Конечно, расслабляться рано. Как сказал адвокат, это только начало долгой борьбы. Но я к ней готова. Ради Игоря готова перевернуть небо и землю, достучаться до всех ведомств и инстанций. Лишь бы снова увидеть его на свободе, лишь бы снова прижать к груди…

Без сил падаю на диван, смотрю в одну точку. Сердце колотится как сумасшедшее, по щекам текут слезы. Но это слезы облегчения, слезы робкой надежды. Теперь я знаю — у нас есть будущее. И я сделаю все, чтобы его приблизить.

Открываю ноутбук, начинаю строчить текст апелляции. Игорь, любимый, потерпи еще чуть-чуть! Я иду к тебе, я уже в пути. И ни за что не сверну, не отступлюсь. Потому что наша любовь стоит того, чтобы за нее бороться. До последнего вздоха.

За окном постепенно темнеет, на город опускаются сумерки. А я все пишу и пишу, забыв о времени, забыв об усталости. Каждая буква, каждая строчка приближает миг, когда я снова обниму своего мужа. И ради этого стоит жить.

Утро встречает меня бледным и холодным, словно выстиранным солнцем. Я сонно тру глаза, пытаясь сообразить, который час. Со вчерашнего вечера сижу над текстом апелляции, ворочая и так и эдак каждое предложение, каждый довод. Хочется, чтобы все было идеально. Безупречно. Ведь от этого зависит судьба Игоря.

С трудом поднимаюсь, разминаю затекшую шею. Бреду на кухню, ставлю чайник. Надо позавтракать и собираться. Сегодня предстоит тяжелый день — сначала к адвокату, потом в суд, подавать апелляцию. И везде нужно быть собранной, подтянутой, уверенной в себе. Никакой неряшливости, никаких слез и соплей.

Плескаю в лицо ледяной водой, растираю щеки. Смотрю на себя в зеркало — да уж, видок тот еще. Бледная до синевы, под глазами круги, как у панды. Ничего, сейчас замажу тональником, подкрашу ресницы. И вперед, в бой. Сражаться за свое женское счастье.

Натягиваю тщательно выглаженную блузку, застегиваю юбку. Долго вожусь с непослушными волосами, пытаясь уложить их в аккуратный пучок. В последний раз окидываю себя придирчивым взглядом — ну вот, теперь больше похожа на человека. И на барышню, которая твердо знает, чего хочет.

Хватаю сумку с документами, бегу к остановке. В маршрутке повторяю про себя весь план разговора с адвокатом. Как бы ничего не забыть, ничего не упустить. Он, конечно, профи, но и я не лыком шита. Вон сколько всего нарыла, разузнала. Глядишь, и мои аргументы пригодятся.

Взбегаю по ступенькам, захожу в приемную. Секретарша мило улыбается, кивает на диванчик. Присаживайтесь, мол, Виктор Алексеевич освободится с минуты на минуту.

Устраиваюсь поудобнее, судорожно прокручивая в голове свою речь. От волнения потеют ладони, колотится сердце. Так, спокойно, Мариша! Ты же не на свидание к мальчику пришла, а по делу. Соберись, тряпка!

Дверь кабинета распахивается, и на пороге возникает адвокат. Сегодня он в светлом костюме и синем галстуке, очень импозантный. Кивает мне, приглашая войти. Бодро вскакиваю, одергиваю юбку. Вперед, в последний и решительный бой!

Захожу в кабинет, усаживаюсь в кресло для посетителей. Виктор Алексеевич садится напротив, сцепляет пальцы в замок. Внимательно смотрит на меня, чуть прищурившись. Ну все, сейчас начнется.

— Добрый день, Марина Александровна, — мягко начинает он, и от бархатного тембра его голоса у меня мурашки пробегают по спине. — Как продвигается работа над апелляцией? Есть какие-то новые мысли, соображения?

Киваю, лихорадочно облизывая губы. Достаю из сумки папку с документами, протягиваю адвокату.

— Да, Виктор Алексеевич. Я тут основательно покопалась в материалах дела. Нашла кое-какие нестыковки, странности. Вот, взгляните.

Он берет бумаги, не спеша просматривает. Хмурится, делает пометки на полях. А я замираю, боясь дышать. Господи, хоть бы он оценил мои старания! Хоть бы согласился, что не все так однозначно в деле Игоря!

— Что ж, любопытно, — наконец произносит адвокат, откладывая папку. — Некоторые ваши находки действительно заслуживают внимания. Проработаем, включим в апелляцию. Но вы понимаете, что судьи — народ консервативный? Не так-то просто будет убедить их пересмотреть решение.

