По-видимому, желая воздействовать на общественное мнение в желательном ему направлении, Веспасиан учредил школу греческой и латинской риторики с оплатой преподавателей из государственных средств. Тем самым в Риме было положено начало высшему государственному образованию.

Внешняя политика Веспасиана была тесно связана с задачей внутреннего укрепления империи. Восстание Цивилиса показало все значение рейнской границы. Поэтому римская полоса на правом берегу реки была несколько расширена. Область между верховьями Рейна и Дуная (так называемые agri decumates)[423] была присоединена к империи и заселена галлами. Военная дорога соединила лагерь, находившийся на территории нынешнего Страсбурга, с Рецией. Дунайская граница в Мезии и Паннонии также была обеспечена системой военных лагерей.

Восстание Аникета в Трапезунде вызвало оживление римской политики на Черном море: римские гарнизоны и сторожевые посты появились на восточном побережье и в Иберии.

Из финансовых соображений Веспасиан отменил свободу, дарованную Ахайе Нероном, и снова обратил ее в провинцию.

Ряд вассальных и автономных государств в Малой Азии был присоединен к империи. При Веспасиане началось новое наступление римлян в Британии, продолжавшееся при его преемниках.

Престарелый император умер летом 79 г. Обычный юмор не покидал его до последней минуты. Заболев, он сказал: «Увы, я, кажется, становлюсь богом...». Почувствовав приближение конца, Веспасиан с трудом приподнялся и со словами: «Император должен умирать стоя», — упал на руки окружающих.

Старший сын основателя династии при жизни отца был его соправителем. Еще в 70 г. солдаты наградили его титулом императора, а по возвращении из Иудеи он был назначен единственным начальником преторианцев. Тогда же Тит получил трибунскую власть; в 73—74 гг., вместе с Веспасианом, исполнял должность цензора и несколько раз был консулом. Таким образом, юридически и фактически его право наследования не вызывало никаких сомнений, тем более в обстановке укрепления императорской власти, которое было достигнуто Веспасианом.

Тит[424] правил только 2 года и умер осенью 81 г. от случайной болезни. В основном он продолжал политику отца, хотя о ней трудно судить из-за кратковременности его царствования. Тит пользовался большой популярностью в римском обществе. Его называли «утехой рода человеческого» (deliciae generis humani). Несколько рассказов о его доброте передает Светоний.

Тит проявил себя хорошим администратором во время двух больших катастроф, случившихся во время его правления. 24 августа 79 г. произошло страшное извержение Везувия, бездействовавшего уже в течение многих столетий. Три города — Геркуланум, Помпеи и Стабии — были разрушены землетрясением и залиты дождем вулканического пепла. Флот, стоявший в Мизене, которым командовал знаменитый ученый Плиний Старший, принял участие в спасательных операциях. В Помпеях во время раскопок, производившихся уже в новое время, было найдено не менее 2 тыс. трупов (из 30-тысячного населения города). Плиний также погиб, задушенный ядовитыми газами.[425]

Вторым крупным несчастием был трехдневный пожар Рима, уничтоживший, как и при Нероне, значительную часть города.

Веспасиан не любил своего младшего сына и держал его вдали от серьезных государственных дел. Причиной этого, по-видимому, являлись огромное честолюбие Домициана и его властный характер, проявившиеся уже в момент падения Вителлия. Такую же второстепенную роль Домициан играл и при своем брате. Это развило в нем скрытность, недоверчивость и подозрительность. Он завидовал брату и ненавидел его. Когда Тит умер, Домициан, хотя и не был облечен никакими особыми полномочиями, фактически явился единственным кандидатом на престол. Преторианцы провозгласили его императором, а сенат вотировал обычные титулы принцепса.[426]

Из всех Флавиев Домициан бесспорно был самым крупным. Но ему, как и Тиберию,[427] «не повезло» в исторической традиции. Слишком явно выраженные монархические тенденции, крутой и властный характер, энергичная борьба с оппозицией и с злоупотреблениями чиновников сделали Домициана весьма непопулярным среди высшего римского общества и исказили образ «лысого Нерона» (Ювенал) в изображении современников. Зато армия, простой народ и провинциалы любили Домициана.

При последнем Флавии монархическая сущность принципата выступила яснее, чем когда-либо раньше. Причиной этого был не столько личный характер Домициана, сколько естественная эволюция военной монархии, нашедшей себе более прочную базу. Император был весьма высокого представления о своей особе и требовал, чтобы его называли dominus (господин) и даже deus noster (наш бог). Пользуясь цензорской властью, он продолжал политику Веспасиана в смысле обновления сенаторского и всаднического сословий, но зато смотрел на них как на простое орудие в своих руках, свысока третируя сенаторов и высших чиновников.

Домициан, подобно своему отцу, показал себя отличным администратором. Даже Светоний, вообще относящийся к нему отрицательно, вынужден признать, что он «занимался прилежно и тщательно судопроизводством... наказывая судей взяточников... а магистратов в столице и наместников в провинциях старался так обуздывать, что никогда не было таких честных и справедливых должностных лиц, как при нем».[428]

Домициан, как и его предшественники, старался бороться с аграрным кризисом в Италии. Одной из форм этого кризиса являлся рост виноградников за счет сокращения площади зерновых культур. В 91 г., когда урожай хлеба был особенно плох, а цены на вино, благодаря прекрасному урожаю винограда, стояли необычайно низко, Домициан издал эдикт, запрещавший разводить новые виноградники в Италии и предписывавший вырубить половину виноградных насаждений в провинциях. Но эта решительная мера, по словам Светония, не дала никаких результатов. По-видимому, в большинстве областей эдикт фактически не выполнялся.

В провинциях при Домициане господствовал относительный порядок. Испанским общинам, получившим при Веспасиане латинские права, Домициан дал муниципальное устройство.[429] Многочисленные постройки, предпринятые им в провинциях (особенно в Греции), также говорят о внимании, которое он уделял благоустройству провинциальных городов.

Впрочем, крупная строительная деятельность Домициана (в Риме он продолжал постройки, начатые при его предшественниках) также объясняется автократическими тенденциями его правления и тесно с ними связанной демагогической политикой. В этом отношении Домициан отчасти вернулся к традициям императоров из дома Августа. Чувствуя вокруг себя недовольство знати, опасаясь заговоров, он старался привлечь к себе симпатии широких слоев столичного и провинциального населения, а также армии. Для этого Домициан устраивал пышные зрелища,[430] щедрые раздачи народу и сильно увеличил жалованье солдатам. Однако это имело и свою обратную сторону, так как вызвало увеличение налогов и привело к старой «испытанной» системе конфискаций.

Во внешней политике Домициан следовал основным направлениям, намеченным Веспасианом. Конечной целью ее являлись не столько завоевания, сколько укрепление границ. В Британии продолжались военные действия, начатые еще основателем династии. Полководец Гн. Юлий Агрикола (тесть историка Тацита) проник в Шотландию, причем римский флот, по-видимому, объехал весь остров (83 г.). Агрикола строил даже планы вторжения в Ирландию, но Домициан не дал на это согласия. В 84 г. Агрикола был отозван, и дальнейшее продвижение в Британии остановилось. Тем не менее благодаря проникновению на север римские владения в Англии были достаточны надежно защищены.