Таким образом, международная обстановка снова стала напряженной. Однако ни римляне, ни Антиох не торопились форсировать события. Антиох хорошо понимал, с каким противником ему придется иметь дело, а римляне были заняты в это время подавлением восстания в Испании, поэтому дело ограничивалось пока только дипломатическими переговорами. Основное требование римлян сводилось к тому, чтобы Антиох ушел из Европы. Под этим условием они готовы были даже предоставить ему свободу действий в Азии. Но Антиох не желал на это пойти. Война неотвратимо надвигалась.
Поводом к ней послужили события в Греции. Медовый месяц греческой «свободы» давно прошел. Хотя римские войска уже два года как были эвакуированы, тяжелая рука Рима не стала от этого легче. Римский сенат проводил в Греции ту же политику, какой он всегда придерживался по отношению к союзным, зависимым или опекаемым государствам: поддерживать в них дружественные Риму группировки, причем, как правило, ими являлись наиболее богатые слои населения. И в Греции ставка Рима была не на демократию, а на олигархию, на «оптиматов». В городах Фессалии, например, Фламинин вводил тимократический строй. Естественно, что это вызывало глубокое недовольство среди демократически настроенных, т. е. наименее обеспеченных кругов. Греция уже давно была охвачена длительным экономическим и социальным кризисом, который усилился благодаря македонским войнам. Полибий и Плутарх нарисовали безотрадную картину положения вещей в Спарте, Этолии, Беотии и других областях Греции. Разорение средних слоев населения, задолженность, колоссальный рост голодного люмпен-пролетариата, коррупция государственного аппарата, одичание нравов — таково было положение вещей в значительной части Балканского полуострова. В этой обстановке вспыхивают острые социальные конфликты: доведенные до отчаяния массы поднимаются под старыми лозунгами уничтожения долгов и передела земли, избивают богачей и пускают в раздел их имущество, часто — вместе с женами и детьми. Тирания Набиса в Спарте (206—192 гг.) служит ярким примером диктатуры общественных низов: люмпен-пролетариев, наемников, рабов и пиратов.
Римляне в этих конфликтах неизменно принимали сторону имущих, во всяком случае, с того момента, как разбили Филиппа. До победы над Филиппом Фламинин, ища себе опоры в Греции, не постеснялся вступить в союз даже с Набисом. Но сразу после окончания войны римляне выступили против спартанского диктатора вместе с ахеянами и Пергамом. Набис после отчаянного сопротивления был побежден. Он сохранил на некоторое время свою власть, но должен был отдать часть территории.
Тем сильнее было разочарование широких народных масс в Греции. Особенное недовольство римлянами проявлялось в Этолии. Этоляне, которым Фламинин в значительной степени был обязан победой над Филиппом, лишь скрепя сердце признали мир 197/96 г. Они мечтали о полном уничтожении Македонии, своего наследственного врага, а вместо этого получили только то, что потеряли в I македонской войне, поэтому с самого начала этоляне находились в резкой оппозиции к римлянам. Постановление сената об освобождении Греции они называли «пустыми словами» и говорили, что «совершается не освобождение Греции, а лишь смена господ». Дальнейшее развитие событий показало, что этоляне были правы.
Единственной силой, которую можно было бы противопоставить римлянам на Балканском полуострове, оставался только Антиох. Поэтому все оппозиционные элементы в Греции к концу 90-х годов начинают обращать свои взоры к сирийскому царю, ожидая, что он станет, наконец, истинным освободителем Греции. У бедноты это связывалось с утопическими мечтами о том, что Антиох установит справедливый социальный порядок. «Толпа, жаждавшая перемен, — замечает Ливий, — вся была на стороне Антиоха».
В 193 г. этолийский союз сделал попытку создать антиримскую коалицию из Антиоха, Филиппа и Набиса. Однако Антиох был еще не готов к войне, а Филипп не пожелал блокироваться с этолянами и Антиохом. Только Набис поддался уговорам и преждевременно начал войну с ахейским союзом, желая вернуть потерянные за год до этого приморские города. Встревоженный римский сенат направил в греческие воды флот и командировал туда Фламинина и других послов, чтобы по возможности уладить дело миром, но было уже поздно. Знаменитый стратег ахеян Филопемен разбил Набиса, вскоре после чего последний был убит своими же союзниками этолянами, а Филопемен присоединил Спарту к ахейскому союзу (192 г.).
