– Она решит, что мы с тобой спим, – пробормотал Художник. – Плохо дело. Так она со мной больше разговаривать не станет. Скажи ей, что ты… э-э-э… моя сестра!

– Я его сестра, – прошептала Юми. – Юми.

Тут ее охватила паника.

Солгав о том, что Художник нездоров, она лишь несколько исказила правду. В некотором смысле он действительно был болен – потерял тело. Пусть это и не соответствовало нормам поведения йоки-хидзё, Юми могла найти себе оправдание.

Теперь иначе. Она намеренно сказала неправду. Она не лгала с детства, когда осознала всю серьезность своих обязанностей и требований духов. Ей стало стыдно. Духи сейчас же явятся и накажут ее. Такое недостойное поведение ее не красит.

Но незамедлительной духовной кары не последовало.

– Ну разумеется. – Соседка расслабилась и усмехнулась, упрекнув себя, что подумала было другое. – Кто же еще. Я Аканэ. Первый раз гостишь у Никаро?

– Да, – быстро сказал Художник. – Скажи ей, что приехала посмотреть большой город.

Юми машинально повторила. Возможно, ложь не в счет, если лгать просит герой. В конце концов, его послали духи. Он наверняка знает, что делает. Юми решила не беспокоиться и получше узнать эту улыбчивую девушку в странном наряде.

– Закрой дверь, – потребовал Художник.

– Вы с Художником хорошо знакомы? – спросила вместо этого Юми.

– С Никаро-то? – уточнила девушка. – Ну, мы учились вместе, а теперь вот соседи. Так что… наверное, хорошо.

Юми нахмурилась и наклонила голову. Но тут все встало на свои места. Аканэ живет в его дворце. Соблазнительно одевается. Художник не хотел, чтобы она решила, будто Юми спит с ним.

– А! – воскликнула Юми. – Ты, наверное, одна из его наложниц!

– Чего?! – опешила Аканэ.

Художник простонал и растянулся на своем алтаре.

– Он рассказывал, что у него было много женщин, – сказала Юми. – В интимном плане. Все герои легенд могли похвастаться любовными победами. Извини, что краснею. У меня… недостаточно опыта. Он это рассказывал, когда мы вместе мылись. Про сотни своих женщин! Мне следовало догадаться, что ты его наложница, как только я тебя увидела!

Юми поклонилась. Ей казалось, что правила хорошего тона требуют уважительно кланяться наложнице столь великого героя. Но когда она подняла голову, то увидела, что Аканэ скорчила брезгливую мину, вскоре сменившуюся гневной.

– Так вот что он рассказывает! – холодным, как сам воздух в этом странном месте, тоном произнесла она.

О нет! Неужели Юми ошиблась? Возможно, герой был с этой девушкой в интимных отношениях, но не взял в наложницы? Это может объяснить ее недовольство. Вот только возмутилась девица совсем нешуточно…

– Так он тебя… не покорил? – спросила Юми.

– Деточка, – ответила Аканэ, – твой братец даже миску лапши не способен покорить, если в нее бросить лишку перца.

– Но он ведь… могучий герой! – возразила Юми.

Художник застонал еще сильнее.

– Герой? – Аканэ расхохоталась и пошла прочь по коридору.

Ее туфли не выглядели способными выдержать жар земли. Но Юми уже начала подозревать, что в этом мире жарко вообще не бывает.

Она захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной.

– Я… оконфузилась?

Художник так и таращился в потолок.

– Художник, – окликнула Юми, – ты правда герой? Все так, как рассказывал?

– Я…

– Художник, – повторила она тверже и приблизилась к нему, – ты говорил неправду?

Он повернулся и посмотрел на нее.

– Послушай, – ответил он, – я очень хороший художник. Хотя… Ладно, вообще-то, я так себе. Но я достаточно способный, а ты сказала, что тебе нужен кто-то вроде меня, вот я и подумал…

Он недолго смотрел ей в глаза, затем отвернулся, заметно устыдившись, и снова растянулся на своем алтаре.

– Я не виноват в том, что ты себе нафантазировала, – пробормотал Художник.

Юми почувствовала себя раздавленной. Легкие сжались, выпустив остатки воздуха, в груди стало тесно.

