- Мама?

Девушка успела переодеться. Теперь на ней было лазоревого цвета платьице с пышною юбкой да на жестком подъюбнике, который выглядывал полоской кружева. Блестели пуговки. Белел воротничок.

Припухшие глаза девушка припудрила.

Да и тушь свежую нанесла. Правда, сил дождаться, когда та высохнет, не хватило, и от туши на веках остались характерные черные пятнышки.

- Мама… мы пойдем, погуляем…

- Бестолочь, - буркнула женщина и тяжко вздохнула. – Иди… чтоб через час была…

- А вы у нас в городе давно? – Янина торопливо захлопала ресницами. – А вы уже где были? А не хотите кофию попить…

Зима тихо засмеялась, и заработала строгий взгляд Янины.

- Боюсь…

- Кофию, - перебила Зима. – Попьем. Извини. Он у нас просто стеснительный.

- Да?

- А я от нет, - Тихоня предложил барышне руку. – Особенно, когда вижу создание столь прелестное… прямо сразу всякую стеснительность отшибает. Напрочь, заметьте… на князя не глядите, человек серьезный, почти, можно сказать, женатый…

- Да? – теперь в голосе Янины слышалось разочарование.

- Именно. А я вот холостой и свободный… и где у вас тут кофий наливают, но чтоб нормальный. Стало быть, вы с Ингой дружили? А соседка её про вас ничего не рассказывала.

- Баба Таня? Так она и не знала…

Зима придержала Бекшеева за руку.

- За тобой глаз да глаз нужен, - сказала она тихо, подстраиваясь под неспешный Тихонин шаг. Так, чтобы разговор с девицей был слышен. – Чуть отвернешься, так и увести норовят, всякие там молодые да пригожие.

- …баба Таня за Ингою подглядывала!

- Выходи замуж. Буду кольцо носить. Оно хорошо молодых да пригожих отпугивает, - ответил Бекшеев так же тихо.

- Так уж и подглядывала?

- Ага. Инга говорила, что прям паслась у забора… еще та стерва. Инга вот хорошая была. Со мной никто дружить не хотел! А она захотела… мы с ней уехать собирались!

- Куда?

- В Петербург… ну, сначала-то в Глызино, а потом уже в Петербург.

- Она от мужа сбежала бы? – уточнил Тихоня.

- И от мужа, и от соседки… вечно она к Инге лезла. В дом шастала, как к себе. И нос свой любопытный то туда, то сюда… потом поучала, что метено не так, стелено не так, стирано тоже не так! А главное, вроде как советы, добрые, с сочувствием. Что помогает она Инге-то… а на кой ей помощь?

- Так сказала бы.

- Инга и говорила. Поначалу… только старуха хитрая же ж. Ей скажешь, что не надобны ваши советы, она сразу за сердце хватается. А потом бежит и Мишке, ну, который муженек Инги, жалуется, что Инга его не уважает. Мишка злится… - Янина махнула рукой.

- Интересно… об этом она не сказала, - заметил Бекшеев шепотом, чтоб не мешает беседе.

- Так не сочла важным. Скорее всего даже считала, что помогает, учит бедную девочку правильно хозяйство вести, - Зима придерживала Девочку за ошейник, хотя та вела себя смирно и даже не скалилась на прохожих. – Она ведь и вправду не со зла. Тоскливо одной.

Тоска все равно не оправдание.

Впрочем, никто оправдываться и не собирался.

- Мамашка у Инги тоже мрак… и моя не сахар, но та… просто жуть! Она, как являлася, так Инга прямо вся цепенела. Слова ей поперек сказать не могла. А та только и ныла, что Инга – дочка неблагодарная, значит. Что матушку не любит, не ценит. Что она для ней много чего сделала, а Инга – малости не желает… Инга к ней убираться ходила, полы мыть. И деньгу давала, хотя ясно, что у мамаши своих денег полно, а все одно тянула, тянула… тьфу.

Янина сплюнула.

- И вы решили уехать?

- Я… Инга… она сперва и думать о таком боялась.

- А вы с чего?

- А я… а что мне тут делать? Захолустье! Мама только и твердит, что замуж пора, что мужа нужно выбрать толкового. И пихает своих знакомых. А они старые и кривые.

- А вам охота молодого и прямого?

- Любви охота! Чтоб как в книге! Увидела и пропала. И внутрях все перевернулось!

- Всегда знал, - не удержался Бекшеев. – Что любовные романы до добра не доводят.