В это время этоляне провозгласили Антиоха верховным полководцем своего союза и настоятельно уговаривали его немедленно высадиться в Греции. Ганнибал, наоборот, советовал Антиоху не торопиться. Он рекомендовал ему прежде всего заключить союз с Филиппом и только после этого высадиться в Греции с крупными силами, чтобы оттуда напасть на Италию. Сам Ганнибал в это время должен был с сирийским флотом и десантной армией явиться в Африку, поднять на войну Карфаген и высадиться в южной Италии.
Этот грандиозный план не был принят Антиохом. Возможно, что некоторую роль здесь играли опасения, которые внушали Антиоху его союзники, а также придворные интриги и зависть царя к великому полководцу. Но едва ли это было решающей причиной. Антиоху вообще были чужды широкие планы Ганнибала, и вряд ли он собирался идти дальше реставрации старой монархии Селевкидов. Но так как римляне ему в этом мешали, он хотел навсегда отбить у них охоту впутываться в восточные дела. Легче всего это было сделать, полагал Антиох, нанеся римлянам поражение в Греции.
Антиох ошибался, а прав был Ганнибал, который хорошо знал Рим и видел лучше и дальше сирийского царя. Наивно было думать, что римляне оставят в покое Антиоха с его планами восстановления колоссальной восточной монархии. Спасение могло быть только в одном — в создании единого антиримского фронта. В этом Ганнибал был прав. Но был ли такой фронт возможен? Рассчитывая на возможность его образования, Ганнибал, несомненно, ошибался.
Как бы там ни было, но Антиох поддался уговорам этолян. Преувеличивая их военные возможности и переоценивая готовность греков встретить своего нового «освободителя» с распростертыми объятиями, он осенью 192 г. высадился в г. Деметриаде в Фессалии, имея только 10 тыс. пехоты, небольшой отряд конницы и 6 слонов. Эта высадка, да еще с небольшими силами, была основной стратегической ошибкой Антиоха, вызванной неполной информацией о положении дел в Греции. Соединившись с этолянами, Антиох напал на римлян при Делии в Беотии. Война началась.
На сторону Антиоха кроме этолян перешли Беотия, Эвбея, Элида и Мессена, но подкреплений он получил от них гораздо меньше, чем рассчитывал. Римлян поддерживали ахейский союз и Афины. Самое же главное — на их сторону стал Филипп, которому вернули заложников, простили остатки контрибуции и обещали расширение территории.
Римский сенат смотрел на войну очень серьезно: ожидали высадки Антиоха в Италии. Для операций на Балканском полуострове в Аполлонию в начале 191 г. переправили армию из 20 тыс. пехоты, 2 тыс. конницы и 15 слонов под начальством консула Мания Ацилия Глабриона, друга Сципиона. Флот должен был оставаться у берегов Италии. Главные римские силы двинулись в Фессалию, где с Антиохом уже сражались македоняне и передовой римский отряд. С приближением Ацилия Антиох отступил к Фермопилам. Здесь в апреле 191 г. римляне напали на него с превосходящими силами. Антиох был разбит наголову. С ничтожными остатками своей армии царь бежал в Халкиду на Эвбее, а оттуда переправился в Эфес. Поражение Антиоха привело к немедленному подчинению его греческих союзников Риму. Лишь этоляне продолжали сопротивление.
Теперь римляне могли думать о нападении на Азию, но предварительно необходимо было обеспечить флоту господство на Эгейском море. Италия уже не нуждалась в охране, и римский флот под начальством претора Гая Ливия Салинатора подошел к малоазиатским берегам. Родос, Пергам и большие острова (Лесбос, Хиос, Самос) были на стороне Рима, поэтому флот имел для своих операций необходимые базы. Поздним летом 191 г. около мыса Корика, напротив Хиоса, соединенный римско-пергамский флот разбил морские силы Антиоха, которыми командовал Поликсенид. Римляне и их союзники на некоторое время сделались хозяевами Эгейского моря.
