Но, Бог бы с ним, как бы оно не называлось, это орудие, несущее боль и смерть, небрежно висящее сейчас на плече прапорщика, оформлявшего на хранение мои мобильник с фитнес-браслетом. Почему-то, была внутри уверенность, что это именно тот самый автомат, из которого, в пустом кабинете пустого школьного здания, я раздавал короткие контрольные очереди, обрывавшие жизни.

Тот самый автомат на плече того самого прапорщика. Очень странное чувство. Столько всего разного в нём понамешано: и чувство вины, и чувство облегчения, и некоторое недоумение. Ведь, это же, если подумать, первый человек из тех, кого я лично лишил жизни, которого я увидел после окончания «петли».

Наверное, мой взгляд был таким… странным. Или тяжёлым. Что прапорщик, имени которого я не знал, под этим взглядом явственно нервничал. А, когда я, после проведения и соблюдения всех положенных формальностей, прошёл дальше, даже поёжился и передёрнул плечами, думая, что я не вижу.

— Юра? Здравствуй, — раздался удивлённый голос Милютиной рядом со мной, настолько погрузившимся в свои мысли, что даже и не заметил её приближения.

— О, здравствуй, Алин, — улыбнулся я, подняв на неё глаза.

— Ты… ты вернулся? — чуть запнувшись, видимо, подбирая слова, спросила она слегка смущённо.

— Выпустили, — хмыкнул я. Потом вспомнил и спохватился. — Алин, извини, что из-за меня… извини, что доставил тебе неприятности.

— Ну, если под «неприятностями» ты подразумеваешь личный визит Князя к нам домой, то… побольше бы таких «неприятностей», — улыбнулась она. А я даже замер в непонимании. Она, что же, ничего не помнит? Или я чего-то не понимаю?

— Личный визит Князя, — осторожно повторил за ней я. — А как он проходил?

— Как? — задумалась девушка. — Неожиданно. На следующий день после того, как ты не пришёл в школу, после уроков мне позвонил отец и велел срочно ехать домой. Я, приехала, а там уже в малой гостиной Князь с тремя сопровождающими — охраной, наверное. И отец с ними. Сидят, разговаривают. Перспективы развития банка в Княжестве обсуждают.

— А тебя зачем, тогда вызывали? — решив не торопиться показывать свою осведомлённость о случившемся, уточнил я.

— Ну, меня спросили о том, дружим ли мы с тобой, — снова чуть смутившись, но стараясь не показать этого, ответила, как всегда, прямая и высоко держащая голову, Алина Милютина. — Какие у нас отношения. И просил ли ты меня помочь тебе с открытием брокерского счёта в нашем банке.

— И всё?

— Да, — пожала плечами Алина. — Перед отцом теперь столько дверей открылось — ещё бы! Сам Князь, лично, к нему домой ездит! Не помню, даже, чтобы хоть один банкир в последние полвека такой высокой чести удостаивался!

— И никаких… санкций не последовало? — уточнил я.

— Санкций? — удивилась девушка. — Наоборот. Отец, с каким-то новым серьёзным проектом. По секрету скажу, — понизила голос она. — Ему позавчера сам Алексей Константинович звонил. Сам! Первый. Согласовывал какие-то детали… мне привет передавал, — со скрытой гордостью в голосе и лёгким румянцем на щеках, понизив голос, сообщила мне она.

— А в тот день, — решил вернуть фокус внимания к немного более раннему периоду я. — Тебя ни о чем больше не спрашивали? Чего-то необычного не было?

— Нет, — чуть нахмурила бровки, вспоминая подробности, Алина. — Нет, — ещё раз сказала она, покрутив головой. — Я ничего такого не помню.

— А тех людей, которые с отцом были, ты знаешь?

— Н-нет, — снова покрутила головой она. — А что такое? А кто это был? Я думала: Дружинники, охрана…

— С ним был Борис Аркадьевич, — понизив голос, как и она до этого, «по секрету» сообщил ей.

— Мамонт⁈ — распахнулись её глаза на всю ширину. — Сам⁈ Лично?

— Да.

— Получается… — задумалась она. — Нас проверяли? — вскинулась, придя к правильному выводу она. — Не ужели… сам Князь одобрил… — или не совсем к правильному, подумалось мне при взгляде на то, как внезапно вспыхнуло её лицо, и запылали даже уши, а сама она в волнении прикусила нижнюю губу.