- И чтобы богатый был… он бы мне дом купил. И машину. И я бы вернулась вся такая… прекрасная… - Янина даже зажмурилась, представляя себе будущее возвращение. И оттого споткнулась. Упасть ей не позволил Тихоня.

- Аккуратней. А Ингу вы с собой позвали?

- Одной страшно. Вдвоем – не так… да и деньги у нее были.

- У Инги?

- Ей Мишка доверял… он дурной, конечно, но когда трезвый, то прямо кругами ходил. На руках носил. Да! Я даже видела!

- И цепочку подарил?

- Еще давно, сразу, как с войны вернулся. Ну, типа, в серьезность намерений и все такое… мамашка Ингина её б, если б не золотишко это, в жизни не отпустила бы. А тут прям переменилась… это Инга мне сказала. Не сразу. Она… сразу молчала. Даже с людями заговаривать боялась. А после ничего, отошла.

- Странная пара, - заметила Зима. – Хотя мы с Софьей, наверное, тоже странная пара… надо будет ей позвонить. И Одинцову.

- В гостиницу вернемся и позвоним. А что до странности… по сути они обе очень одиноки. И несчастны. Каждая по-своему. Поэтому и сошлись.

И это уже везение, потому что знает эта Инга куда больше и соседки, и всех прочих.

- А потом уже стала то одно рассказывать, то другое… про мамашку… Инга её жуть до чего боялась. Говорила, что та не остановится, пока Мишку не изведет.

- А про Мишку что-то говорила?

- Говорила. Что он хороший, только слабый очень… и отказать никому не может. А мамка, если заглядывает, то не с пустыми руками. И на работе потом… и всюду-то… местные скоренько прознали, что у Мишки есть с чего выпить. Ну и там одно, то другое… он и пошел в разнос. Но Ингу все одно любил. Потому-то и уехал.

- Чтоб не убить?

- Чтоб на новом месте обустроится. Она так сказала. Что, мол, поклялся бросить все ради неё. И бросил. На Север подался, лес валить и сплавлять. Что там вроде община есть. Христианская. Никто не пьет и все трудятся. И землю там можно взять, хозяйство завесть. Что там наособицу и никто-то в дом не полезет.

- А еще, - тихо сказала Зима. – Не будет ни матушки, ни соседки, ни старых приятелей.

- Он даже к менталисту пошел, чтоб тот мозги поправил… ну, чтоб от пития отвратить.

А вот это уже действительно серьезный шаг.

- И как?

- Не знаю. Сразу ж после того на Север и подался. Навроде как менталист сказал, что если останется, то ничего не выйдет. Что водка мозги ломает крепко, сильней менталистов всяких… она же ж беременная была. Инга. Знаете?

- Знаем.

- Вот… как понесла, так и сказала ему. Мол, или меняешься, или ухожу и туда, где ты меня не сыщешь. Прям как в книге! Он и поменялся… а кофий тут наливают. Ой, ну он ей звонил, а она ему… и еще письма писал такие, прям слезы… только мама говорила, что это все пустое. Что не в месте дело, а в мозгах. И натура рано или поздно свое возьмет…

- И поэтому решили уехать?

- Ну… она думала-думала, а потом сказала, что поедет…

- А ребенок как? Не помешал бы?

Янина чуть замялась, а потом тихо, шепотом сказала:

- Инга… она… она решила, понимаете? Что не хочет их больше. Никого. Что хоть на край мира, и там одной… одна бы она справилась. А ребенок… есть ведь способы, чтоб… ну… она ж и раньше-то детей скидывала, и этот тоже… вот… сказала, что ей пару дней надобно, а потом и ехать можно.

Янина вздохнула и добавила:

- И вот мне-то что теперь делать?

Глава 19 Змеиные клады

А коли случится полная луна на самую короткую ночь года, то надобно взять гадюку и вынести на перекресток дорог. И положить там семь монет золотых, семь монет серебряных, семь монет медных, а после кровью своею окропить. И змею выпустивши, сказать, что, мол, вот оно, подношение королю ужиному да от человека доброго. Самому же глядеть. Станет змея ползать, крутиться, и выпустит тень черную, чтоб собрала она злато, серебро и медь. И как оная, отяжелевши, за медь примется, ни минуты не мешкая, надобно накинуть на тень сетку из волос девичьих сплетенную, и пленивши держать крепко. Будет тень рваться, свободы искать, да неможно пускать её. А когда взмолится гадюка, то потребовать от ней, чтоб указала тень змеиная, где в земле клады сокрыты. И столько отдала кладов, сколько монет прибрала…