— Посмотрим, — уголок губ Марка ползет вверх. — Что-то мне подсказывает, что ты сама передумаешь, когда поймешь, как много я для тебя сделал.

— Спасибо большое, — улыбаюсь охраннику, который придерживает для меня дверь, чтобы я смогла спокойно зайти с коляской в здания офиса нашей компании.

Маришка весело лопочет, и я в очередной раз облегченно вздыхаю, направляясь к своему кабинету. Вот только дискомфорт, который я испытывала дома, никуда не делся.

В нашу с мужем квартиру мне все-таки пришлось вернуться, хоть Геля отговаривала меня всеми возможными способами, пыталась убедить, что Марк ничего не сделает, но я-то знаю мужа, он упертый как баран. И рисковать Маришкой не стала.

Слава богу, за ночь я убедилась, что с дочуркой будет все хорошо. Она спокойно спала, но я все равно каждые полчаса проверяла, как она. Даже легла спать с ней и подносила палец к носу каждые полчаса, чтобы проверять дышит ли малышка — материнская паранойя развилась до максимальных размеров. Выдохнуть я смогла, только когда утром дочурка хорошо поела и даже смеялась, размазывая кашу по своему стульчику.

Марк уехал пяти еще не было. Я осталась дома вдвоем с Маришкой, поэтому у меня было время придумать план. Начался он с поиска адвокаты. Оказалось не так уж просто найти стоящего. Все, кого я знаю, знакомые мужа либо Германа. И как только я к ним обращусь, Марку сразу донесут. Поэтому пришлось искать человека на стороне.

Я уже записалась на несколько консультаций, чтобы выбрать стоящего юриста, но поняла, что этого недостаточно. В бракоразводном процессе мне нужны дополнительные аргументы. Видео с мужем сразу всплыло в памяти. Флешка осталась на работе, поэтому я быстро переоделась в джинсы и белый свитер, обула кроссовки. Потом кое-как, чтобы не задеть рану, натянула на Маришку в белое платьице, курточку, посадила дочку в любимую розовую коляску и помчалась на работу.

Вот только, идя сейчас по знакомым коридорам с белыми стенами, не могу сосредоточиться. Мало того, что сердце гулко бьется в груди, так еще и сотрудники постоянно меня задерживают, желая посюсюкаться с малышкой. Я стараюсь держать лицо, даже выдавливаю улыбку. Односложно отвечаю на вопрос “Что с лобиком?”, потом говорю, что мне нужно идти, передвигаюсь на пару метров вперед и снова все повторяется по кругу. Поэтому, когда добираюсь до кабинета, чувствую себя выжатой до самой корочки. Кладу ладонь на дверную ручку, как замечаю мужчину с легкой проседью в темных волосах и белом халате, под которым скрывается серый деловой костюм. Он выходит в коридор из кабинета, в котором, по-моему, находится бухгалтерия, но разворачивается в другую сторону, не замечая меня.

— Герман, — окликаю его я, тут же вспоминая, что вчера хотела с ним обсудить.

Друг мужа и, по совместительству, совладелец компании, застывает. За мгновение, пока я не вижу его лица, кожа покрывается мурашками. Почему-то кажется, что передо мной спина мужа. Поэтому, когда Герман, оглядывается, шумно выдыхаю. Натягиваю на лицо дружелюбную улыбку, после чего толкаю коляску и иду к нему. Друг мужа всего несколько секунд смотрит на меня, а потом тоже направляется в мою сторону.

— Ты замену себе с пеленок растишь? — Герман, подойдя ко мне, присаживается на корточки и щекочет щечку Маришки. Дочка тут же задорно смеется. — А что с ней? — мужчина хмурится и смотрит на меня снизу вверх.

— Да так, упала, — сердце екает, когда я вспоминаю вчерашний день и страх, который одолевал меня, пока не взяла Маришку на руки. — Дети, сам понимаешь, — отвечаю уклончиво, ведь хочу поговорить совсем о другом. Набираю в легкие побольше воздуха…

— Конечно, понимаю, — Герман меня опережает, поднимаясь на ноги. — А у тебя няня заболела, да? — сводит брови к переносице.

— Откуда ты знаешь? — дыхание застревает в груди. Неужели он с Марком успели поговорить? Если да, то муж мог попросить не увольнять своих прошмандовок. Тяжело сглатываю.

