Появление карфагенян положило этому конец. На исходе VI в. после долгой борьбы карфагеняне разрушили фокейскую Менаку, а затем и Тартес. На юго-востоке Испании образовались теперь обширные колониальные владения Карфагена, простиравшиеся до Сьерра-Морены и мыса Палос, за которым начинались владения Массилии. В руки карфагенян перешли торговые пути в западную Африку и на далекий север. Они стали разрабатывать горные богатства Сьерры-Морены. Цветущая долина Бетиса доставляла им хлеб, вино и оливковое масло. Финикийские города побережья (Гадес, Малака, Абдера) вошли в состав карфагенских владений, но, вероятно, пользовались автономией.

Ценность Испании для Карфагена не ограничивалась только экономическими выгодами. В туземных племенах, стоявших на разных стадиях родового быта, карфагеняне нашли великолепный боевой материал, который они широко использовали в качестве наемников. Эти племена, распадавшиеся на множество мелких подразделений, принадлежали к четырем основным этническим группам: лигурам, иберам, кельтам и кельто-иберам. Первые три, по-видимому, представляли собой последовательные ступени развития древнейшей этнической подосновы Средиземноморья. Что же касается кельтоиберов, то они, вероятно, были какими-то этническими образованиями смешанного или переходного типа. Главная масса испанских племен принадлежала к иберам.

Власть карфагенян в Испании держалась более двух столетий. В 348 г., как показывает второй договор с Римом, она стояла совершенно твердо. Существовала она еще и перед началом I пунийской войны, о чем говорит Полибий (I, 10, 5). Но, по-видимому, во время этой войны карфагеняне потеряли большую часть своих испанских владений. В противном случае Гамилькару не нужно было бы вновь завоевывать Испанию. У Полибия мы читаем:

Мы ничего не знаем о причинах падения власти Карфагена в Испании между 264 и 237 гг. Можно предположить, что они потеряли ее благодаря массилийцам, действовавшим в союзе с иберами. Карфаген был всецело поглощен опасной войной с Римом и не мог уделять много сил на защиту своих испанских колоний. К 237 г. в его руках осталось только несколько старых финикийских городов, владение которыми обеспечивало и контроль над проливом.

Высадившись в Гадесе, Гамилькар начал обратное завоевание бывших карфагенских владений. За те 8 или 9 лет, что он пробыл в Испании, ему удалось в длительных войнах с иберами и кельтами, действуя то хитростью, то беспощадной жестокостью, значительно расширить узкую полоску южного побережья, еще остававшуюся под карфагенским контролем. На восточном берегу граница карфагенских владений была выдвинута далеко за мыс Палос.

Римляне внимательно следили за тем, что происходило в Испании. В 231 г. они отправили к Гамилькару посольство с требованием дать разъяснения по поводу его завоеваний. Хотя Рим не имел никаких непосредственных интересов в Испании, но, естественно, его беспокоило усиление там карфагенского влияния. Формальным предлогом для римского вмешательства служило то, что, перейдя мыс Палос, Гамилькар нарушил старую границу с владениями Массилии, союзницы Рима. Гамилькар ответил послам, что его войны в Иберии преследуют только одну цель: достать денег для расплаты с римлянами. Послам пришлось пока удовлетвориться этим дипломатическим ответом.

Гамилькар вел себя в Испании чрезвычайно самостоятельно. Это объясняется тем, что он чувствовал за собой поддержку военно-демократической партии в Карфагене, которую к тому же щедро субсидировал из испанской добычи. Кроме этого, сама организация власти карфагенских полководцев в провинциях давала им большую независимость от центрального правительства. При полководце находились члены сената, составлявшие его совет, а карфагенские граждане, служившие в войске, играли роль полномочного народного собрания.

Зимой 229/28 г. Гамилькар утонул в реке во время военных действий против одного из иберских племен.

