох и в дремучем же обществе он живет, раз не знает об основополагающих вещах…

Юми начала наставлять его, как ребенка, сперва попросив сконцентрироваться на дыхании. Сосредоточилась сама, позволила себе просто существовать. Возникло привычное ощущение полета, а затем она почувствовала… ничто.

Абсолютную пустоту. Она существовала, ничего более. Она была как камни, как парящие в воздухе деревья. Как…

Рядом сидел Художник.

Юми чувствовала его. Сосредоточившись, ощущала, как он притягивает ее. Она осмелилась приоткрыть глаз. У Художника глаза были закрыты, но он улыбался, и губы слабо подрагивали.

– Ты продолжаешь думать, – заметила она.

– Не могу не думать, – пожаловался Художник. – Да и не слишком-то хочу. Мне нравится думать о всяком-разном.

– Когда наберешься опыта в медитации, сможешь лучше контролировать даже приятные мысли.

– Жизнь не сводится к умению все контролировать.

– А ты попробуй, – сказала она, вновь сосредотачиваясь. – Потренируйся. Сам увидишь. Лучшие художники создавали лучшие произведения после того, как научились медитировать. Умение контролировать себя ведет к большей целеустремленности, а целеустремленность ведет к высоким достижениям.

– Смотря чего ты хочешь достичь.

Они продолжали стоять на коленях, и теперь уже Юми было сложно не думать. О нем. Не то чтобы в Художнике было что-то особенно привлекательное. Просто она не ожидала, что однажды придется медитировать в святилище в чьей-то компании. Так делали только… женатые пары.

Для нее брак был под запретом. Выйти замуж означало предать духов и их дар. Полюбить, обзавестись семьей – означало пренебречь долгом. Она была ценным ресурсом, и от нее требовалась предельная самоотдача.

Но почему-то во многих сказках на ее родине главными героинями были влюбленные йоки-хидзё. Лиюнь вполне справедливо не подпускала свою подопечную к фривольным книгам, но Самчжэ – йоки-хидзё, с которой Юми дружила с детства, – их содержимое пересказывала с удовольствием, какое можно получить только от чего-то запретного.

По словам Самчжэ, самые интересные истории как раз такие. Нет ничего слаще запретной любви.

– Отлично, – произнес Художник и резко встал, пошатнув святилище.

Юми испугалась, подумав, что он каким-то образом прочитал ее мысли. Но он имел в виду Лиюнь, приближавшуюся по тропинке.

– Значит, мы закончили?

– Да, – ответила Юми, поднимаясь. – Пора призвать духов.

Он кивнул и шагнул вперед. Затем вдруг остановился.

– Подожди. Кажется, я забыл спросить, как призывать духов. Ты говорила о каком-то искусстве?

– Да, это очень просто. Всего лишь нужно складывать камни.

Пришло время проверить гипотезу Юми.

Она задумалась об этом, когда Художник ступил на ритуальную площадку – огороженный клочок земли, где для него насыпали камней. За оградой собрались горожане, музыканты приготовились играть, и Юми оставалась с ними, пока Художник не удалился настолько, что ее против воли подтянуло следом на несколько шагов.

Он оглянулся на нее, почувствовав притяжение. Она ободряюще кивнула. Недавно Юми сказала, что задача предстоит легкая, но она покривила душой. Наука правильного сложения камней трудна, овладение ею требует долгих тренировок.

Впрочем, Юми подозревала, что для Художника это будет легко. Такое предположение возникло, пока она мылась. Ведь это логично! Духи попросили о помощи, но одной Юми недостаточно. Ей не хватает мастерства. Она не соответствует поставленной задаче.

Поэтому духи прислали человека, способного делать то, что не под силу ей. Пусть Художник и не герой… но он может быть гением. Это объясняет выбор духов. Художник запросто сложит камни, продемонстрировав талант, намного превосходящий ее собственный. Пусть даже он сам, живя на своей планете, и не подозревал о наличии у себя такого таланта. Догадка была настолько очевидной, что Юми улыбнулась.