Продлилось это, правда, не долго. Уже секунд через пять, девочка сумела взять себя в руки и вернуть контроль над своим лицом.

— А ты, кстати, где был? — решительно переключила тему она. — И что значит: «выпустили»?

— Эм… — пришло время смущаться и подбирать слова уже мне. Как-то, не учёл я, что она, да и вообще все в школе, могут быть совершенно не в курсе моей ситуации. Не знать ни о покушении на сына Императора, ни о моей причастности, ни о допросах с заключением. Не знать и даже не догадываться. Ведь, в отличие от прошлого раза, никаких масштабных жертв или разрушений в нашем городе не было. Не откуда слухам взяться. А самим оповещать о таком… Вот ведь! И, что ответить?

Я даже в затылке почесал, пытаясь что-нибудь сообразить. Так, чтобы не соврать, но и не распространяться о том, о чём, видимо, распространяться не следует, хоть Мамонт, при нашем вчерашнем общении, никаких указаний на этот счёт и не давал.

— В… больнице я был, — решив именно таким образом сформулировать ответ я. В конце концов, ту белую комнату ведь, с натяжкой, можно назвать больницей?

Угу, психиатрической. Для буйных психов. Но, не будем уточнять.

— В больнице? — вскинулась девочка. — Что-то случилось? Ты в порядке?

— Да, в полном.

— А, почему тогда больница?

— О… обследование проходил, — как озарение пришла мне в голову мысль. Ведь под какое-нибудь обследование, всё, что со мной в той комнате происходило, вполне подогнать можно было. И это будет даже не ложь. Просто, иная интерпретация событий. Слегка смещённые акценты.

— Обследование? Что за обследование? Зачем? — проснулось любопытство в моей собеседнице.

— Понимаешь, — снова почесал в затылке я. — У отца… появились подозрения, что я мог, всё-таки, пробудить Дар… — выдал, придумывая на ходу, достаточно правдоподобную версию для интерпретации произошедшего события я. Настолько правдоподобную, что сам с неё обалдел.

Ведь, правда же, если подумать, то все события, недомолвки, намёки и издевательские замечания по поводу скорости моих мыслительных способностей со стороны Семёновой, реакции Мамонта на определённые мои слова — всё это легко и красиво выстраивалось в одну стройную и логичную систему при том допущении, что я не Бездарь, а Одарённый, который постепенно пробуждает свой Дар…

Не сразу, не рывком, не как выключатель лампочки: щёлкнул, и всё. А постепенно.

Один за одним появляются, проявляются и становятся заметнее определённые признаки, качества, усиливаются какие-то параметры, соответствующие наличию Дара, мало известные широким массам, но прекрасно знакомые Одарённым… как та же способность сопротивляться взятию под контроль Разумниками, например? Я ведь помню, как резко и серьёзно отреагировал на известие об этом Мамонт. Да и сама способность эта появилась не сразу. Ведь изначально, Маверик мог на меня воздействовать. Легко и неоднократно это делал. И даже после «пробуждения» тоже… что, если следовать логике этой теории, как бы утверждает, что Дар и «пробуждение» — не одно и тоже. Да — они, скорее всего, как-то между собой связаны, но не тождественны. Иначе Маверик уже не смог бы меня так просто выкинуть с моста, да и потом: воздействовать в бане и в квартире, внушая мне нужные ему мысли.

Потом был первый допрос в больничной палате. Допрашивала Семёнова. И ей этот допрос дался очень тяжело. Она смогла пробиться, смогла взять меня под контроль, но я этот факт и процесс уже фиксировал. Я прекрасно помнил всё, о чём меня спрашивали, и то, что я на это отвечал. Тогда как та же Милютина, сейчас мне прямым текстом поведала, что допрос, проводимый Разумником, сознанием Бездаря не фиксируется, и он в его памяти не остаётся.

А в моей остался. Более того, уже через несколько недель (или сколько там прошло — плохо уже помню после искажения временного восприятия в «петле»), Маверик не смог на меня воздействовать совсем. Именно поэтому, для похищения применял такие сложности, как такси и решётка, а убить пытался руками окружающих Бездарей.