Не успела удалиться Кэтрин, как зазвонил телефон у Сью.

– Привет, Клайв, у тебя уже закончилось дежурство? Я? В баре сижу с подругами. Ага, празднуем. Где бар? Э-ээээ... далековато тут, тебе не по пути... Я лучше к дому поеду, там и встретимся, хорошо?

Торопливо пряча телефон, ведьмочка раздражённо бормотала:

– Минусы встреч с непосвящённым человеком: постоянно думаешь, как бы не сказать чего лишнего и не повести его в кафе, которое он не увидит. Фиппи, своим ходом ты до дома не доползёшь, заканчивай дуться, нам пора. Адвокату тоже домой пора: думается мне, арестованного демона уже засадили в надёжную камеру и его конвой успел освободиться. Успеха, подруга! Вцепляйся в своего мужчину при первой возможности и держи стальными когтями!

– Тут волей-неволей мужчину заведёшь: всех подруг благоверные расхватали, не с кем кофе допить, – прикинулась Вэл, что не поняла намёка, и помахала подруге на прощанье.

Чтоб ей в адском пламени замёрзнуть, ещё никогда в жизни не было так страшно возвращаться домой! Она тоже полагала, что конвой демона давно отпущен, а её пакет распакован.

...

Дорога перед домом была пуста. Оставив машину на обочине, Вэл осторожно проскользнула в калитку, принюхиваясь и осматриваясь в алых лучах оседающего за горизонт солнца. Если и появлялся тут гость, его запах уже развеялся на сильном ветре, поднявшемся к вечеру.

«Может, и не появлялся», – сказала себе Вэл, чувствуя, как упало и горестно сжалось сердце при этом подозрении.

Внутренний зверь раздражённо фыркнул и высказался в том ключе, что дурные мысли ведут людей лишь двумя путями: путём глупостей и путём инфарктов. Вторая ипостась дрожала от предвкушения встречи и прозрачно намекала, что с радостью подменит первую в этом деле и уж точно поведёт себя куда разумней, чем она.

Дрожащей рукой Вэл открыла дверь, шагнула вперёд и вздрогнула, когда дверь гулко захлопнулась за её спиной. Вот теперь она ощутила запах гостя и ещё раз вздрогнула, когда перед ней возник в полумраке его силуэт. Приходилось признать правоту её зверя: он бы выбрал более мудрую линию поведения при встрече с бывшим мужем, чем застыть столбом и беспомощно смотреть в его серые лучистые глаза. И думать о том, сколько воды утекло за прошедшие пять лет и насколько другими стали они сами. В их жизни, характерах, чувствах произошли миллионы изменений!

Брэд опустился на колени, обнял её ноги и прижался к ней головой. Растерянно проведя рукой по светлым шелковистым волосам, Вэл потерянно прошептала первое, что пришло в голову:

– Я перестала хранить кровь в холодильнике...

Не иначе, как вспомнился взгляд Питера Мирта при предложении поужинать в баре!

– Ничего, я сам его заполню, – глухо ответил бывший муж, не отрываясь от неё ни на йоту.

Миллион изменений... но совершенно незначительных?

– Опустошишь запасы собственного дома? – прошептала Вэл, совершенно не представляя, что на самом деле нужно сказать, но ещё больше страшась не сказать вообще ничего.

– У меня нет дома, – буднично возразил Брэд.

– Разве ты не купил тот особняк, в котором живёшь в Атланте? – отстранённо удивилась Вэл.

– Купил, но это не сделало его моим домом. Мой дом там, где живёшь ты. Ты согласна подарить мне чувство дома ещё раз? Ты теперь веришь, что я никогда не предам тебя, как и прежде не предавал? Моя вина в доверии к негодяйке, но я никогда больше не совершу такой ошибки!

– Никто не застрахован от ошибок доверия к людям, они даже в законах прописаны как смягчающие любую вину обстоятельства, тебе ли не знать.

– Возможно, лет через сто я соглашусь, что у того моего просчёта действительно имелись смягчающие обстоятельства, – с отвращением к самому себе прошептал Брэд. – Пока с моей точки зрения всё выглядит фатальной самонадеянностью, выросшей из убеждённости в своём силовом превосходстве над любым и каждым.

– О, судья, сто лет – слишком большой срок, чтобы назначать его без вердикта присяжных. Роль Жюри исполню я, так что коллегия присяжных настаивает на закрытии дела в связи с отсутствием состава преступления в действиях и намерениях обвиняемого.