Значит, он не… Значит, зря она…

Сделав несколько тяжелых вдохов и выдохов, Юми уселась на пол. Тот был прохладным. Как люди живут здесь без подземного подогрева?

– Что мне было делать? – продолжил Художник. – Я вернулся домой с работы, а потом – бац! – и очутился в твоем мире. В твоем теле. А ты сразу попросила о помощи. Если что, я-то считаю себя вполне героем. Поэтому…

– Ты солгал, – перебила Юми. – Солгал. А теперь… теперь я понятия не имею, что происходит. Думала, тебя прислали духи, думала, ты знаешь, что делать, а ты… – Она уставилась на него. – Ты подглядывал за мной, пока я мылась!

– Это ты за мной подглядывала.

– Ты не священный сосуд, избранный духами! – воскликнула Юми. – В отличие от меня. Мне нужно… что-нибудь сложить.

Она ураганом пронеслась по маленькой комнате, собирая миски всевозможных размеров, тарелки и прочие кухонные штуковины. Юми слабо представляла себе, что из этого используется для приготовления пищи. Ей никогда не приходилось готовить.

Юми уселась на холодный безжизненный пол рядом со столом, низким, как и в ее мире. Зачем делать низкие столы, когда у вас холодный пол?

У нее заурчало в животе.

Юми не обратила на это внимания и принялась составлять посуду. Заметьте, не просто так. Она не складывала тарелки от большей к меньшей. Нет, она строила церемониальные конструкции высочайшего уровня сложности. И строила их не без мстительной радости.

Художник зачарованно наблюдал, как стопка посуды все растет и растет. Затем присел, не сводя глаз с мисок, балансирующих на собственных ребрах и на майпонских палочках, из-за чего казалось, будто сооружение стоит на шатких сваях. Но если бы вы дотронулись до этой посудной башни, то обнаружили бы, что она на удивление прочна.

– Ого! – вырвалось у Художника.

Юми не обратила на него внимания. Она ждала и молилась в надежде, что духи заметят ее творение и объявятся. Поделятся мудростью, объяснят, что же им нужно. Зачем ее отправили в это жуткое место? Зачем вместо героя прислали обманщика?

Но духи не явились. Нестерпимый голод вытеснил все остальные чувства.

– Мне нужно поесть, – сказала она.

– В буфете рисовые хлебцы. – Художник махнул рукой. – Лапша быстрого приготовления. Ее можно и сырой погрызть. Я частенько так делаю.

Юми последовала его пространным указаниям. Еда, завернутая в странную гладкую материю, о происхождении которой изнемогающая от голода Юми даже не задумалась, представляла собой довольно противную хрустящую субстанцию, словно нормальную еду надолго забыли на горячей земле.

Она все равно сгрызла хлебец, затем взяла еще пять – все, что осталось, – вернулась к столу и продолжила есть. Почему духи не отвечают? Неужели в этом мире их нет? Или они проигнорировали ее подношение?

Или… все еще хуже и духи отняли ее дар, упразднили ее статус йоки-хидзё? Такая возможность внушала страх.

– Потрясающе. – Художник все глазел на башню. – Как тебе удается (высоким стилем) ставить их ребром на ребро?

– Я тут ни при чем, – буркнула Юми в паузе между пережевыванием непривычной пищи. – Это духи благословили меня своим умением. Я ничто. Просто вместилище их воли.

– Послушай, – сказал Художник, – прости, что…

– Не хочу больше слышать ни твою ложь, ни твои извинения, – отрезала Юми. – Пожалуйста, держи их при себе.

– Как скажешь.

Секундой спустя дом содрогнулся (он часто дрожал, когда мимо проезжал автобус), и этого хватило, чтобы нарушить балансировку башни. Деревянные и керамические миски рухнули на пол. Даже в своем текущем рассеянном состоянии Юми поразилась, что ничего не разбилось.

– Прости, – снова прошептал Художник.

– Конструкции нестабильны, – ответила Юми, – если не благословлены духами. Мои… возможно, больше никогда не благословят…

Она смахнула с губ крошки и обхватила себя руками, словно сжимаясь, полностью прячась в диковинной одежде. Ей захотелось исчезнуть.

Но духи выбрали ее не из-за слабости. Нужно верить – хотя бы притворяться, – что ситуацию можно исправить.