Естественным преемником Гамилькара, заложившего основы карфагенского могущества в Испании, стал его зять и помощник Гасдрубал. Пользуясь широкой популярностью в Карфагене, он продолжал с большим искусством политику военной партии и своего предшественника. Власть Карфагена в Испании при нем еще более усилилась, несмотря на то, что он предпочитал действовать методами дипломатии. Граница карфагенских владений по восточному побережью достигла р. Ибера (Эбро); влияние же Гасдрубала простиралось далеко в глубь страны. Его армия насчитывала 50 тыс. пехоты и 6 тыс. конницы. На юго-восточном побережье, на берегах прекрасной бухты Гасдрубал основал крепость и город Новый Карфаген (Картахена), сделавшийся как бы столицей Баркидов, главным оплотом их могущества. Новый Карфаген был основан недалеко от богатейших серебряных рудников.

Римляне были чрезвычайно встревожены блестящими успехами Гасдрубала. В 226 г. к нему явилось новое римское посольство, потребовавшее, чтобы карфагеняне с вооруженной силой не переходили Ибер. Гасдрубал охотно согласился на это требование, так как оно, в сущности, означало признание всех его приобретений в Испании. Такая умеренность римских требований объясняется тем, что как раз в этот момент на севере Италии было чрезвычайно напряженное положение: грозила большая война с галлами, и поэтому римский сенат не хотел пока осложнять отношений с Карфагеном.

В 221 г. Гасдрубал был убит по личным мотивам одним кельтом. Главнокомандующим в Испании армия провозгласила его шурина, старшего сына Гамилькара, 25-летнего Ганнибала.[152] Его утверждение в Карфагене не обошлось без новой партийной борьбы. Враждебная Баркидам группировка потребовала, чтобы были конфискованы в пользу государства те крупные суммы, которыми Гамилькар и Гасдрубал подкупали правительство и народ. Однако Ганнибалу, опиравшемуся на свою огромную популярность в испанской армии, новыми подарками удалось купить у сената и народного собрания свое утверждение.

В Риме, как и в Карфагене, период между двумя большими войнами ознаменовался подъемом демократического движения. Очевидно, в этом проявилась общая историческая закономерность, требовавшая максимальной мобилизации народных сил перед решительным столкновением. В Риме, впрочем, были еще особые причины, вызывавшие рост демократических требований. Война была выиграна народом; стоила она ему очень дорого, но ничего не дала (в Сицилию, например, не было выведено ни одной колонии). В то же время война обнаружила крупные недостатки римского правительственного механизма. Знакомство с чужими странами, приобретенное во время заморских походов, более близкое соприкосновение с греческой и карфагенской культурами расширили кругозор италийского крестьянства и повысили его политическую требовательность. Благодаря созданию флота во много раз увеличивался контингент лиц, захваченных войной, а это были как раз наименее обеспеченные слои италийского населения.

К сожалению, мы очень плохо знаем внутреннюю историю Рима между 241 и 218 гг. и о многом можем только догадываться. Сразу же после окончания войны, вероятно, в 241 г., была проведена реформа центуриатных комиций, цель которой состояла в том, чтобы положить конец абсолютному преобладанию всадников и первого имущественного класса, отличавшему старые центуриатные комиции. Реформа была построена на соединении территориального принципа с цензовым. К этому моменту количество триб в Риме достигло 35.[153] Всадники, ремесленники и пролетарии сохранили старое число центурий независимо от триб. Что же касается центурий остальных имущественных разрядов, то они были распределены равномерно по всем 5 классам и, 35 трибам, так что каждый класс в каждой трибе имел по 2 центурии: одну центурию «старших» и одну «младших». Таким образом, в трибе было 10 центурий, а каждый класс получил в общей сложности по 70 центурий (2 центурии х 35). Общее же количество центурий выразилось следующей формулой: ((2 цент. х 5 ) х 35) + 18 цент. всадников + 4 цент. ремесленников и музыкантов + 1 цент. пролетариев = 373 центурии.