— Тебя не было весь день, и мы решили, что господин Игнаций и вовсе решил тебя наказать домашним арестом, — призналась я. — Или, того хуже, переведет на заочное обучение…

— Мы просто потратили на разговор полночи, и я не выспался. Брат Арсений любезно написал объяснительное письмо, которое лично передаст профессору Церсории, мол, мне нездоровилось… Надеюсь, я ничего важного сегодня не пропустил?

Мы двинулись в сторону профессорского крыла на третьем этаже корпуса, где мы договорились встретиться с Асциллой. Дни становились заметно короче, словно бы солнце не желало показываться из-за пелерины облаков в такую стужу. Я укуталась, пока мы переходили по открытой галерее, чуть занесенной снегом. Ада то и дело потирала ладони, девушка немного дрожала, но не понятно — то ли от холода, то ли от волнения.

Я молча слушала, как набелитка и нортлинг непринужденно обсуждают прошедшие занятия, домашние задания и предстоящие праздничные дни. До сих пор мне было тяжело поверить, что Ада и Ари умудрялись проводить время вместе, беседовать о чем-то друг с другом, оставив меня в стороне. Обида иглой кольнула в груди. Странная смесь ревности и предательства ставила меня в тупик. То, что ребята общаются между собой, не значит будто я им не нужна, или что у них есть от меня какие-то секреты. Но…

Мысли снова устремились к Каталине. Ее навыку заводить новые знакомства можно было только позавидовать. В Каса-де-Вентос, пока я томилась за унылыми нравоучительными беседами с отцом, Андо без толики угрызений совести проводила время с подружками из числа служанок, обсуждая последние сплетни и перемалывая косточки завистницам. Но раньше это никогда меня это не задевало. Отчего сейчас же я чувствую себя такой покинутой?

Поднявшись по широкой винтовой лестнице, мы быстро забежали в коридор. Щеки горели огнем, ласкаемые теплым воздухом. У кабинета на кафедре древней истории, где красовалась табличка с именем Асциллы Церсории, уже стояла сама куратор и высокий молодой мужчина, сложивший руки в замке за спиной, увлеченные беседой.

— Ах, вы как раз вовремя, — заметив нас, Асцила поправила съехавшие на переносицу очки. — Сайрус, это твои сегодняшние подопечные.

Молодой человек вежливо поклонился, когда профессор Церсория представила нас. Сайрус Чембер с нескрываемым интересом разглядывал нашу троицу. Темно-серые с платиновым отливом волосы выдавали в нем останские корни, в очередной раз напомнив об Александере Вибере. Но голубые глаза горели живым любопытным огнем без тени презрения.

— Для меня будет большой честью показать благородным господам, чем занимаются наши исследователи, — торжественно объявил он, и жестом указал следовать за ним.

— Так вы на последнем курсе, господин Чембер? — поинтересовалась я, успев укутаться на ходу перед тем, как шагнуть навстречу жалящему морозу.

— Можете звать меня просто Сайрус, госпожа.

— Вы не из Малого Дома? Не помню там Чемберов, хотя, зная непостоянство вашей аристократии, у меня могут быть устаревшие сведения, — едко заметила Ада. В ней в снова проснулась та самая заносчивая и высокомерная аристократка, которую я не видела уже очень давно.

— Вы правы, госпожа Набелит. Я не дворянин, — Сайрус не отреагировал на ее бестактное поведение. — Видите ли, мой отец — маркграф Элиот Миддлтон. Чембер — фамилия моей матери, которая служила в его маноре.

На мгновение Ада скривилась, словно бы ей предложили отведать прокисшего молока.

— И давно бастарды удостоены чести получать образование в самом престижном учебном заведении Империи?

— То было решение отца, и за это я перед ним в неоплатном долгу. Для маркграфа Миддлтона нет ничего зазорного в том, что незаконный ребенок будет верой и правдой служить на благо нашей семьи. Я рос на равно с другими детьми сэра Эллиота, Тем более, мне не светит никакое наследство, так что моим сводным братьям не нужно беспокоится по этому поводу.

