— Ну-ну, тише. Поплачь, легче станет. Я с тобой, слышишь? Прорвемся. Игорька вытащим, костьми лягу, но вытащим!

И я реву еще горше, еще безутешней. Господи, спасибо тебе за таких друзей! За то, что не бросают в беде, готовы костьми лечь. Не знаю, что бы я без Светки делала…

Так и сидим на кухне. Пьем чай, разбавляя его соленой влагой. Решаем, как дальше жить будем. Светка — мозговой штурм устраивает, идеи генерирует. И проблески надежды загораются, теплятся в моей истерзанной душе. Может, и правда, не все потеряно? Может, если постараться, если не сдаваться — все образуется?

— Главное, Мариш, духом не падай! — твердит подруга, сжимая мою ладонь. — Поверь, я сделаю все, чтоб помочь. И Игоря вытащим, и на ноги тебя поставим. Ты только не раскисай, ладно? Держись!

Киваю, шмыгаю носом. Да, я буду держаться. Ради Игоря, ради нашей любви. Чего бы мне это ни стоило. Даже если все будут против — я выстою. Пройду через любые испытания, любые передряги. Лишь бы снова быть с ним рядом.

Поздно вечером провожаю Светку, закрываю за ней дверь. Прислоняюсь к косяку, медленно сползаю на пол. Сил больше нет. День выпил меня досуха, вывернул наизнанку. Сажусь рядом с Леопольдом, обнимаю мохнатую тушку. Кот тыкается мокрым носом в щеку, утешает. Эх, знал бы ты, дружище, как мне паршиво! Словами не описать!

Но одно хорошо — Светкин визит не прошел даром. В душе снова вспыхнул огонек надежды. Слабенький, неуверенный, но он есть. И я намерена раздуть его в полноценное пламя. Растопить им льды, что сковали сердце после приговора.

Завтра предстоит важный день. От встречи с адвокатом будет зависеть, сумею ли добиться пересмотра дела. Получится ли вытащить Игоря, вернуть нашу прежнюю жизнь. И я обязана быть в форме. Собранной, убедительной, готовой парировать любые доводы.

С этой мыслью я решительно поднимаюсь. Отправляю Лео с рук и иду в ванную. Включаю горячую воду, подставляю лицо под упругие струи. Смываю остатки слез, усталости, раздрая. И чувствую, как потихоньку возвращаются силы. Как разгорается внутри пламя решимости.

Не все еще потеряно. Я смогу. Я справлюсь. Переживу этот ад и выберусь из него с победой. Потому что за моей спиной — Любовь. А это самое мощное оружие на свете.

Утро встречает меня холодным и серым. Сквозь незашторенное окно пробиваются тусклые лучи, расчерчивают потолок бледными полосами. Я лежу, бездумно разглядывая этот мрачный узор. В голове — гулкая пустота. Ни мыслей, ни эмоций. Словно все выплакала за вчерашний день.

Тело будто налито свинцом, малейшее движение дается с трудом. Но я заставляю себя подняться. Сегодня важная встреча, нельзя ударить в грязь лицом. От этого зависит судьба Игоря. Наша с ним судьба.

Бреду на кухню, завариваю крепкий кофе. Горечь обжигает глотку, немного приводит в чувство. За окном моросит холодный дождь, редкие прохожие спешат по своим делам, кутаясь в куртки. Вот и мне пора собираться.

Вяло ковыряюсь в тарелке с кашей. Кусок в горло не лезет, но надо поесть. Кто знает, сколько сил потребует этот день.

Возвращаюсь в комнату, лениво перебираю вещи в шкафу. Нужно выглядеть прилично, солидно. Чтобы адвокат сразу понял — перед ним не истеричка, а серьезная клиентка. У которой, к тому же, муж в беде. Остановив выбор на черной юбке и светлой блузке, одеваюсь.

Волосы собираю в тугой пучок, наношу легкий макияж. Придирчиво оглядываю себя в зеркало. Бледновата, конечно, осунулась. Но в целом сойдет. По крайней мере, не похожа на смертницу. И то хлеба.

Звонок в дверь застает меня врасплох. Кого еще несет с утра пораньше? Неужели опять Светка? Вот ведь неугомонная, и дня без нее прожить не может!

Распахиваю дверь и застываю в изумлении. На пороге стоит мама. Ну да, кто же еще! Кроме подруги некому обо мне волноваться.

— Доченька! — выдыхает она, порывисто обнимая меня. — Как ты, солнышко? Держишься?

Я киваю, шмыгая носом. Только маминой любви и заботы мне сейчас не хватало! Того гляди разревусь прямо в прихожей.

