Еще более трудоемким делом, если не сказать — более ответственным, являлась разработка нового университетского курса античной истории. С. И. Ковалев оказался тут в полном смысле слова новатором: такой курс, составленный из лекций, читанных на историческом факультете Ленинградского уни верситета, был им издан уже в 1936 г.[9] Это был первый созданный в советское время полноценный учебник по античной истории для высшей школы.
Конечно, не все в этом курсе было удачно; некоторые из развитых, в нем идей были данью распространенным в то время социологизаторским построениям. Так, в 1-й части курса С. И. Ковалев, прямолинейно толкуя ход греческой истории как движение от безусловно более примитивного состояния к более развитому, вслед за Б. Л. Богаевским признавал крито-микенское общество первобытнообщинным, а в угоду стадиальному учению Н. Я. Марра отрицал значение миграций, в частности факт дорийского переселения, и в критянах, микенцах и последующих греках видел лишь исторические уровни одного и того же, в общем, эгейского массива. Во 2-й части столь же прямолинейным было утверждение о единой социальной революции, сокрушившей Рим. Начало этой революции, ее первый этап, С. И. Ковалев считал возможным видеть в восстаниях рабов II—I вв. до н. э., несмотря на то, что эти выступления были отделены от позднейших смут III—V вв. н. э. полосой стабилизации в целых три столетия и явно не имели никакого прямого продолжения в век Империи.[10]
Однако эти очевидные теперь слабости должны рассматриваться скорее как издержки роста, нежели как некий органический порок. Богатство поднятого исторического материала, как и его общая глубокая интерпретация с позиций марксизма, яркая демонстрация своеобразия античной цивилизации, в отличие от обществ Древнего Востока, особенностей ее развития в Греции и Риме, значимости ее вклада в историю европейской культуры, наконец, живость и простота самого изложения сделали этот курс С. И. Ковалева своего рода образцом, на который равнялись потом многие аналогичные издания. А для самого С. И. Ковалева этот курс явился важным этапным произведением, позволившим заново пересмотреть всю античную историю в свете недавно выработанной общей концепции и наметить новые темы для последующей специальной разработки. В несомненной связи с этим изданием стояли и последующие обобщающие труды по древней истории, осуществленные при участии и под руководством С. И. Ковалева. Мы имеем в виду опубликованную тогда же, т. е. еще в 30-е годы, в качестве одного из последних предпринятых ГАИМК коллективных трудов «Историю древнего мира» в 3-х томах, из которых один был посвящен Древнея»у Востоку, а два других — Древней Греции.[11] История Рима будет обработана и издана несколько позднее, уже после войны; это и будет та книга, новое издание которой предлагается теперь вниманию читателей.
С. И. Ковалев был редактором названной «Истории древнего мира» и автором двух разделов в томе, посвященном классической и раннеэллинистической Греции: «Возвышение Македонии и завоевание Азии» (глава XV) и «Философия и искусство Греции эпохи расцвета» (глава XVII). Интерес к вопросам античной культуры не требует пояснений — он всегда был характерен для выдающихся исследователей античности, а С. И. Ковалеву был присущ, может быть, даже в большей степени ввиду его особенного внимания к общим историческим проблемам и в этой связи — к тому вкладу, который античность внесла в историю европейской цивилизации вообще. Что же касается греко-македонской державы Филиппа и Александра, то здесь мы несомненно сталкиваемся с более специальным научным интересом к политике, давшим, кстати, и первые специальные плоды.
Еще в 1930 г. С. И. Ковалев напечатал большую статью, посвященную складыванию Македонского государства при Филиппе и Александре.[12] Анализ своеобразного патриархального уклада древней Македонии, выражавшегося в существовании унаследованной от героических времен царской власти, в одновременном засилье родовой знати, но также и в большой роли крестьянской массы и войскового собрания, привел С. И. Ковалева к важным, безусловно, заслуживающим вниманиявыводам о характере политических отношений и борьбе группировок в правление Филиппа и Александра. Эти выводы были им развиты и уточнены как в названном разделе в «Истории древнего мира» и в вышедшей тогда же научно-популярной монографии об Александре,[13] так и в серии статей, опубликованных уже в послевоенное время.[14]
В убийстве Филиппа в 336 г. до н. э. С. И. Ковалев справедливо усмотрел последствия непрерывно развивавшейся конфронтации македонского царя, строившего сильное централизованное государство, с родовой знатью, цеплявшейся за свои древние, прямо-таки княжеские привилегии. Устранение Филиппа было делом рук представителей этой аристократии, тешившей себя надеждой, — как оказалось, совершенно напрасной, — на восстановление прежнего своего положения при новом юном царе. В свою очередь, недоразумения между Александром и его ближайшим окружением во время восточного похода явились следствием разногласий между царем-завоевателем и новой македонской знатью «филипповской формации», с тревогой следившей за опасной, как им представлялось, трансформацией Македонского государства в наднациональную мировую державу, а их царя — в монарха восточного стиля. Устранение недовольных оказалось для Александра делом нетрудным, поскольку основная масса македонских воинов осталась на первых порах равнодушна к выступлениям оппозиции. Недовольство этой массы проявилось лишь позднее — отчасти во время стоянки у Гифасиса, когда усталые солдаты отказались следовать за царем в глубь Индии, а в особенности по возвращении из похода, в Описе, в связи с развернувшейся реорганизацией армии и широким привлечением к военной службе восточных элементов.
По сравнению с этим интересом к македонской политике специальное обращение С. И. Ковалева к проблемам римской истории обнаруживается чуть позже. Это обращение несомненно было связано с теми общими историко-философскими, или методологическими, исканиями первого поколения советских антиковедов, для реализации которых римский материал оказался особенно благодатной почвой. И первой естественно явилась тема рабских восстаний, позволившая на конкретном материале опробовать важнейшие положения марксизма о ведущей роли классовой борьбы и социальных революций в истории. Первым опытом С. И. Ковалева в этой области стала большая статья, написанная в содружестве с С. А. Жебелевым, о великих восстаниях рабов в Риме в период поздней республики.[15] К этому сюжету в плане конкретно-историческом С. И. Ковалев вернется и позднее в статье, специально посвященной датировке спартаковского восстания.[16]
В теоретическом плане проблема великих восстаний рабов в Риме во II—I вв. До н. э., трактуемых как первый этап социальной революции, подведшей черту под античной рабовладельческой формацией, была обстоятельно рассмотрена С. И. Ковалевым в методологическом этюде 1934 г.,[17] а затем, как было уже сказано, в университетском курсе 1936 г. Позднее, в послевоенное время, С. И. Ковалев пересмотрел этот свой тезис и, считаясь с исторической реальностью, высказал более осторожное и более обоснованное мнение как о восстаниях рабов, так и в целом о гражданских войнах в Риме в последние века республики. «Гражданские войны II—I вв., — писал он в 1947 г., — не были социальной революцией. Они являлись очень сложным революционным движением, направленным против всей системы социально-политических отношений той эпохи. Это были восстания рабов против господ, восстания провинциалов против римских угнетателей, это была борьба за землю деревенской бедноты, борьба италиков за права гражданства, борьба римской демократии, городской и сельской, против олигархии нобилей. Это было мощное, сложное и длительное революционное движение, но оно не могло перерасти в революцию. Оно было подавлено благодаря стихийности восстаний рабов и их изолированности от движений свободного населения, благодаря слабости римской и италийской демократии, благодаря крепости всей римской рабовладельческой системы. Оно было подавлено и, в конечном результате, привело только к созданию военной диктатуры, к новой политической системе, известной под названием „империи“».[18]
