— Я… не очень понимаю, к чему ты клонишь, — на самом деле даже было страшно подумать о том, что отец пытается до меня донести.

— Ты смышленая девочка, — Эстебан смотрел, не мигая, прямо на меня. — И ты прекрасно понимаешь, о чем я. И прекрасно понимаешь, что вслух я такое не рискну сказать, но… За именем и подписью на указе можно продвигать любые идеалы, которые будут удобны и выгодны ушлым до власти. Особенно когда все искренне верят в то, что такая система работает. И никто не узнает, кто на самом деле отдает приказ — Император, его канцлер или кто-то иной… Этим и опасна Столица, Камилла. Каждый там сам себе на уме. И за маской доброты будет стоять волк в овечьей шкуре. Либо ты становишься одним из них, либо их мир пожирает тебя…

В кой-то веки мне удалось поговорить с отцом, и разговор свелся к очередной нотации. Тем более политическое закулисье Империи было слишком опасной темой для беседы. Пренебрежение всей той осторожностью, которую отец проявлял все эти годы, означало только одно — сейчас он в крайнем отчаянии и страшно напуган, раз позволил себе такие откровения.

Эстебан, все еще не отрываясь, смотрел на меня, когда дверь распахнулась.

— Камилла, ты ни за что не догадаешься, кто решил напоследок при… Ой…

Каталина замолкла на полуслове, когда да поняла, что я в комнате не одна. Став невольной свидетельницей нашей немой сцены, девушка зарделась и сразу же стушевалась.

— Прошу прощения, Ваше величество, — тон ее резко изменился, сделавшись подчинительным и робким. — Я не знала, что вы еще здесь. Я зайду позже, когда вы закончите.

— Ничего страшного, девочка, — Эстебан захромал в сторону выхода. — Помни мой наказ, Камилла. И да благословят вас Старые Боги.

— Что, очередная нравоучительная беседа отца и дочери? — съехидничала подруга, когда стук трости за дверью почти стих.

Я скривилась и схватила собранную стопку записей и сложила ее в дорожную сумку. Каталину, впрочем, наши семейные расприи интересовали меньше всего.

— Ты же знаешь, он беспокоится за нас. Кстати, — я достала импровизированно замаскированные тома и протянула их девушке. — Передай Рори, чтобы тот спрятал их обратно в отцовской библиотеке.

Девушка без интереса оглядела обложки старинных фолиантов.

— Ну, помогли тебе в итоге эти древние сборники сказок?

— Это не сказки, — терпеливо объяснила я подруге, в который раз. — Это старинные труды по истории Империи. Знала бы ты, сколько всего интересного описывали ученые и сервитуарии Империи первого столетия после окончания Священных войн…

— Столько лет прошло, а все еще грезишь этими фантазиями о магии, — фыркнула Андо, с какой-то жалостью оглядывая стопки моих записей. — Лучше бы с таким усердием подбирала себе супруга. Тем более что герцог великодушно предоставляет тебе право выбора.

— Замуж я еще успею выйти, — я закатила глаза. — А вот выяснить, чем на самом деле была магия, и разобраться, почему она угасла, оставшись только в старых фольклорных сборниках, я могу только пока буду учиться в Академии, без отцовского надзора.

— Это не значит, что стоит полночи горбиться в полумраке над книжками… — она с кислой улыбкой окинула меня взглядом. — У тебя для этого еще шесть зим обучения впереди. Ты хотя бы выспалась? Я попросила служанок тебя не будить.

— Очень любезно с твоей стороны, — я попыталась добавить в голос нотки искренней благодарности, но была слишком раздражена беседой с отцом. — Но уж не тебе мне говорить, как мне проводить свои ночи… И где же ты была нынче?

Она, самодовольно ухмыльнувшись, изящно откинула назад волосы и озорно посмотрела на меня, сгорая от желания поделиться очередной сплетней.

— Помнишь того юношу, который три месяца к ряду тайком мне присылал свои ужасные любовные стихи?