Мы проходим на кухню, я ставлю чайник. Мама садится за стол, внимательно оглядывает меня. Цепкий, сочувствующий взгляд. От него так и хочется съежиться, спрятаться. Не люблю, когда меня жалеют.

— Мариш, детка, ну как же так? — вздыхает мама, беря мою руку в свою. — Что этот охламон опять учудил? Что ж за напасть такая!

Меня будто током прошибает. Охламон? Это она сейчас об Игоре? О моем муже, который ни за что ни про что за решеткой сидит?

— Мам, перестань! — резко обрываю ее я. — Игорь ни в чем не виноват! Его подставили, очернили! А на суде и слова сказать не дали!

Чувствую, как к горлу подкатывает злой комок. Господи, да что ж такое! Мало мне всеобщего осуждения, так еще и родная мать туда же! Никакой поддержки ни от кого!

— Ну-ну, не заводись, — мягко урезонивает меня мама. — Я же не со зла. Просто переживаю за тебя. Хочу, чтоб ты в порядке была.

В порядке? Я? Смешно, ей-богу! Да я в таком раздрае, что впору на стенку лезть! Но маме этого не понять. У нее все просто и понятно. Оступился муж — беги от него сломя голову. А то еще и тебя за собой потянет.

Молча разливаю чай по чашкам, ставлю на стол печенье. Лишь бы руки занять. Лишь бы не сорваться в истерику.

— Доча, — снова начинает мама. — Я, конечно, все понимаю. Любовь там, все дела. Но одумайся! Ну на кой тебе этот уголовник сдался? Молодая, красивая, работу хорошую имеешь. Вон сколько вокруг достойных мужчин! Хоть того же Толика возьми из соседнего отдела. Давно по тебе сохнет.

Та-а-ак, приехали! Уже и женихов мне сватать начали, не успел Игорек на нары присесть! Спасибо, конечно, за участие. Но увольте! Я своего мужа люблю и ждать буду. Хоть всю жизнь, хоть вечность!

— Мам, давай закроем эту тему, — цежу сквозь зубы. — Я Игоря не брошу. И точка. Ищи другую кандидатуру на роль сиделки Толику. Я пас.

Допиваю чай, демонстративно смотрю на часы. До встречи с адвокатом остается всего ничего. А мне еще документы собрать надо, в себя прийти. Мама, кажется, понимает намек. Тяжело вздыхает, поднимается из-за стола.

— Ладно, не буду больше лезть не в свое дело. Вижу, что переубеждать тебя бесполезно. Ты у меня такая упрямая, вся в отца!

Она грустно улыбается, гладит меня по голове. Совсем как в детстве, когда я разбивала коленки или получала двойки. Вот только сейчас все гораздо, гораздо серьезнее…

Мы прощаемся, я закрываю за мамой дверь. И будто сдувается лопнувший воздушный шарик, без сил прислоняюсь к стене. Да уж, вот тебе и родительская поддержка! Ни тебе сочувствия, ни понимания. Только и думают, как бы сплавить меня поскорее, пока ярлык жены зэка не прилип.

«Эх, мам-пап, если б вы знали, как мне сейчас хреново! — мысленно обращаюсь к родителям. — Если б могли на миг представить, каково это — когда твою половинку вырывают, уводят в неизвестность. А тебе остается только сидеть и ждать. Ждать и верить».

Встряхиваю головой, отгоняя жалость к себе. Так, Мариша, соберись! Нечего раскисать! Нужно ехать, уже на часах без десяти. Опаздывать никак нельзя.

Суечусь по квартире, собираю сумку. Документы, деньги, телефон. Так, вроде все на месте. Бросаю прощальный взгляд в зеркало. Ну и видок! Бледная до синевы, под глазами круги. Тушь потекла, тональник размазался. Поправляю макияж, щиплю щеки. Сойдет. Не на подиум собралась.

Выхожу из подъезда, ежусь от колючего ветра. Небо хмурое, набрякшее. Тяжелые облака ползут куда-то за горизонт. Как бы дождь не хлынул, мне сейчас только простуды не хватало для полного счастья.

Сажусь в маршрутку, еду в центр. Смотрю в окно невидящим взглядом, а в голове роятся мысли. Как убедить адвоката взяться за наше дело? Как разжалобить, увлечь перспективой оправдать невиновного? Фантазии все глупее одна другой. То я вдруг превращаюсь в отчаянную Маргариту, готовую продать душу дьяволу-юристу. То в умелую искусительницу, соблазняющую его своими прелестями. Тьфу ты, бред какой! Ни за что на такое не пойду. Даже ради Игоря.