Эти двое еще как-то время прожигают меня пронзительными взглядами, не забывая о чем-то переговариваться. Возможно, они даже собираюсь ко мне подойти, но мальчик возвращается к столику, переводя все внимание на себя.

— Инга, — голос Гели пробивается сквозь кашу в голове. Медленно поворачиваю голову к подруге, сразу замечая тревогу у нее на лице. — Наконец-то, — она с облегчением выдыхает, — я уже переживать начала. Зову тебя, зову, а ты не отвечаешь, — Геля переводит взгляд на столик, на который я недавно смотрела. — Кто это? — сводит брови к переносице.

Мне приходится ненадолго прикрыть глаза, сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы вернуть себе самообладание, прежде чем ответить:

— Тот самый конкурент, о котором я тебе рассказывала, — удивительно, но мой голос звучит спокойно и даже не дрожит.

Зато Геля даже не пытается сдержать эмоции.

— Да-а-а, — заинтересованно тянет она.

Открываю глаза, уже зная, что увижу — подруга, склонив голову к плечу, осматривает столик, за которым, для незнающих людей, кажется, что сидит настоящая семья.

— Не хочешь подойти? Познакомиться? — Геля бросает на меня коварный взгляд.

— Нет, — выпаливаю быстрее, чем успеваю подумать. Но в следующую секунду задумываюсь.

Может, стоило бы подойти, поздороваться, узнать всю правду?

Мотаю головой.

Зачем? Действовать себе на нервы?

Мы с Марком все разводимся. Мне нет никакого дела до его новой семьи.

— Жаль, — коварно усмехается подруга. — Я бы послушала ее версию того, что у них произошло с твоим мужем, — Геля слишком невинно пожимает плечами. Но я-то хорошо ее знаю, она что-то задумала.

— Не надо, — тяжело вздыхаю, умоляюще глядя на подругу. — Мне и так достаточно драмы в жизни, не добавляй еще одну, — перевожу взгляд на ноутбук, у которого уже погас экран. — Давай закончим работу, — вожу пальцем по тачпаду, — и я поеду к Маришке.

Меня так и подмывает взглянуть на бывшую девушку моего мужа. Не сомневаюсь, что это она. Женское нутро нашептывает, что нужно изучить ее, сравнить с собой, понять, что Марк в ней нашел. Но я одергиваю себя.

Мне это ничего не даст, кроме очередных ран, которые появятся в моей душе.

Сосредотачиваюсь на экране, но ничего не вижу. Перед глазами все расплывается, а мысли уносит в сторону. Чувствую себя максимально неуютно. Меня не покидает ощущение, будто я нахожусь под пристальным наблюдением. Веду плечами, чтобы сбросить напряжение, сковывающее мышцы.

— Инга, — тихий голос Гели заставляет меня замереть. В нем проскальзывает что-то странное, поэтому я вскидываю взгляд. Но подруга смотрит не на меня, а куда-то в сторону.

— Простите, — тонкий детский голосок кажется у меня в голове звучит словно крик.

Дыхание застревает в груди, когда я поворачиваю голову и вижу того самого мальчика… сына моего мужа.

Его щеки тронула красная краска, он прикусил губу, а на лице отражается самое настоящее стеснение.

Мальчик с любопытством смотрит на меня, но больше ничего не говорит.

— Ты что-то хотел? — Геля берет на себя инициативу.

Мальчик бросает на нее быстрый взгляд, краснеет еще больше. Пару секунд переминается с ноги на ногу, после чего широко улыбается.

— Это вам, — что-то ставит передо мной. Опускаю взгляд на стол и вижу большой кусок торта “Красный бархат”. Хмурюсь, снова непонимающе смотрю на ребенка. — Дядя Игорь попросил передать вам, — смущенно объясняет. — А еще он… — оглядывается через плечо. Пару мгновений смотрит, скорее всего, на свой столик. Догадываюсь, что он ждет подтверждения, кивает и снова поворачивается ко мне. — Дядя Игорь приглашает вас присоединиться к нам за столиком, — выпаливает.