Я лишь неопределенно кивнула. Уследить за всеми поклонниками Каталины было невозможно. Из симпатичной девочки она выросла в писаную красавицу, каких обычно воспевают в балладах. Длинные, почти до пояса, темно-рыжие кудри с медным отливом обрамляли лицо с тонкими чертами лица и немного вздернутым носиком, усыпанного веснушками, а огромные изумрудно-зеленые глаза всегда сияли веселыми огоньками. Волосы Каталина все так же предпочитала распускать, однако, когда они стали настолько длинными, что ухаживать за ними стало еще труднее, она все же стала их укладывать. Свою и без того стройную фигуру она подчеркивала корсетами, а глубокие вырезы платьев, демонстрирующие ее пышные формы, привлекали взгляды любого мужчины.

Разумеется, София Оре не поощряла любовь ее воспитанницы к откровенным нарядам, но Каталина мастерски могла даже из самого простого платья сделать нечто экстравагантное. Ну а манеры и должное поведение, которые девушка уже знала назубок и демонстрировала, когда от нее это требовалось, помогали ей избегать наказаний, отчего Софии оставалось лишь недовольно поджимать губы каждый раз, когда видела Каталину в обществе очередного кавалера.

— Та-а-к вот, этим тайным воздыхателем оказался Даниэль Бруно, представляешь! Сын капитана городской стражи! Сегодня ночью он мне признался сам. Ах, как он был романтичен, — Каталина восхищенно ерзала на кресле. — Решился признаться в последний день, перед нашим отъездом… Но слог у него просто ужасный. Надеюсь, он не будет писать мне письма в Имперскую Столицу…

Я не особо прислушивалась к болтовне Каталины, давно поняв, что нет смысла запоминать каждого воздыхателя подруги. Каждый из них был не более чем мимолетным интересом для нее, а, значит, и мне незачем было вникать в подробности.

— Да, да, очень рада за тебя, — я со вздохом проверила ящики в столе, пока пальцы не нащупали что-то острое. Я достала небольшой браслет, такие мы когда-то втроем с Лео и Каталиной делали из прибрежных ракушек. Меня окатили теплые детские воспоминания, однако я понимала, что в Столице им нет места. «Когда-нибудь я вернусь за тобой», — подумала я, бережно пряча браслет в столе.

Андо продолжала без умолку болтать, не особо беспокоясь о том, что ее не слишком-то и внимательно слушают, а я еще раз окинула взглядом комнату. Серыми мышами прошмыгнувшие в комнату горничные уже принялись заправлять кровать, а служанки проверяли наличие оставшихся вещей в шкафу и комоде. Становилось людно, и жестом я показала фрейлине, что лучше оставить прислугу заниматься своей работой.

В гостиной тоже царила суматоха. Слуги выносили из комнаты Каталины в коридор поклажи, сундуки и чемоданы под чутким руководством дворецких, а Максимилиан возвышался над всей этой толпой.

Как и Эстебана, время тоже играло против Хана. Ему приходилось регулярно поддерживать физическую форму тренировками, чтобы не терять сноровку, но в спаррингах со своими учениками Первый клинок Дома Кустодес уже начал уступать молодежи в реакции и выносливости. Альберто Каррон, Второй клинок, ставший командиром замкового гарнизона в одно время с назначением Валентина, уверял, что продолжит дело учителя, но, несмотря на многократные уговоры Хана, не посмеет принять его звание. Теперь на плечи молодого командира легли и воинская подготовка, и управление гарнизоном, но Максимилиан был доволен. Уверенный, что оставляет молодежь в хороших руках, он спокойно готовился к отъезду.

— Доброе утро, госпожа Камилла, сеньорита Андо, — Максимилиан, заметив нас, учтиво кивнул, тряхнув поседевшей шевелюрой.

— Как продвигаются сборы? — спросила я, оглядывая суету вокруг нас.

— Завершаем последние приготовления, дилижанс уже подан, лакеи загружают наши вещи.

— Мы точно не можем доплыть до Столицы на корабле? — кисло спросила я. Впереди нас ожидал почти месячный сухопутный переезд, и мысль об этом меня вовсе не радовала. — На палубе корабля я бы чувствовала себя куда уверенней. Трястись сутками в этой телеге…

Ян улыбнулся. Стареющий мастер-дуэлянт отпустил бороду с бакенбардами чтобы хоть чуть-чуть скрыть стареющие лицо.

— Не даром в народе говорят — дай Кустодес лошадь, и он посадит ее на лодку; дай Кустодес телегу, и он приделает к ней парус.