— Понимаю, — киваю я, комкая в руках край блузки. — Но мы же должны попытаться, да? Должны бороться до конца. Игорь… он ни в чем не виноват. Его подставили, очернили. Нельзя допустить, чтобы он отбывал срок за чужие грехи.

Голос предательски дрожит, и я умолкаю, пряча глаза. Так, только не раскисать! Шмыгаю носом, беру себя в руки. Поднимаю взгляд на адвоката. В его глазах мелькает что-то странное. Сочувствие? Понимание? Не разобрать.

— Вы правы, Марина, — мягко говорит он, накрывая мою ладонь своей. — Мы должны бороться. И я сделаю для этого все, что в моих силах. Но и вы должны быть готовы к тому, что легко не будет. Впереди долгий и тернистый путь. Судебная машина неповоротлива, запущена на полную катушку. Но мы… вы не отступите, да?

— Не отступлю, — твердо отвечаю я, глядя ему прямо в глаза. — Чего бы мне это ни стоило. Игорь — моя жизнь. Я не могу, не хочу без него. Лучше тюрьма, лучше все муки ада — но рядом с ним.

Адвокат кивает, в глазах мелькает невольное восхищение. Да, не каждый день к нему приходят такие решительно настроенные клиентки.

— Что ж, я вижу, вы непреклонны, — усмехается он, откидываясь на спинку кресла. — Это замечательно. Без твердой веры в успех ничего не добьешься. Но и про холодный расчет не стоит забывать. Давайте-ка еще раз пройдемся по всем доводам, которые можно предъявить суду.

И мы снова ныряем в море юридических терминов, перебираем факты, строим предположения. Адвокат дотошно просматривает каждую бумажку, задает уточняющие вопросы. Я стараюсь не отставать, подкидывать свежие идеи. В какой-то момент ловлю на себе его удивленный взгляд. Ну да, не ожидал, что жена подсудимого окажется такой подкованной.

Незаметно пролетает час, другой. Наконец Виктор Алексеевич откладывает документы, удовлетворенно потягивается.

— Что ж, на сегодня хватит. Думаю, апелляцию мы подготовили что надо. Как только будет назначена дата слушания — сразу сообщу. А вы пока постарайтесь набраться сил. Восстановить душевное равновесие. Впереди тяжелая баталия, нужно быть во всеоружии.

Киваю, поднимаясь. Да уж, про равновесие он загнул. Какое тут к черту равновесие, когда любимый за решеткой? Но побороть себя и впрямь надо. Нечего раскисать, нечего давать слабину. Если я сдамся — кто тогда Игорю поможет?

— Спасибо вам, — искренне говорю, пожимая адвокату руку на прощание. — Я даже не представляла, что можно вот так въедливо, скрупулезно все разложить по полочкам. Теперь понимаю, за что вам платят такие деньги.

Виктор Алексеевич усмехается, галантно распахивает передо мной дверь.

— Что вы, это моя работа. Тем более, когда клиент так настроен на победу — сам бог велел стараться. Поверьте, Марина, общими усилиями мы вытянем Игоря. Закон суров, но в нем есть лазейки. Были бы мозги и упорство.

На том и прощаемся. Выхожу из конторы, щурясь от неожиданно яркого солнца. Надо же, а с утра небо было затянуто тучами. Как знак свыше — мол, не все так беспросветно. Есть надежда, есть просвет.

С этими мыслями и решительным настроем еду в суд. Сажусь в такси, прокручиваю в голове все напутствия адвоката. Как себя вести, что говорить. Тяжелый том уголовного кодекса оттягивает сумку. Эх, не думала, не гадала, что когда-нибудь придется с ним так близко познакомиться…

Широкие ступени суда встречают меня холодным безразличием. Поднимаюсь, гулко цокая каблуками. Захожу в просторный, отделанный мрамором холл. Надо же, как много народу! И каждый — со своей болью, своей трагедией.

Иду к канцелярии, встаю в хвост очереди. Терпеливо дожидаюсь, пока скучающая тетка оформит мои документы. Расписываюсь на квитанции, забираю корешок. Ну все, апелляция подана. Колесо завертелось. Теперь только ждать, когда назначат слушание.

Выхожу на улицу, с наслаждением втягиваю прохладный осенний воздух. Достаю телефон, привычно набираю номер тюрьмы. Уточняю, не было ли вестей от Игоря. Не передавал ли он чего через адвоката? Увы, томительные гудки безжалостны. Никаких новостей, госпожа Нечаева. Звоните через неделю.