– Как скажешь, но ты не ответила на главный вопрос: ты сможешь вновь мне доверять? Я переживу всё, кроме твоего недоверия ко мне... и кроме жизни вдали от тебя.

Стремительно поднявшись, он заглянул в её запрокинутое лицо. Серые глаза разгорелись алыми огнями, и он трепетно провёл подрагивающими пальцами по нежному девичьему лицу: скулам, лбу, бровям, ласково коснулся губ. Её руки обвили мужскую талию, впиваясь в одежду отросшими коготками, губы приглашающе приоткрылись.

– Я так просто не сдамся, – вырвалось у Вэл на рваном выдохе. Слова – дань признанию, что приличные и разумные девушки на первом свидании с бывшими мужьями ведут себя иначе. Но, чтоб ей белым пухом обрасти, она намертво забыла все другие варианты!

– Сдавайся как тебе будет угодно, – прошептали в ответ, соглашаясь с любым не придуманным ею вариантом, и впились в её губы исступлённым поцелуем.

Если бы не четверть демонических стихийных сил в её мужчине, они бы не добрались даже до дивана в гостиной!

Не припоминалось, чтобы раньше он вёл себя так: не просто боготворя её губами и руками, а буквально клеймя её собой, оставляя жаркие поцелуи и обжигающие следы укусов по всему телу. Наполняя её собой, как в последний раз, и унося в огненные дали страсти при всемерном её содействии умопомрачительному полёту. И оставляя вкус собственной крови на её клыках, столь же безоглядно впивающихся в податливую горячую плоть. Впервые её накрыло таким же неудержимым стремлением оставить на любимом свои следы. Пусть они быстро исчезнут – она поставит новые.

.

Привыкнув страдать от бессонницы, Вэл позабыла, как быстро могут проноситься ночи. Уже занимался рассвет, а они так и не поговорили друг с другом! Ведь нельзя же счесть разговорами стоны, вскрики и пылкие признания на пике страсти? Но стоит ли начинать беседу, лёжа в горячей воде в объятьях бесконечно любимого мужчины, когда воздух вокруг так расслабляюще наполнен ароматом розовой пены и запахом их взаимной страсти? Вздохнув, Вэл решила, что надо.

Её напряжение почувствовали. Мужские губы прикоснулись к виску, обвивающие её руки мягко скользнули вверх, поглаживая млеющее от удовольствия тело, неподвластное строгим наказам разума.

– Перекрёстный допрос, адвокат? – хрипло прошептал Брэд.

– Оказываете давление на одну из сторон процесса, ваша честь, – прошипела Вэл, под тихий смешок любовника теснее прижимая к груди широкие мужские ладони. Нет, она вначале всё выяснит, а потом скажет себе, что всё прошлое неважно! – Ты постоянно появлялся в свете с разными светским львицами...

Внутренний зверь одобрительно рыкнул, тоже желая услышать имена всех этих дам и предпочтительно – с указанием мест их обитания. Чтобы знать, где и кем перекусить для пущей убеждённости в том, что прошлое этих пяти лет действительно неважно. И в будущем не проявит себя ничем, кроме изжоги.

– А ты повсюду носишься со своим личным помощником, – совершенно невпопад ответили ей.

– Господи, причём тут Тони! – искренне возмутилась Вэл попытке увести разговор от важной темы.

– Господи, причём тут светские львицы! – с такой же недоуменной интонацией в тон ей воскликнул Брэд. – Не на все официальные приёмы и мероприятия уместно являться в одиночестве, рискуешь обрести репутацию эксцентричного чудака, а это не та репутация, которую может себе позволить судья Иных большой территории. Наше сообщество – сборище тех ещё ретроградов: пренебрежение к принятым нормам легко лишит должности, а вместе с ней – статуса защитника адвокатов Иных.

– Меня интересует не репутация и статус. Просто хотелось бы заранее представлять, сколько новых шпилек ждать, если вздумаю вернуться в свет.

– Нисколько. Не было ничего и ни с кем, – уверенно отрубил муж. – Моя последняя ночь страсти состоялась в то же время и в том же месте, что и твоя: в душной июльской темноте в палатке на берегу Миссисипи. И хочу отметить, что в целибате есть один восхитительный момент – момент его завершения!