Смотрю на ребенка, распахнув в глаза, и не могу осознать сказанное им. Такое чувство, что в уши забилась вата, а в голове разлили кисель. Мне требуется несколько секунд, чтобы вернуть себе хоть долю самообладания, прежде чем удается выдавить из себя что-то путное:

— Передай дяде Игорю, спасибо за десерт, но от предложения я откажусь, — даже находясь не в совсем в нормальном состоянии, я не настолько глупая, чтобы самостоятельно прыгнуть в лапы тигру.

Мальчик поджимает губы, пару секунд стоит, не двигаясь, после чего кивает. Он так быстро разворачивается и направляется к своему столику, что я даже моргнуть не успеваю.

Слежу за тем, как, скорее всего, сын моего мужа добегает до своего столика, шепчет что-то на ухо «дяде Игорю». Тот начинает поворачиваться, явно хочет посмотреть на меня, но я отвожу взгляд.

— И что это было? — Геля приподнимает бровь.

— Понятия не имею, — бормочу.

Снова перевожу взгляд на экран ноутбука — он опять погас, поэтому я вижу свое растерянное выражение лица. Глубокая печаль поселилась у меня в глазах, а уголки губ опущены. Внутри образуется пустота, которая затягивает в себя эмоции, из-за чего разрасталась и разрасталась.

Все это время я боролась с болью и не заметила, как она пропитала каждую клеточку моего тела. Настолько сильно въелась мне в кожу, что любое прикосновение заставит ее пылать.

Прикрываю глаза. Даю себе пару мгновений, чтобы прийти в себя, заглушить боль, но не помогает.

— Я сейчас, — встаю так резко, что диванчик с противным скрипом отъезжает назад.

— Ты куда? — кричит Геля мне в спину, но я не останавливаюсь.

Сама не знаю, куда иду. Поэтому чувствую облегчение, когда ловлю официантку, спрашивая, где туалет. Она указывает на дверь за барной стойкой, к которой я сразу же направляюсь.

Только оказавшись в светлом помещении с широким зеркалом на молочного цвета стене, большой граненой столешницей с раковинами и кабинками на противоположной стороне, более или менее получается расслабиться. Слабость разливается по мышцам, колени подгибаются. Еле дохожу до зеркала, упираюсь руками в столешницу, смотрю на себя.

Вроде ничего не изменилось. На меня смотрит вся та же Инга с русыми волосами и зелеными глазами. Вот только грусть, которая пронзает меня насквозь, отпечаталась на лице. Коже посерела, под глазами залегли глубокие тени, уголки губ опустились.

Последние несколько дней прошли в такой беготне, что я не успела полностью прочувствовать всю боль предательства.

Мне нужно было попытаться выжить, поэтому я засунула чувства в самый дальний угол своей души, заперла даже не на семь, а на двадцать замков, и переключилась на режим выживания. Начала действовать, забыв о боли.

Вот только маленькие червячки, состоящие из засунутых подальше эмоций, прогрызли себе путь наружу, заполнили все мое тело, заставляют корчиться в агонии.

Слезы застилают глаза, становится трудно дышать. Кажется, что сердце протыкает сотни иголок, а душа рвется на части.

Каждый вдох дается с трудом, а выдохи не приносит облегчения.

Да, Марк мне изменил, предал меня.

Я еще не успела справиться с этим, а тут еще выясняется, что у него была девушка, которая родила от него сына. Но не это пугает больше всего, а то, что он их бросил. У меня никак эти факты не могут уложиться в голове. Мой Марк никогда бы так не получил. Артемьев прав, муж всегда берет ответственность за свои поступки. А тут… такое чувство, что человека, которого я знала, просто никогда не существовало. Человека, которого я любила, попросту нет. Это осознание наносит очередную рану моей душе.

Я не понимаю, зачем Марк дал мне ключ… Да, кому я вру. Все, я понимаю. Я просто не хочу признать, что, скорее всего, Марк строил этот дом ради нас. До такого, как родилась наша малышка, мы часто говорили о том, где бы хотели жить. Я описывала мужу планировку, территорию. Я хотела маленький пруд на заднем дворе и беседку, где можно было бы завтракать всей семьей по выходным. Я не успела посмотреть, есть ли эти маленькие детали в доме, ключ от которого лежит у меня в сумочке, но что-то подсказывает, Марк не забыл об этих маленьких деталях, и от этого еще больнее.

Зачем было изменять? Зачем было рушить все, что мы создали?