Антонии грозило около десяти лет тюрьмы.

– Почему ты сделала это? – спросила ее Би.

Они сидели по разные стороны стола, отделенные оргстеклом, которое от частого мытья стало немного мутным, поэтому казалось, что смотришь сквозь воду.

– У меня не было выбора, – ответила Антония.

Ее голос, который когда-то звучал так уверенно, был едва слышен в комнате.

За последние несколько недель ее красота поблекла. Некогда идеальные волосы отросли почти до плеч, и можно было заметить несколько дюймов темных корней. Ее ногти не были накрашены, она была одета в мешковатые спортивные штаны и толстовку. На Антонии нельзя было заметить ни одного ювелирного украшения. Даже ее обручального кольца.

– Конечно же, у тебя был выбор! – возразила Би.

– Тот выбор, который сделала ты? – спросила Антония. – Отправить своего сына в тюрьму?

Длинные пряди волос безжизненно свисали вдоль лица женщины напротив. За последний месяц она еще больше потеряла в весе, ее щеки сильнее впали, а ерзая на стуле, она казалась вдавленной в него так, будто ее тело можно было сложить пополам.

– По крайней мере, я не испытываю ложных иллюзий относительно того, какой у меня сын.

Впервые другая женщина открыто посмотрела на нее. Тень улыбки проскользнула по лицу.

– Или того, в кого ты его превратила?

– Я не из тех, кто пытается сбежать от правды и притворяется, что она не имеет значения.

– Неужели?

– Да. Вот почему ты здесь, а я – нет.

– Хотя, возможно, должна была быть.

Антония наклонилась вперед, ее нос почти прижимался к стеклу.

– Ты лгала Алфи, ведь он считал, что является отцом Саймона, но это не так. Ты сбежала, когда думала, что Саймон убил эту девочку в Корнуолле, вместо того, чтобы остаться и позволить ему столкнуться с последствиями. И ты сбежала с фермы после того, как между Саймоном и Малкольмом произошел бой.

– Я не сбегала, – строго возразила Би.

– Именно это ты и сделала! Ты приехала ко мне, как всегда ожидая, что я разберусь с беспорядком в твоей жизни. – Антония засмеялась, но смех быстро перерос в глубокий частый кашель. – Это даже смешно, если вдуматься. Саймон убедил Джека пройти тест вместо него, и они сделали это прямо перед твоим носом, а ты ничего не заподозрила.

Удивительно, что Антония так и не поняла, почему это произошло. Она до сих пор не разобралась в этом.

– Как ты думаешь, кто подал Саймону эту идею? – поинтересовалась Би.

– В смысле?

– Это я предположила, что все проблемы Саймона могут быть решены, если найдется кто-нибудь отрицательный, чтобы сдать тест вместо него.

Антония смотрела на нее в полной тишине. Би понимала, что сейчас ее сознание работает, анализируя события последних нескольких недель: все, что привело их сюда, к этой точке. Все началось с одного как бы случайно брошенного поздно ночью комментария Би в адрес своего сына. Она даже не знала, говорила ли серьезно в тот момент. Но семя было посажено.

А Саймон, умный мальчик, сделал все остальное.

Би намеревалась, когда придет время, инициировать повторное тестирование для Саймона. Зара предложила поддержать инициативу по ее просьбе, и адвокат чувствовала, что этого будет достаточно, чтобы запрос приняли. Но пока для такого шага было рано. Саймон убил Малкольма. И главный вывод, к которому пришла Би за последние несколько недель, сводился к тому, что для мальчика нет ничего хуже, чем остаться безнаказанным, совершив насилие. В какой-то момент ее сын должен был вернуться в общество как человек, имеющий все права и привилегии отрицательного статуса. Но она не хотела, чтобы он думал, что имеет право на них.

Она хотела, чтобы он понял, что, несмотря на отрицательный статус, он не был идеален. Что он не мог делать все что хотел, полагая, что это сойдет ему с рук. Ему нужно было понять, что иногда мир толкает людей на темную сторону.

