– Нет, – промолвила она.

После того, как Зара ушла, Антония заперла дверь. Она почувствовала огромное облегчение. Весь адреналин, заполнивший ее тело, начал медленно рассеиваться, и ей захотелось выпить чего-нибудь покрепче. Но она была рада, что оказалась здесь. Она сохраняла спокойствие и разобралась с ситуацией, а Оуэн и Пол имели возможность увидеть, как хорошо она справляется.

Она медленно опустила Джека на пол.

– Эта тетя плохая, – пробормотал он.

Она положила руку ему на голову и улыбнулась. «Устами младенца глаголет истина», – подумала она.

– Не такая уж плохая, – возразила она. – Просто грустная. Видишь ли, ее малыш не очень хорошо себя ведет. Вот чем папа здесь занимается. Он помогает маленьким мальчикам быть хорошими.

– А я хороший?

– Ну конечно же.

– И Саймон тоже?

На этот вопрос она не могла ответить.

Би

Сейчас

Би лежала в полудреме на диване в гостиной, чашка чая опасно балансировала на коленях, когда вдруг зазвонил телефон, заставив ее подпрыгнуть. Горячая жидкость брызнула ей на бедра, и она переставила чашку на журнальный столик, пока та не успела нанести еще больший ущерб. Мысленно Би была за много миль отсюда, разум был рассредоточен, ее окутало ощущение, что прямо сейчас, в эту минуту, ей нечего бояться.

Она проверила свой телефон. На экране высветилось имя Антонии.

Би вздохнула, потерла мокрое пятно на джинсах, раздумывая, стоит ли отвечать. Она позволила рингтону прозвенеть три раза, прежде чем признала, что выбора у нее нет. В противном случае Антония продолжила бы звонить. Би коснулась значка ответа, и на экране появилось лицо ее сестры.

– Почему полиция осматривает твою машину? – закричала на нее Антония.

– Полиция? Они здесь?

Би вскочила на ноги, подбежала к окну и выглянула наружу. Откуда Антония могла это знать?

– Да, полиция, и нет, их там уже нет, но они были, они осматривали твою машину. Я видела по камере с дверного звонка.

Гнев ее сестры был ощутим и на этот раз оправдан. Би бросилась наверх за ключами, почти забыв о телефоне в руке. Но Антония быстро напомнила ей о себе своим лающим голосом:

– Что ты делаешь?

Это отбросило Би во времена, когда они были детьми и Антония ходила за ней по дому, задавая точно такой же вопрос. Их можно было назвать беспризорными детьми: их отец ушел из семьи и переехал к другой женщине, когда Антонии было семь, а Би – три года, их мать много работала, из-за чего девочки часто оставались дома одни, при этом по принципу старшинства Антония автоматически становилась главной. Даже когда они стали взрослыми, Антония не смогла избавиться от привычки указывать Би, что ей следует делать, а когда Би исполнился двадцать один год, их мать умерла от инсульта, и Антония полностью взяла на себя ее обязанности на постоянной основе.

– Перевожу машину в другое место, – отрезала Би в ответ.

Она прервала разговор с Антонией, сунула телефон в задний карман, достала из сумки ключи и босиком вышла прямо на улицу, с нетерпением ожидая, когда откроются ворота. Ее руки дрожали так сильно, что ей потребовались три попытки, чтобы завести машину. Она направила ее вдоль подъездной дорожки к гаражу. Наверное, Би следовало просто попросить у Оуэна денег, купить билеты на паром, отвезти Саймона через море в Ирландию и начать все сначала. Если бы она так сделала, их бы уже давно здесь не было. Но у них не было ни паспортов, ни удостоверений личности. Это была несбыточная мечта, не более того.

Открыть гараж оказалось немного сложнее, чем она думала, хотя в конце концов она нашла внутри кнопку, которая активировала дверь. Би припарковала машину рядом с аккуратным рядом мусорных баков. Дверь закрылась за ней, поймав ее в ловушку, но по крайней мере она была вне чужого поля зрения, и этого было достаточно, чтобы ее пульс начал успокаиваться. Би сжала руль и сделала несколько глубоких вдохов, когда ее телефон вновь зазвонил.

