– Да, однажды. Он явился ко мне, когда я работала в банке, предъявил фотографии, на которых я и гендиректор... ну, ты понимаешь.

– Использовала на том человеке приворотные зелья? Одурманивающие эликсиры? Амулеты подавления воли?

– Действительно понимаешь. Слышала, у тебя обширная юридическая практика? Люди – такие слабые существа, воздействовать на них – простейшая задача. Работать с ними куда легче, чем с сильными гибридами...

– Зря стараешься, я в курсе, каким методами и уловками ты подстроила сцену в спальне моего мужа. Но чуть не рассчитала время моего прибытия, да?

– Никто не предполагал, что ты вообще явишься! – огрызнулась ведьма. – Тогда всё дело обошлось бы десятком компрометирующих фото, которые твой муж, убеждённый в реальности измены, наверняка пожелал бы скрыть от супруги.

– Взамен на отказ участвовать в выборах в Сенат. Вам повезло: он отказался от участия в них сам, и шантажировать не пришлось. Кстати, не думаю, что шантаж прошёл бы успешно: мой муж всегда отличался обострённой честностью. Заказчиком подставы с изменой был тот человек, что в итоге занял сенаторское кресло?

– Да, гнилой был человечек: хитрый и подлый, как сотня низших демонов.

– Не оскорбляй демонов, – оборвала её Вэл, на что ведьма лишь плечами пожала и со злостью процедила:

– Потратил столько усилий и денег, чтобы всего полгода в желанном кресле просидеть и тупо сгинуть в больничке. Судьба – жестокая стерва.

– Это называется – справедливая. Дина, меня трудно сбить с толку, вернись к рассказу о встрече с Бартоном.

– Этот парень всеми правдами-неправдами добрался до моего кабинета, вывалил фото и разорался, что наконец-то сообразил, для чего ведьмы окучивают персонал банка, в котором он прежде работал. Он следил не только за мной и успел сложить схему, при которой несколько шантажируемых лиц сумеют обеспечить молчание сигнальных систем банка. Бартон был опытным и неглупым безопасником, он пришёл к верным выводам, что его бывший банк вскоре ограбят, как первый.

– Ого! Ему следовало пойти с этим заявлением в полицию, а не к тебе.

– Он хотел вернуть жену. Хотел, чтобы номер три самолично призналась ей, что их связь случилась исключительно по причине сильнодействующих зелий, что он стал безвольной жертвой использованных ведьмой чар.

– С точки зрения закона термин «принуждение к сексу» звучит более грамотно, чем «использование чар», – ледяным тоном поправила Вэл. – Объясняю на будущее, которое тебя настигнет, если удастся отклонить обвинение в убийстве. Почему он пришёл к тебе, а не к «номеру три»?

– Её он не смог найти, а меня заметил не только рядом с директором второго банка, из чего сделал верные выводы, что я – напарница той ведьмы, которая работала с ним самим.

– Он угрожал обращением в полицию?

– Да.

– И ты не могла не понимать, что в особом отделе полиции его примут с распростёртыми объятьями, поверят каждому слову, и ваша тема с грабежами банков будет закрыта раз и навсегда. Если сейчас скажешь, что спокойно отпустила опасного свидетеля, – тут точно не поверю.

– Почему именно здесь не поверишь? – невольно заинтересовалась ведьма.

– Потому что верить в то, в чём не сможешь убедить присяжных, – для адвоката слишком вредная привычка. Итак, как ты отреагировала на угрозы Бартона?

– Прыснула ему в лицо сонного зелья, которое действует не сразу и даёт побочный эффект повышенной внушаемости. Велела отправляться домой и ложиться спать, а сама связалась с Хоупом. Адам тогда был сильно занят делами своей дочери, но обещал разобраться с проблемой.

– С учётом известных тебе фактов о «зачистке» беглых членов банды, ты отдавала себе отчёт, что подписала Бартону смертный приговор таким звонком, – постукивая карандашом, подытожила Вэл.

– Я просто сообщила начальству информацию, которую была обязана сообщить! – прошипела ведьма. – Откуда мне знать, может, Хоуп намеревался заплатить ему за молчание или попросить вампира стереть ему память?