– Так что ты права, Антония. Я пошла на обман, чтобы защитить своего сына. Так же, как ты. Ты позволила всем думать, что Джек был идеальным, в то время как это было далеко не так, верно?

– Это не его вина. Он не может ничего исправить. Ты понятия не имеешь, чем я пожертвовала ради него, Би.

– Ничем. Ты жила в своем большом роскошном доме с мужем-доктором и давала своему сыну вещи, на которые он не имел права. Я была той, кто приносил жертвы. Кто делал дерьмовую работу, чтобы иметь возможность содержать своего сына, который…

Она остановилась как раз вовремя. Она не хотела говорить об Оуэне. Этого не стоило делать здесь. И, быть может, нигде. Некоторые вещи не следовало произносить вслух.

Антония откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди, и рассмеялась.

– Это ты считаешь жертвой? Ты не права. Вот как выглядит жертва, Би. Вот что значит любить своего ребенка и делать для него все возможное. Я здесь ради Джека. Чтобы помочь ему жить так, как он заслуживает. Для остальных я кажусь сумасшедшей матерью, которая самовольно давала сыну лекарства, украденные из клиники ее мужа, и которая убила девушку, отвергавшую ее единственного драгоценного сына. А ты? Как только стало трудно, ты исчезла. Ты оставила Саймона гнить.

Би медленно встала на ноги.

– Ты действительно думаешь, что это легко для меня, Антония? Но это не так. И я скажу тебе кое-что еще. Иногда жертва означает, что твой ребенок столкнется с последствиями своих действий, даже если это причинит тебе боль.

Она быстро пошла к двери. Но перед тем как выйти, она развернулась:

– Ты знаешь, я никогда не верила в тест. Я думала, что мы должны позволить мальчикам проявить себя, прежде чем осуждать их. Но я все равно осудила Саймона. Я предположила, что он был плохим, я позволила вам убедить меня в этом, а когда он оказался в трудной ситуации, он повел себя именно так, как я его научила. Это была моя ошибка. И если я что-то узнала за последние несколько недель, так это то, что тест действительно важен. Он имеет значение. Положительные мальчики более опасны, чем отрицательные. И есть один М-положительный мальчик с отрицательным результатом теста, поэтому для меня было бы неправильно ничего не делать с этим, не правда ли?

Кажется, что прошло много времени с тех пор, как я начала писать эту книгу, но в то же время есть ощущение, что это было только вчера. Во-первых, я хотела бы поблагодарить моих редакторов в «Беркли» и «Сенчури» Джен Монро и Кэти Лаунан за их помощь и поддержку. Эта книга была совместным трудом, прямо от идеи до готового продукта, и ее создание было бы невозможно без ваших удивительных навыков редактирования и терпения.

Моих агентов Эллисон Хеллегерс и Эллу Даймонд Кан: Элли – за ту огромную работу, которую ты проделала для меня в США, и за твою поддержку при написании этой книги. Эллу – за невидимый труд, за то, что оберегаешь меня от плохих новостей, за твои вдумчивые и разумные советы.

Мою семью. Моего мужа, который все еще думает, что быть писателем – это хороший карьерный выбор, несмотря на все доказательства обратного. Мою дочь, девушку на пороге взрослой жизни, красивую и одновременно умную, которая родилась преждевременно, но уже обогнала меня по росту. И моего сына. Ты пришел в этот мир именно так, как было запланировано, в нашей гостиной, в назначенный срок, и мне повезло быть твоей матерью.

Хотела бы выразить свою неблагодарность коронавирусу, который я поймала летом 2022 года накануне дедлайна. Ты не был полезен, и я надеюсь, что мы больше никогда не встретимся.

И наконец хотела бы отметить всех остальных, кто внес свой вклад в книгу «Ген ненависти»: редакторов, публицистов, команду маркетологов и дизайнеров обложки – ваш труд огромен и неоценим.