Она не должна была возвращаться сюда. Ей не следовало вестись на уговоры Саймона. Не стоит обращаться к прошлому – она знала это лучше, чем кто-либо другой. Но она так устала от беготни. Иногда ей казалось, что она начала марафонскую дистанцию в день рождения Саймона и продолжает бежать, а конца все не видно.

Наконец она ответила на звонок, повернув голову в сторону, чтобы не смотреть в экран, на котором вырисовывалось увеличенное изображение лица сестры.

– Почему их интересует твоя машина? – допытывалась Антония.

– Я не знаю.

– Скажи мне правду, Би. Или, клянусь, я сейчас же позвоню в полицию и спрошу у них сама.

– Ты так не поступишь.

– Нет, поступлю, – возразила Антония. – Ты привела полицию к моему дому. К моему дому. Так что не говори мне, что просто хотела встретиться, чтобы узнать, как я поживаю.

– Все… сложно.

– Этого недостаточно.

«И так всю жизнь», – подумала Би, но знала, что сейчас не время для жалости к себе. Это не решит ни одной из ее проблем. Ее приоритетом должно быть обеспечение безопасности Саймона. Это означало, что она каким-то образом должна была найти способ склонить Антонию на свою сторону, а зная сестру, сделать это можно было, только рассказав правду.

Но это не означало, что она не могла выбирать, какую часть правды раскрыть.

– Мы работали на ферме. – Она наконец заставила себя смотреть прямо на экран. Так все называли места, созданные правительством для обеспечения работой мужчин «M+». Слово «ферма» может вызывать в воображении образы голубого неба и гектаров золотой пшеницы, но это не было похоже на правду. Эти фермы были промышленными, а не сельскохозяйственными: они были грязными, предлагали тяжелую ручную работу, которую никто не хотел делать, и за нее плохо платили. Очень плохо.

Антония моргнула.

– На ферме? – Ее рот открылся и остался в таком положении блестящим розовым пятнышком на маленьком экране телефона.

– Да, – сказала Би.

Теперь правда вышла наружу, и она не могла вернуть ее обратно, хотя у нее внезапно возникло отчаянное желание заявить, что это была шутка и ни на каких фермах они не бывали. Но было уже слишком поздно.

– Возникла одна проблема, и нам пришлось уехать, – продолжила Би. – Я предполагаю, что именно с этим связан приезд полиции. Должно быть, кто-то на ферме сообщил о нас.

Би не пыталась скрыть свой страх. Она не была уверена, что сможет это сделать.

Образ ее сестры на мгновение расплылся, а затем вернулся в фокус. Антония сменила местоположение. Теперь Би могла видеть гравюру Моне на заднем плане.

– Что за проблема?

– Ничего критичного. Только… спор о нашей заработной плате.

– Во-первых, что вы там забыли? Саймон что, положительный? Поэтому вы поехали на ферму?

– Нет, он все еще не проверен.

Антония потерла переносицу.

– Почему я должна тебе верить?

– Потому что ты меня знаешь. А если ты мне не веришь, то можешь воспользоваться замороченной компьютерной системой, которая есть у вас в клинике.

– Это было бы незаконно, и ты это знаешь. Саймон не наш пациент. Или ты хочешь сделать его нашим пациентом?

Би вышла из машины, захлопнув дверцу.

– И дать тебе шанс проверить его? Нет уж, спасибо.

– Не могу поверить, что ты приехала только лишь для того, чтобы увидеть меня. Что ты скучала по мне.

– Я действительно скучала по тебе.

– Нет. Ты просто дура, Би, – усмехнулась Антония. – Глупая, упрямая дура. Ты могла бы избежать всего этого, протестировав его много лет назад, но ты застряла в своей идеалистической чепухе. Ты настаивала на том, что неважно, есть у мальчика ген «М» или нет, важно лишь то, как его воспитывают. Что ж, твой план не сработал, не так ли?

– Это не моя вина! – закричала Би в ответ, когда гнев наконец взял над ней верх. – И вообще, ваше лечение не работает! Если бы оно помогало, ферм бы не существовало, потому что все М-положительные мальчики должным образом интегрировались бы в общество и вели бы себя прилично, но этого не происходит!