– Неплохая версия, трудно опровержимая, хоть и совершенно недостоверная, – скептически хмыкнула Вэл и открыла папку с копиями материалов дела. – В доме убитого обнаружен стакан, на котором имеются твои отпечатки пальцев и ложащиеся поверх них отпечатки пальцев Бартона. На дне стакана сохранились следы смертельно ядовитого зелья – того вида, что синтезировался в вашей лаборатории, и образец которого был изъят из неё при обыске. Сотрудницы лаборатории утверждают, что ты брала себе порцию этого зелья.

– Да, брала! Женщинам моей профессии важно быть готовой защитить себя! После того, как меня чуть не растерзала мантикора, я стала осторожной. На сильных Иных ядовитое варево убийственного эффекта не произведёт, но их атаку на какое-то время остановит, если плеснуть его в глаза. В дом Бартона я не приходила.

– А соседка Бартона утверждает, что видела тебя рядом с его домом. Она уверенно провела опознание, а поскольку дама – чистокровный человек, то солгать Иным никак не могла.

– Я к нему не ходила! После сцены в кабинете я его не видела!

– На стакане со следами зелья и отпечатками твоих пальцев изображён логотип банка, в котором ты временно «честно трудилась». Тебе это ни о чём не говорит? Ты видела такие стаканы раньше?

– Конечно, постоянно, они во всех банковских кабинетах имелись, в моём тоже. Руководство ещё дарило их всем сотрудникам на разные праздники вроде Дня благодарения и дня рождения банка. Не удивлюсь, если у Бартона в доме скопилось с десяток таких стаканов за долгое время работы в службе безопасности.

– В кулаке убитого нашли несколько твоих волосинок. Он пытался напасть на тебя, когда понял, что его отравили?

– Сколько можно! Я не была у него в доме! Не подсовывала ему яда! Не кидала тело в пруд! Мне стало дурно от тех фотографий, что предъявили полицейские!

– Реакция на фото решительно ничего не доказывает: от вида утопленника не стало бы дурно только чокнутому маньяку-психопату. На земле не нашли следов волочения тела, на одежде убитого не сохранилось (или изначально не имелось) следов травы и мусора – вероятнее всего, к пруду его доставили по воздуху. На метле, к примеру. И что примечательно: нашлась веточка, отломавшаяся от метлы, а на твоей метле обнаружилось повреждение, идентичное тому, что должно было образоваться при отломке той веточки. Криминалисты готовы присягнуть, что веточка свалилась на заднее крыльцо Бартона с твоей метлы.

– Всё это мне уже говорили копы, но у меня нет объяснений, кроме одного: меня подставили.

– Если мы выйдем в суд с одной такой фразой, ничем не подкреплённой, то можем смело вообще ничего не говорить и молча соглашаться со всеми доводами прокурора, – прозрачно намекнула Вэл на желательность расширения показаний.

– Я же говорила, моё дело абсолютно безнадёжное, – отмахнулась ведьма. – Особенно в свете того, что я действительно была правой рукой Хоупа, выполняла все его хозяйственно-административные поручения вроде приобретения оборудования, выдачи зарплат и оплаты налогов на землю. Почему-то все убеждены, что если я бегала по его указке в банки и магазины, то и за неугодными ему людьми гонялась с ядами в руках.

– Хорошо, допустим, ты говоришь мне правду. Расскажи о деталях ограбления банков.

Сосредоточенно нахмурившись, ведьма принялась выкладывать уже известные Вэл сведения о бурильных установках, постройке укрепляющих арок, выводящих наружу туннелях и прочем.

– Нет, что происходило в самих хранилищах? – перебила её Вэл.

– А что в них могло происходить? – искренне удивилась ведьма. – Гоблин ломал ячейки, девочки скидывали всё в мешки и улетали поскорее прочь.

– Списки содержимого ячеек у вас на руках были?

– Да, их подготовили те сотрудники, которых мы прижали к ногтю. Какие-то ячейки взломали для вида, но основная масса вскрывалась не наугад.

– Много вам денег с грабежей перепало?

– О, золотые горы! – язвительно фыркнула ведьма. – Причём в прямом смысле слова: в лабораторию свалили кучу ювелирного барахла, которое невозможно было реализовать, не привлекая внимания полиции. Все наличные растворились, не дойдя до нас. Наградные нам оставили, само собой, но несравнимые с объёмами украденного, а взламывались в основном те ячейки, в которых хранились доллары в чистом виде, с нигде не записанными номерам купюр.