— Интересные у вас обычаи… И каждый дворянин так спокойно принимает всех своих отпрысков?

— Скорее, это прихоть самого маркграф. Вы не думайте, в наших традициях не очень принято как-либо признавать таких… как я, — его губы тронула печальная улыбка. — Отец считает, что для благополучия Дома хороший специалист, тем более со связями в Столице, всегда будет нужен. Но не будем об этом. Прошу простить мое любопытство, но студенты такого статуса и происхождения, как вы, интересующиеся научными исследованиями — это большая редкость!

— Вы — не первый кто говорит нам такое, — заметила я.

— Понимаю, что вами движет простой интерес, однако обычно первогодкам хватает и тех занятий, что входят в их курс. Мало кто выбирает тяжелый и тернистый путь науки по своей воле.

— Имеете виду, что обычно это потомственные ученые? — уточнил Ари.

— Да, господин Хус. Какое бы разностороннее образование не стремилась дать Империя, все равно все сводится к тому, что каждый из нас занимает предписанное нам на роду место. Почти все так или иначе решают продолжать дело своих родителей.

Я горько усмехнулась. Отсутствие выбора. Вот она — цена нашей стабильности и процветания.

— Так что же вызвало у вас, молодые господа, интерес к исследовательской деятельности?

— Мой отец обожает всякие такие штучки, — напускная надменность набелитки улетучилась сама собой, стоило ей с горящими глазами начать рассказ. — В Миреме часто проводят ярмарки изобретателей, где мне даже довелось однажды увидеть паровой механизм. А во дворце есть целая коллекция заводных механизмов в виде разных зверей, птиц, рыб и насекомых.

— У падишаха Рушана очень тонкое чутье на технический прогресс. Механические животные стоят не дешево и сложны в изготовлении. А еще, как мне известно, он вкладывает большие средства в изучение и изобретения, которые могут облегчить труд земледельцев и скотоводов.

— Земли Набелита велики, и до сих пор не все возделаны, — кивнула Ада. — На юге сколько пустынь и степей, которые можно было бы превратить в цветущие оазисы… Правда мы с отцом не сходимся во мнениях. Он думает, что технический прогресс рано или поздно приведет к тому, что мы возьмем верх над природой.

— А вы, госпожа?

— А я считаю, что раз магия все еще часть нашего мира, нельзя терять возможности использовать ее для нашего блага.

Останец задумался, явно пытаясь подобрать правильные слова.

— Империя очень жаждет уменьшить количество маналитов во всех сферах нашей жизни, это так. Так или иначе, те малочисленные источники маналитов закончатся, — продолжил останец. — Магией не решить всех проблем, поэтому мы и стремимся найти их решения, заменив маналиты нашими собственными разработками. В основном, именно на это нацелены имперские ученые и изобретатели.

— Полагаю, Имперская Гвардия тоже очень заинтересована в этой области? — спросила я, вдруг вспомнив вскользь брошенную фразу Роксли, когда я попалась им с Манолисом.

К моему удивлению, Сайрус недоверчиво и пораженно посмотрел на меня.

— С чего вы это взяли, госпожа?

— Ну… — я замялась, не ожидая такой реакции. Я то думала, взаимодействия гвардии и Академии в порядке вещей, но, похоже, просчиталась. — Моя сервитуария как-то говорила, что любые научные открытия в первую очередь используются для войны, а потом уже для мирных целей.

Останец недовольно поморщился.

— Ваша сервитуария ввела вас в заблуждение. Может быть, так было когда-то в темные века, но сейчас наука служит общему прогрессу и мирному процветанию, а не становится оружием. Если гвардия и использует какие-то изобретения, то только свои личные модификации. Никакие исследования и разработки не могут проводиться под патронажем военных. Это принципиальная позиция академического сообщества.

Эти слова заставили меня не на шутку задуматься. Может быть, я что-то не так поняла, или мне послышалось… Не могут же в стенах Академии проводится исследования в тайне от руководства, да еще и для Имперской Гвардии?

Сайрус прокашлялся, и повернулся к Ари.