— Да, сейчас же все болеют, — грустно усмехается Герман. — Наша тоже слегла. Алене приходится самой справляться с дочкой, пока я прозябаю на работе. — Выдыхаю. — Кстати, ты слышала, что мега-сделка Марка на финальной стадии? — гордость так и сочиться с лица мужчины. — Еще чуть-чуть, и мы выйдем на новый уровень. Твой муж, конечно, мастер переговоров.

Тяжело сглатываю, глядя на Германа. Когда-то и я так гордилась мужем. Да, он много работал, мало времени уделял семье, но он сделал себя сам и это подкупала. Если Герман — гениальный химик, то Марк — руководитель от Бога. Жаль, только мужем он оказался не очень хорошим.

— Кстати, а зачем ты меня позвала? — вспоминает Герман. — У тебя что-то важное? Проблемы с рекламной кампанией нового лекарства от кашля? — на его лице появляется тревога.

— Нет, все в порядке, — спешу уверить мужчину я. — Остались последние штрихи, и все готово.

— Хорошо, — Герман выдыхает с облегчением. — Я уже успел испугаться, что мой труд последнего года, никто не увидит, — засовывает руки в карманы халата. — Тогда в чем дело? Я тебя знаю, по пустякам во время рабочего дня, ты бы меня не позвала.

Желудок ухает вниз. Почему-то становится жутко неловко, но отступать я не собираюсь. Не после того, что они устроили.

— Да, я хотела твоих практиканток обсудить, — выпаливаю на одном дыхании.

С лица Германа слазят все краски. Взгляд начинает бегать, но вскоре вновь сосредотачивается на мне.

— Они что-то натворили? — спрашивает, даже не уточнив, о ком идет речь.

Плохое предчувствие дополняет неловкость.

Сильнее стискиваю ручки коляски.

— Да, тут такое дело… — начинаю.

Но тут же прерываюсь, когда слышу сзади строгий голос мужа:

— Инга, что ты сегодня забыла в офисе? Разве ты не должна быть с нашей дочерью?

Холодный пот выступает на позвоночнике, волоски на затылке встают дыбом. Прикрываю глаза.

Ну как же без него.

Сглатываю ком, стоящий в горле. С силой разлепляю пальцы, отпускаю коляску и поворачиваюсь. Впервые смотрю на мужа со вчерашнего дня. На нем сегодня не костюм, а черные рубашка и брюки. Под глазами все еще синяки, брови нахмурены.

Он смотрит на меня с укоризной, отчего больно колет в груди.

— Я уже не могу приехать в офис со своей дочерью? — приподнимаю бровь.

— Та-а-ак, я пошел, — раздается сзади голос Германа. — Мне и своих семейных разборок хватает, — хмыкает. — Инга, — кладет ладонь мне на плечо, но я даже не оборачиваюсь, не собираюсь отводить взгляд от хищника в лице моего мужа, — я, кажется, знаю, кого ты имеешь в виду. Разберусь, — похлопывает, после чего я слышу удаляющиеся шаги.

— О чем вы говорили? — Марк смотрит мне за спину.

— Какое тебе дело? — огрызаюсь, чувствуя лаву злости, которая проносится по венам. — Ты уже отчетливо показал свое отношение ко мне.

Не знаю, чувствует ли Маришка мое состояние, но не проходит и мгновения, как она начинает хныкать. Я еще секунду, смотрю на мужа, пытаясь показать, что на самом деле испытываю к нему. Задерживаю взгляд на отроившейся щетине, после чего поджимаю губы и разворачиваюсь к коляске. Обхожу ее, достаю дочку и прижимаю к своей груди. Маришка, к сожалению, не успокаивается.

Наоборот, начинает плакать сильнее. Люди, идущие по коридору и выходящие из кабинетов, оборачиваются, смотрят на нас.

— Ну что ты, малышка. Чего ты разревелась? — похлопывая дочурку по спине. — Чуть отстраняю от себя, заглядываю в глазки, которые наполнены слезами, и улыбаюсь. — Все хорошо, мама рядом, — ласково бормочу, но не помогает.

— Дай ее мне, — муж сокращает расстояние между нами и протягивает руки. Инстинктивно отводу Маришку подальше от него.

Вчерашние угрозы Марка еще живы в моей памяти. Страх, что он может отнять у меня дочь, вспыхивает с новой силой. Сердце заходится в груди, а мышцы деревенеют.

Марк тяжело вздыхает.

— Ты совсем мне не доверяешь, да? — подходит ближе и кладет ладонь на спинку Маришки, чуть выше моих рук.